Наружность

Табаки никогда особо не гнался за любовью. И пока Лорд пускал слюни за Рыжей, а Лэри засматривался на каждую встречную, ему оставалось только наблюдать. Да, любовь была отличной вещью, но смотря на страдания друга от невзаимности, хотелось ее никогда и не испытывать. От греха подальше. Шакал на некоторое время залип на Русалке, однако временный интерес быстро пропал, оставляя после себя только яркую жилетку. Будни оставались серыми долго. Ну, серыми, насколько вообще возможно для такого человека. Яркие, короче. А потом перед глазами появилась Масть. Худющая, словно мертвец, бледная, но слишком ярко одетая, чтобы не заметить. Она с самого первого дня в Доме выглядела растеряно, и с возрастом ничего не менялось, а усталость в глазах только усиливалась. Собственную невзрачность прятала за несочетающимися вещами, выводя оставшуюся свободными половину четвертой к влюбленным взглядам и чему-то вроде этого. После нового закона они бегали за каждым столбом. Табаки смеялся с состайников, пока сам не начал невольно глазеть на нее. Запоминая все цвета, и выискивая себе похожие, здороваясь в коридорах и мельком улыбаясь в ответ на взгляд. Масть мало на кого обращала внимание из девушек, а парней за ними даже не видела. Не для того, чтобы казаться недоступной, а буквально. Поэтому пришлось расспрашивать ее соседку, и подолгу сидеть над вещами, которые ей нравились. Специфичные вкусы — ох, что поделаешь. Все началось с обычного «привет». Однако было таким событием, что Шакалу не удалось уснуть следующей ночью. Потом начали завязываться какие-никакие диалоги. Он говорил, а девушка молчала, иногда вставляя пару слов. Исходя из того, как домовцу нравилось болтать, то получился идеальный дуэт. Но дальше их взаимоотношения не пошли. Масть держалась на расстоянии, не подпуская к себе в круг никого, а Табаки так отчаянно пытался нарваться на внимание, что иногда становилось от себя тошно. В один день положение вещей очень изменилось. Кто знает, подменили ли ее, однако девушка нетипично для себя начала говорить и трогать вещи парня, чего раньше не делала. Она туда даже не смотрела. Между подростками завязалась дружба, хотя в большинстве случаев один из людей был влюблен. И да, в этом случае тоже. Табаки считал, что Масти совсем не интересна его персона, и признаваться было бы совершенно бесполезно. Однажды, сидя с ней на крыльце, но не наблюдая людей во дворе, в голову ударили импульсивные мысли. Она была по-особенному красива, а это придавало уверенности, и Табаки решился: пролепетал какую-то ерунду, однако это было не столь важно, потому что поняла. Застыла секунды на две, так и вытаращив глаза, отвечая «да». С этим событием домовка почти зеркально изменила свое поведение. Конечно, умение забывать вещи, озвученные минуту назад, никак нельзя было пропить, однак все остальное поменялось до неузнаваемости. Она научилась плести фенечки, хотя свои запястья всегда держала свободными, умиляясь тому, как Шакал боится их даже снимать. Отодрала часы со стены вместе с краской, желая его удобства. Стала чаще появляться на улице, наблюдая за тем, как у новоиспеченного парня сносит крышу от снега. Думала ли, что странный? Шакал водил свою девицу в стайную, а Масть перезнакомила со всеми подружками. Хотя «со всеми» было сказано громко, потому что в итоге их оказалось три. Для такого человека, как она, это могло быть достижением. Пара становилась сумасшедшей всякий раз, когда кто-то клеветал на другого, и потом вместе сидели, думая, стоило ли реагировать так резко. Табаки всегда отвечал положительно. Девушка же каждый раз, как в первый, сомневалась, но никогда не жалела. Весь мир был для них. И оставался бы таким, если б не одна маленькая подстава: в Доме крыс достаточно. Масть изначально была не совсем здоровой, иногда напоминающей ему заморочки Лорда, однак недостаточно, чтобы назвать ее больной. Вены были в порядке, пускай руки покрылись шрамами, да и ничего вообще не предвещало беды! Но какая-то, ее имя Шакал даже не хотел называть, баба выперла такую чудесную девушку в Могильник. В Могильник! Он и не знал, из-за чего, однак узнать больше не мог. Ее отослали в Наружность. Оставалась надежда, размером с горошину, что вернется, но с каждым днем меркла все больше. В коридорах стало слишком пусто, в лицах состайников — прозрачно. Больше никто не выдавал шуток про его внешний вид, не ждал встречи и не стеснялся приходить к сектору парней. Внутри было чувство собственной бесполезности. Табаки днями лежал, отчаянно молчаливый, думая о будущем. Надеясь, строя мечты. Они были явью — стали пылью. Остался только вкус на губах.

***

В один из бесцветных дней, теперь поистине серый, Дом наполнился криками и суетой. Его это никак не интересовало, однак потянули посмотреть состайники, и пришлось таки согласиться. Все толпились у девчачьих спален, чего обычно не происходило, а к центру получившегося круга пришлось пробиваться. Глаза неожиданно вспыхнули жизнью, дыхание стало наконец слышно, и все взгляды устремились на Шакала, когда он заехал дальше всех остальных. Масть стояла, еще худее, теперь с синяками и в обычной одежде. Еще невзрачней, чем Македонский, но для него навсегда стала особенной. Парочка обнималась странно, потому что один сидел в коляске, а длинноногая девушка выглядела сложенной вдвое. Но не обронила ни слова. Месяц молчала, даже когда все утихло, разговаривала своими жестами. Табаки нервничал, однак вел себя также, как и до ее ухода, пока домовка не могла отвечать взаимностью. И, уже привычно, в один день заговорила и рассказала обо всем произошедшем. Голос охрип, притих, однак был таким же родным. Все возвращалось на свои места. Мир вернул себе краски, Табаки — желание жить, а вот Масть… а вот Масть знала, кого первым делом будет искать в Наружности.