Второй шанс

      Эймонд казался отстраненным, сидя в кресле у камина, но он смотрел на Лилит.       — О чем ты думаешь? — спросила его жена.       — Как же я тебя презираю.       — За что? — девушка посмотрела на него с холодным выражением лица.       — Я не знаю, твоя личность, твой голос, то, как ты дышишь, все, на самом деле.       — Ты жесток, — девушка посмотрела в сторону.       — А ты жалкая.       — Я женщина, — Лилит слегка прикрикнула.       — Честно говоря, я бы даже не считал тебя женщиной, — Эймонд отвел взгляд, устремив его в камин.       — Я не ожидала услышать что-то еще.       — Хорошо. А теперь, пожалуйста, перестань существовать, мне надоело смотреть на тебя, — Эймонд скривился.       — Тогда не смотри. Тебе проще это сделать. У тебя только один глаз.       — Это было бы смешно, если бы я не хотел содрать с тебя шкуру живьем.       — Почему ты еще этого не сделал?       — Терпение — это добродетель, это только вопрос времени, но я скажу тебе одну вещь… — Эймонд сделал паузу. — Твои крики будут великолепны. Хочешь знать, что я на самом деле думаю о тебе?       — Тебе не нужен мой ответ.       — Я думаю… Нет, я знаю, что ты одно из самых никчемных существ на свете. Жалкая, бесполезная. Я не могу представить себе более печального существования и более презренного. Я встречал собак, которые заслуживают жалости больше, чем ты.       В гневе Лилит бросила в мужа кинжал, который попал в стену, в миллиметре от его уха:       — Что мешало мне прицелиться немного правее?       — Ничего, кроме твоей глупости, которая настолько распространена, что даже в моменты ярости твой разум не способен выполнять основные задачи.       — Неверно. Каким бы негодяем ты ни был, ты мой муж, и я люблю тебя, — Лилит вышла из зала и пошла по коридору, захлебываясь слезами.       Эймонд даже не заботился о ней настолько, чтобы смотреть, как она уходит, но что-то пробудило его любопытство, и он последовал за ней. Когда она вошла в свои покои, то ее муж стоял под дверью и слушал, как его жена плачет.       Через несколько минут он постучал в дверь.       — Уходи.       — Нет. Иди сюда. Сейчас.       — Не пойду. Ты меня пугаешь.       Эймонд открыл дверь вопреки желанию жены. Она лежала на боку, лицо было красным и заплаканным, губы дрожали, а волосы были в беспорядке. Он подошел и сел рядом на кровать и обнял Лилит.       — Пожалуйста, уходи.       — Я никуда не уйду, Лилит, мы женаты, мой долг заботиться о тебе, ты не имеешь права плакать, — Таргариен положил руку на ее лицо и нежно погладил щеку, глядя жене прямо в глаза.       — Нет. Я тебя боюсь.       — Ну… Как твой муж, я обязан следить за тем, чтобы ты не выходил за рамки дозволенного…       Лилит дала мужу пощечину, а потом испугалась своих действий.       Эймонд посмотрел на нее в шоке. Он потер то место, где Лилит дала ему пощечину, и почувствовал легкое покалывание, не более того.       — Ты только что дала мне пощечину?       — Ты это заслужил…       Он поднял руку, чтобы нанести ответный удар, но остановился. Лилит зажмурилась и закрыла лицо рукой. Вместо того, чтобы ударить жену, Эймонд взял ее руку и нежно погладил ее лицо, глядя в глаза.       — Открой глаза. Посмотри на меня, - он положил руку ей на шею и хотел приблизиться, чтобы поцеловать.       — Не надо… Мне до сих пор страшно. Пожалуйста, оставь меня на некоторое время в покое, дай мне прийти в себя. Ты оскорбляешь, унижаешь меня и желаешь мне смерти. Я больше не могу. Мне больно, страшно. Я больше не могу любить тебя. — Лилит уткнулась лицом в колени, обнимая их. Она выглядела как испуганный ребенок, так она себя чувствовала.       После нескольких минут плача Лилит спросила:       — Ты когда-нибудь замечал, сколько синяков у меня на теле после наших занятий любовью?       Эймонд замолчал на несколько секунд, ошеломленный тем, что только что услышал. Ему было стыдно признаться, что он даже не заметил, что его жена была покрыта синяками. В тот момент он чувствовал себя монстром.       — Ты права. Я был жестоким мужем по отношению к тебе, и я прошу прощения за это. Я больше никогда не подниму на тебя руку. Ты говоришь, что больше не можешь любить меня, но можешь ли ты найти в себе силы простить меня? Клянусь, что я стану лучше, и я докажу тебе это.       — Я не могу тебе этого простить. Ты должен был любить меня…       Эймонд не знал, стоит ли спрашивать, но все же решился:       — Неужели ты действительно ничего не чувствуешь ко мне? Неужели все, что ты когда-либо испытывал ко мне, это страх и отвращение?       — Пока да. И это только твоя вина. Мне все равно, обижает это тебя или нет.       — Нет… Меня это не обижает… Мне больно, конечно, больно, больше, чем когда-либо… Но это моя вина. Неужели нет даже слабого проблеска надежды на то, что я все еще смогу вернуть Твое прощение и любовь? Пожалуйста…       — Может быть. Но не сейчас. Может быть, понадобятся годы. Потому что я страдала годами, — Лилит не смотрела на мужа.       — Я понимаю… Я вас не виню. Ты все еще хочешь, чтобы я ушел?       Лилит кивнула.       Через час Эймонд снова подошел к двери покоев своей жены. Он осторожно постучал в дверь и несколько секунд подождал ответа, прежде чем войти.       Лилит все еще сидела на том же месте, где он ее оставил, ее лицо ничего не выражало. Он медленно подошел к ней и встал рядом с ней, сохраняя дистанцию между, ожидая ее реакции.       — Зачем ты опять пришел?       — Я хочу доказать тебе, что могу сделать тебя счастливой. Позволь мне позаботиться о тебе, позволь мне провести с тобой время. Если бы я провел с тобой часы, которые я потратил впустую в борделе, или со своими шлюхами, у нас мог бы быть любящий и полноценный брак. Позволь мне все исправить, позволь мне провести время с настоящей тобой. Я понимаю, как много я воспринимала как должное каждый день, который мы провели вместе. Я знаю, что все мои извинения пусты, но я обещаю, что исправлюсь.       — Ты действительно хочешь все исправить?       — Клянусь в этом богами. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности. Если мне придется потратить годы, пытаясь все исправить, я попытаюсь. Я отчаянно хочу заслужить твое прощение, и я хочу стать для тебя лучше.       Лилит вложила мужу баночку с мазью:       — Начни с этого. Мои синяки из-за тебя.       Она сняла ночную рубашку и легла на кровать, слегка расставив ноги, согнув их в коленях. Внутренняя часть бедер, пах, живот, ноги, грудь — все было покрыто синяками.       Эймонд был шокирован и опустошен, увидев, как сильно синяки покрыли хрупкое тело.       — Тебе противно? — спросила Лилит.       — Я не испытываю отвращения, — покачал он головой. — Мне стыдно. Мне стыдно, что мои действия сделали тебя такой. Я испытываю отвращение к себе, к своему непониманию и самоконтролю. Я причинил тебе боль… Как я мог быть так слеп к твоим чувствам? Я обидел тебя всеми мыслимыми и немыслимыми способами.       — Тогда попробуй это исправить. Будь нежен, как будто ты даже не прикасаешься к телу. Признаться честно, даже поход в туалет был болезненным.       Эймонд застыл на месте, не сдвинувшись ни на дюйм:       — Почему ты не… Почему ты мне не сказала? Это все моя вина. Вся твоя боль — это моя вина! — он опустил голову на руки, чувствуя, что мир рушится на его плечах от чувства вины.       — Ты когда-нибудь слушал или слышал меня?       — Я… Я всегда думал, что ты скажешь мне, если тебе будет так больно. Я никогда не хотел, чтобы это вышло из-под контроля, я всегда думал, что ты просто чувствуешь, что я веду себя слишком грубо или что я причиню тебе боль, будучи слишком интенсивной во время… знаешь… занятий любовью. — Все чувства нахлынули на него, когда он понял, как долго его жена молча страдала.       — Знаешь, что делает это еще более болезненным для меня? Ты помнишь, какой сегодня день?       — Какой сегодня день? — Эймонд был настолько сосредоточен на том, чтобы облегчить боль жены, что другие мысли полностью покинули его голову.       — Мой день. Ты никогда не помнил, муж мой… Я поверила, что я настолько никчемная…       — Ты… Ты думала, что ты никчемная женщина?       — Потому что ты все время говорил мне об этом.       Он не мог поверить в то, что слышал:       — Я… Я назвал тебя никчемной?       — Все время. Ты даже не замечал, как часто ты говорил мне это. Даже сегодня вечером ты сказал это дважды, — Лилит убрала руки мужа и села на кровати, надевая ночную рубашку.       — Я не могу поверить, каким полным идиотом я был. Я был причиной всего этого… Я действительно разрушил твою жизнь. Но все еще может измениться. Обещаю. Я обещаю быть для тебя лучшим мужчиной, лучшим мужем. Я буду мягок в своих словах. Я буду внимателен. Я никогда не назову тебя никчемной или недостойной, я никогда не назову тебя слабой. Я буду тем, кем должен был быть всегда, человеком, которого ты заслуживала много лет назад. И если ты сможешь дать мне еще один шанс, если я смогу заслужить твое прощение, я буду достоин той, кем ты являешься. Я посвящу каждый день своей жизни твоему счастью.       — Я так сильно этого хочу. Я хочу, чтобы меня любили, желали и относились ко мне со всей нежностью. Разве я этого не заслуживаю? — на глазах у Лилит навернулись слезы.       — Да, это так. Одна только твоя красота — достаточная причина, чтобы лелеять ее, но я не относился к тебе таким образом. Я был настолько слеп к твоей ценности, настолько одержим своими желаниями, что даже не потрудился увидеть, какая ты на самом деле замечательная женщина. Мне очень жаль, моя дорогая Лилит. Я хочу заслужить твое прощение и клянусь всеми богами, что буду любить тебя безоговорочно до конца своей жизни.       Эймонд приблизился и поцеловал жену в лоб, начиная плакать. С сегодняшнего дня все должно измениться.