Bus To Nowhere

Пытаюсь лечь, не просыпаясь Чтобы увидеть один сон; Как ты, на части рассыпаясь, Наносишь мне сплошной урон.

«***»

      Вечереет. Холоднеет. Мирок затихает, а жители этого мирка по одному медленно закрывают глаза, накрывая себя толстым слоем пледа. Лунный свет освещает свой маленький ночной мирок.. в сопровождении с многочисленными звёздами, что ежегодно крутятся вокруг этого мирка, меняясь местами. Твоя смена на это полугодие окончена, Арктур, настало время Бетельгейзе сиять.       Прохладный ветерок порой пробирает до самых костей, заставляя кожу покрываться тонким слоем мурашек. Холодная осень восемьдесят шестого окутывала тела двух молодых парней; один из них стоял, оперевшись ногой о камень, а второй сидел на влажной траве.       Свысока людишки кажутся такими микроскопическими.. и жалкими. Кто же знает, сколько всего таится в душах этих микроскопических, но проворных тварей. Кто знает, какими "подвигами" славится каждый из них?       Взгляд был устремлён вниз, на оживленный фонарями город, что походил на муравейник, атакованный светлячками. Тёмное ночное полотно от города отделялось мигающей полосой; звёзды на небе сегодня казались ярче. Каждая маленькая точка в небе создавала вокруг себя искры, тем самым переключая к себе внимание, будто каждая из них кричала «любуйся же мной!».       Космос. Он такой.. Необъятный, неизвестный, интригующий. Сколько всего мы о нём знаем, и сколько ещё нам предстоит о нём узнать.. Как много всего можно увидеть в ночном небе, как много всего можно вспомнить, вглядываясь в одинокую, малюсенькую светлую точку. Такую маленькую, но большую и далёкую..       Вот, головы двух близнецов, Кастор и Поллукс, а меж ними Марс - они дырявят глаза своим ярким светом. Сыновья спартанского царя Тиндарея и Леды.. Самый распространенный миф, что Кастор - смертный сын царя Спарты, а Поллукс - бессмертный сын бога Зевса. Неразлучные братья были гордостью своей родной Спарты. Все дела начинали вместе, не спорили о первенстве. А позже, бессмертный Поллукс был вознесен на небо, один, однако отказался жить без брата. В награду за столь искреннюю братскую любовь они были помещены на небо в созвездие Близнецы.       Ах, а вот и Орион. Он же имел дар ходить по волнам, как по земле и охотился в Сидейских лесах. По некоторым версиям умер от укуса скорпиона, что был послан Геей, одна из причин, по которым Орион скрывается за горизонт при появлении Скорпиона.. А вот и его щит. Такой редкий, но, на удивление, чёткий в эту ночь. Видна даже вторая рука, что выставлена над его головой. Фантастика.       Но слишком ясные светилы в небе, на самом деле, вызывают лёгкую панику из-за некой неизвестности и непривычности. Ощущение того, что они в какой-то момент либо сваляться с неба, либо добровольно полетят вниз, дабы атаковать землян не покидало мозг. Глаза всякий раз пробегали по небу, пытаясь понять, что ж за чертовщина в нём сегодня творится. Что с ним творится и творилось всегда?

Главное.. Что ж за чертовщина творится со мной?

      Голова.. Вечно зудящая голова. Он не может сосредоточиться. Он не может сосредоточиться на небе, пока плечи обдувает неприятное осеннее дыхание девятого месяца. Все ощущается таким.. До жути знакомым, до жути смешанным. Всякий раз глаза пробегали по местности, в голове тут же возникали фразы, по типу «я здесь когда-то был». Он даже не был уверен, произнёс ли он это вслух, или это осталось где-то в глубинах вечно терзающего себя мозга-мазохиста. Он всё крепче обнимал колени, прижимая их ближе к себе, с надеждой на хотя бы лёгкое согревание. М-да, последствия похмелья нельзя было назвать приятными, причём от слова совсем.       Машины внизу всё гоняли и гоняли, а светлячки, кажется, уже давно укрывались тёплым одеялом, всё никак не решаясь лечь спать. Рядом были слышны вдохи и выходи, после которых следовал клуб серого дыма, что потихоньку сливался с воздухом. Противный запах, но такой родной, заполнял соседние лёгкие никотиновым паром. Резкий шелест травы и листьев кустарников и деревьев сбивал с толку; он был слишком громким и гадким на слух. Сквозь природный шум же прорвался спокойный голос, что как струя реки сливался с тишиной.       — Клифф.       Он молчит; знает всё наперёд. Знает, что он скажет, поэтому не издаёт ни звука, даже и не дышит.       — Как будет дальше? Как думаешь? — белокурый молодой парень в очередной раз окинул холодным, меланхоличным взглядом миниатюрный город. Колени парня были обвиты крепкими руками, а тело продолжало подрагивать от любого порыва морозного ветра. Дым сигарет сочился сквозь невидимые, несуществующие щели реальности, окутывая плечи Джеймса, как плед в зимний вечер.       Парень ни разу не повернул голову в сторону друга, а лишь разглядывал в очередной раз созвездие ловчего Ориона, очерчивая взглядом пояс, состоящий из трёх звёзд. Он лишь издал короткий, еле слышный вздох, озвучивая, казалось, самый типичный ответ на такой вопрос.       — Как пойдёт, чувак. Это будет зависеть лишь от нас. — он прикрыл глаза, выдыхая вновь клубы вонючего дыма.       Джеймс лишь скорчил лицо в кислой мине, закатывая глаза на ответ Бёртона. Он даже и не понял, что его так раздражало; либо давящие стенки маленького мирка, либо же действительно незамысловатый ответ басиста был совсем не кстати. Стенки мирка съезжались, набухали от влажности, вздувались и начинали медленно уменьшать пространство, отбирая весь кислород. Он чувствовал, как медленно мир рушится, извёстка его потолка медленно сыпется на плечи и в волосы хлопьями, а где-то уже торчит арматура, готовясь нанести удар по тупой голове, да такой, чтобы не забылся.       А второму, казалось, ничего не грозило. Он лишь стоял, оглядывал ночное небо, изредка улыбаясь массивным светилам, будто те его видят и фотографируют на память. Ориону же посчастливилось стать его музой, его источником вдохновения. При виде древнегреческого охотника в голове возникала одна лишь космическая мелодия, что играет в его голове ещё с далёкого марта восемьдесят шестого, а то и раньше.       Издав усталый вздох, Джеймс повернул голову в сторону приятеля, что поглядывал на город с невозмутимым видом. Голова внезапно потяжелела, а глаза так и норовили закрыться, и больше никогда не открываться.       По нему определенно можно сказать, что он уж точно наркоман, или суицидник хренов – а может и оба. Парень изматывает себя уже несколько дней подряд, пытаясь бороться с реальностью изо всех сил, отталкивая её, но она сильнее. Её ответные пинки смещают все кости, разламывают рёбра, после чего острые костяшки впиваются в лёгкие, отнимая весь кислород. Он борется, но реальность всегда на шаг (на самом деле, гораздо больше) впереди. Он ей строит воображаемые препятствия, вводит в заблуждения, но та всегда мудрее. Мудрее тем, что непоколебимо стоит, наносит урон, сама того не понимая.

Прямо как ты, Клифф.

      Джеймс оглядывал друга, будто бы видит его в последний раз в целости и сохранности. Губы всякий раз поджимались, кожа стискивалась между зубов, от чего во рту появлялся соленоватый привкус. После очередного зевка, глаза невольно заслезились, и рука инстинктивно потянулась к лицу, протирая их тыльной стороной ладони.       — Ты только не усни, Джеймс. — усмехнулся басист, уголок его рта непроизвольно поднялся наверх, после чего его накрыла тонкая сигарета.       Маленькая улыбка тронула тонкие губы блондина. Действительно, в этой высокой, мутной фигуре он узнавал своего старого доброго друга Клиффа.       Тишина внезапно нарушилась.       — Я надеюсь, ты всё осознаёшь. — прозвучал низкий голос Бёртона. Казалось, он был настроен серьёзно, будто бы репетировал следующую заготовленную речь всю свою недолгую жизнь.       Всё ещё сидящий на мокроватом газоне парень вновь повернул голову в сторону приятеля, оглядывая того уставшим, но в то же время недопонимающим взглядом.       — Чего? — откровенно не понимающий всей ситуации, Хэт продолжал искать ответ в не точных от темноты чертах лица длинноволосого басиста.       Тот же взглядом уловил блестящие на свету зеницы совершенно измученного жизнью друга, после чего вновь уставился вниз в ту же точку, что сверлил взглядом на протяжении уже долгого времени.       — Чего-чего.. — усмехнулся Бёртон, потягивая уже который раз мерзкий, пахучий дым.       Златовласый от него отвернулся, все ещё дожидаясь, казалось, такого просто ответа. В голове провернулись уже все ситуации, которые они пережили вместе до этого момента, но ответ никак не собирался. Нагнетающая тишина обволакивала местность, сливаясь с громковатым шумом природы, становясь одним целым с шустрым ветром. Взгляд его был сфокусирован на медленно засыпающем городе; так же и его мозг, медленно засыпал, укладываясь в люльку. Выдавали его тревожность и раздражение только поджатые губы и нахмуренные брови. Джеймсу казалось, что весь его вид указывает на то, что он по-прежнему ждёт, пока Клифф ему решит этот очередной грёбанный ребус. Господь помилуй, он что, издевается? Разве так сложно просто взять и сказать?

Сложно.

А впрочем, тебе и не понять.

      Хэтфилд всё ещё молчал, пытаясь дождаться хотя бы намёка на нормальный по его мнению ответ, но всё чётно, что начинало уже действовать на нервы. В уставших глазах будто полыхал непотушенный огонёк, который будет удовлетворен только исполнением его желания.       — Может ответишь? — в серьёзном голосе кучерявого были слышны нотки раздражения, и Бёртон отчётливо чувствовал на себе сверлящий нервированый взгляд блондина. Серьёзно, он был готов его убить.       Русоволосый тяжело вздохнул, ещё даже не докуривая эту грёбанную сигарету; серьёзно, сколько он её уже курит? Минут двадцать? Тридцать? Она будто и не уменьшается в размерах.

Что?.. И впрямь..

      Хмыкнув и вновь приставив сигарету к губам, Клифф почему-то покачал головой, а его по-прежнему ожидающий друг лишь сидел, ждал, пока его филосовская душа соизволит разрешить ему недавнюю загадку, что терзала его уже на протяжении.. немногих минут.       Джеймс был уже на готове, он уже хотел открыть свой рот и послать того на три весёлые буквы, но заметил как басист тоже готовится что-то сказать. Господи, спасибо. Все надежды были на то, что он наконец развяжет этот тугой узел.       — Это сложно. Но ты настолько не хочешь этого признавать, Джеймс. — он продолжил отвечать ребусами бедному блондину, что уже был готов продать собственные отмерзшие конечности ради точного ответа, хотя, по нему может и не скажешь.       Кровь в жилах почти кипела, но он сдерживался. Сдерживался, потому что что-то его держало за плечи, не давая встать и пробраться на следующий уровень. Реальность.

«Вот ещё.. Какой-нибудь дряни нажрался, и теперь сидит мне нервы мотает, философ хренов.»

      — Хер с тобой, Клифф. — обиженным тоном внезапно выдал Джеймс. Нет, ему вовсе не плевать. Ответ сам к нему придёт. Ответ сам к нему придёт, а он пожалеет что хотел его узнать. Жуть как пожалеет.       Внезапный удар в лицо от ветра застал его врасплох; он огородил лицо рукой, кожа покрылась мурашками. Губы задрожали от холода, а красноватые очи парня прикрылись, изо рта невольно выскочил измученный вздох. Будто бы ветер действительно дал ему пощёчину, пытаясь вразумить несносного человека.       — Джеймс, только не злись. Прийдёт время, ты всё поймёшь. — внезапно раздался успокаивающий голос. — А моё время? — он остановился, пытаясь не испугать своим ответом голубоглазого, — Оно уже вышло.       Сердце его будто пропустило несколько ударов. Что он несёт вообще? Это действительно было не очень уж и успокаивающе. Озадачившись пессимистичным настроем басиста, блондин медленно отвёл от него взгляд с недоверчивым видом, как бы переваривая услышанные им слова. Какоё ещё время? Почему это оно вышло?       Сколько вопросов в одной голове, но на все один и тот же ответ, который он не тянется узнавать. Ты пожалеешь. Ты жуть как пожалеешь, что задавался этими вопросами.       Этот диалог не ощущается как самый обычный диалог двух друзей. Нет, нет. Обстановка очень нагнетающая, разговор напряжённый. Все эти, вопросы, ответы.. Он себя ощущал не в своей тарелке. Чего-то не хватает. Почему-то первая на ум приходит живность. Да, именно её не хватает. Будто разговор медленно умирал, с каждым словом вырывая себе могилу поглубже, отдаляясь все дальше и дальше от поверхности. На него слишком много взвалилось, плечам тяжело держаться. Он закрывает глаза, а перед ним снова стоит Бёртон, курит свою чёртову сигарету, и даже на него не смотрит. Что за чертовщина?       — Эй, проснись.       Голубоглазый уловил взглядом в темноте протянутую другом ладонь над его головой. Что? Сколько он так уже сидит? Ему казалось, что он потратил всего несколько минут на эти размышления, а то и секунд. Да что ж, чёрт побери, происходит? Неуверенно приняв предложение, он дотронулся до его руки, но не смог не заметить, насколько же всё-таки ледяная рука друга. Джеймс чувствовал, будто он уже успел получить ледяной ожог от столь маленького прикосновения, а морозный бриз лишь усугублял ситуацию. Клиффорд окинул того дружеским взглядом, хлопнув по плечу, от чего тело покрылось новым слоем мурашек.       Джеймсу показалось, что друг хочет ему что-то сказать, о чём-то предупредить. Глаза басиста устало бегали по местности, будто бы в поисках, в ожидании чего-то. Наконец, его глаза остановились на лице Хэтфилда - в его лице читалось недопонимание всего происходящего, казалось, тоже ожидание. Голубые глаза блестели искрами, разглядывали неточные от темноты черты лица басиста.

Да, от темноты. Точно.

      — Не гони лошадей, Джеймс. Придёт время, и ты всё узнаешь. — вдруг расслабленно выдал Клифф, усмехнувшись, будто он действительно читал мысли гитариста.       — Что тебе не даёт мне просто ответить? — с прежним раздражением выдал ему тот.       Внезапно, в голову будто что-то ударило. Будто с потолка действительно упала арматура на голову, да так, что не забылась. В голове начали крутиться лишь два слова, повторяясь сотню раз, сливаясь в одно, непонятное мессиво.

Реальность, реальность, время, время..

      Громкость слов то уменьшалась, то увеличивалась, надавливая на мозги, испепеляя его сонный разум. Джеймс схватился за виски, жмурясь и стискивая зубы от острой боли.       Клифф же продолжал стоять, будто он его и не видит. Чего? Это.. Это на него не похоже. Нет, совсем нет. Что странно, так это то, что он лишь положил ему руку на плечо, после чего боль затихла на время. Будто он сам ангел-исцелитель. Будто момента этого и не было, ничего и не происходило, и у Джеймса лишь разыгралась его тоскующая фантазия.       В затуманенных глазах блондина отражалась слабая, успокаивающая улыбка Бёртона, после чего его лицо осветилось, а его взгляд переместился за Джеймса. Да ну, он серьёзно будто ангел. Сначала боль, потом лицо..       — Вот и мой автобус, Джеймс. Мне уже пора. — Клифф заметил приближающийся к их глухому обрыву транспорт. Ах, вот в чём дело. Странно. Тот же появился из неоткуда, и будь они во сне, Джеймс бы точно не стал бы и задумываться на эту тему.

Но.. Мы ведь не во сне.

      Не успел он и подумать, как Клифф уже очутился на входе. Чёрт, почему так быстро..       — Подожди.. Но куда? — задумчивым голосом произнёс ритм-гитарист, окидывая машину презрительным взглядом. Да и где водитель? Пустота какая-то..       — Обратно. Туда, где всё кончилось. — загадочно произнёс басист поникшим голосом, уже проходя в глубины транспорта и напоследок махая рукой другу. Двери автобуса мигом захлопнулись, после чего тот медленно помчал дальше, набирая скорость, ёрзая колёсами по мёртвому асфальту.

Туда, где всё кончилось.

«Туда, где всё кончилось?»

      Стоя с приоткрытым ртом и пробивая насквозь взглядом автобус, он вдруг осмотрелся по сторонам, и позже взгляд вновь сфокусировался на транспорте. Что кончилось? Ответ очень долго собирался по частям в кучерявой голове, как пазл.       — Туда.. Где все кончилось.       Прищурившись же, Джеймс заметил на уезжавшем автобусе еле видную букву N. Это же не азот, да? Что за место может быть на букву N?       Мысли нагоняли не лучшие ощущения, а пазл продолжал потихоньку собираться, не покидая его голову.

Чёрт же побери, деталей не хватает, картина не проясняется!

      Нужно что-то предпринять, пока автобус не пропал с поля зрения, ведь так?       N.. N-n-n.. Господи, да что это может значить? Это может значить что угодно! Или..       Внезапно, парня будто отшибнуло током, больше трёхсот вольт прошлись по телу. Дереализация охватила мозг, после чего голова машинально поднялась вверх, а зрачки сузились в ужасе.       — Стой, как это? Нет, Клифф! Постой, остановитесь, пожалуйста! — не долго думая, как только паника током прошлась по телу, парень побежал за уезжавшим автобусом, который начал казаться ближе. Нет, это не должно быть тем, о чём он думает..       Он бежал так быстро, как не бегал никогда в своей жизни, и выбежав на людную улицу, что странно в такой час, у него появилась надежда, что автобус остановится на очередной остановке. Но не заприметив ни единой машины на дорогах, парень насторожился, ускоряясь.       — Клифф, пожалуйста, вернись! Не едь туда! — что было мощи кричал Джеймс. Автобус всё ехал и ехал, ни на секунду не останавливаясь – люди, казалось, и не замечали бегающего парня, что почти что сбивал всё у себя на пути, лишь бы догнать этот чёртов автобус.       Силуэт тёмно-синего автобуса вдруг начал испаряться, сливаясь с кромешной тьмой ночи. Сердце в груди застучало ещё сильнее: нет, он не может потерять этот грёбаный автобус из поля зрения. Когда перед глазами нарисовался очередной съезд, Джеймс начал бежать ещё быстрее: ему показалось, что у него скоро откажут ноги. Слова звучали в голове, как молитва, как самая жалкая просьба в мире: «Нет, нет, Господи, остановись же ты! Остановись, мать твою!».

Нет. Реальность всегда на шаг, а на самом деле больше, впереди.

      Транспорт скрылся за огромной стеной высокой квартиры, на удивление, исчезая. Будто за стеной происходил процесс испепеления.

Что.. Господи..

      Глаза раскрылись в ужасе, а бег и вовсе прекратился, после чего Джеймс на ватных ногах зашагал по мёртвой улице. Ни намёка на проезжающие мимо машины, а тем более автобусы. Ни намёка на живую душу, ни единого намёка на наличие жизни.       — Клифф.. Клифф, ты где, чувак? — тяжело выдыхая произнёс Джеймс, будто тот его прекрасно слышал. Отчаяние распределялось по венам и сосудам, сжирая весь организм изнутри, обматываясь змеёй на лёгких. Оно капало вниз, стекая по́том по лицу, как открытая сочащаяся рана. Он стиснул зубы, стараясь не закричать. Взгляд был устремлён в пол, а дрожащие ладони расположились на согнутых коленях. Нет.. Он не мог так просто потерять его. Боже, нет..       Внезапно, как маленькая капля надежды, за спиной раздался звук, похожий на сигнал машины, что заставило голову Джеймса подняться и повернуться в сторону транспорта. Это.. Всё тот же автобус, со светящейся буквой N. Или же.. N..- No.. W..       Искра надежды вцепилась в сердце, от чего он моментально выпрямился, устремив снова взгляд на автобус. Тут-то запутанный туман стал пропадать, открывая взор на последнюю ветвь надежды, за которую он так старательно пытался зацепиться. Поэтому он побежал, казалось, на всей скорости. Ноги неслись куда-то, он сам не понимал, куда они его тащут. Глаза слезились, то ли от ветра, то ли от неисправности всей ситуации, а паника уже полностью овладела всем телом. Бежал, будто его и вовсе не существует – чувство фальшивости сжирало его изнутри. Будто за ним, прямо за ним, охотится большая, страшная тень суровой реальности, что ищёт возможность притянуть его к себе своими острыми клешнями. Или как чёрная дыра, полностью его стереть с лица мира. С этими мыслями, он ещё быстрее передвигался. Быстрее и быстрее..       ..Пока его не подвела лодыжка, тем что подвернулась в самый ненужный момент. Он уже успел попрощаться со своим старым лицом, заменяя его сплошным кровавым мессивом. Джеймс не медля полетел на асфальт лицом, пытаясь подложить под себя и так заледеневшие руки..

Но он уже там, где всё кончится.

— Джеймс, проснись.

      Красноватые очи распахнулись, и сонный лохматый блондин подскочил с кровати, приняв сидячее положение, неумело глотая воздух. Грудь сбитым темпом резко поднималась вверх вниз, а голубые глаза долго метались по тёмной комнате, улавливая встревоженным взглядом открытое окно, с которого дул леденящий осенний ветер, а снаружи были видны редкие звёзды на почти что пустом небе. Но под телом уже чувствуется чёрствоватая кровать, а не холодный асфальт, а вокруг всё те же надоевшие обои и полки. Где он?..       Дрожь вновь прошлась по телу, когда парень наконец нехотя встал, прикрывая окно и снова уселся обратно на жёстковатый матрас. Он упёрся об изголовье деревянной кровати, обхватывая колени и всматриваясь, уже в свои дрожащие ладони. Что.. Это.. Это неправда? Это всё была ложь? Как.. Почему же он не смог догнать этот грёбаный автобус? Как он.. очутился в постели?       Конечности его, казалось, ему уже не подчиняются, как и остальные части тела. Глаза мёртво уставились в одну точку, не желая рассматривать комнату дальше. Ему показалось, что его парализовало, и в какой-то момент промелькнула мысль, что это сейчас он спит, а всё что было до этого - вполне реально. Куча вопросов вертелись в голове, на которые вскоре он отвечал сам себе одним и тем же ответом. Ответ на все вопросы, действительно, он пришёл к нему. И он жуть как пожалел об этом. Твою мать, и как он до этого докатился?       За стеной послышались шаги, а в тёмном дверном проёме проявился силуэт маленького человека. Его волосы были взлохмачены, а глаза были уже готовы захлопнуться, но его, кажется, что-то беспокоило.       Джеймс отказался даже осматривать его - его встревоженный взгляд был опущен вниз, а руки придерживали голову за виски. Дыхание парня нельзя было охарактеризовать как тихое, будто он до сих пор живёт недавним сном.

Погоди, сном?

Всё было так.. Правдоподобно.

      — Эй, чувак, ты чего бодрствуешь? - послышался осторожный шёпот, а его источник медленно приближался к блондину, что дырявил опустошённым взглядом свои худые колени, придерживая тяжёлую от тяготящих мыслей голову.       Шаги маленького человека почти и не были слышны, казалось, он ходит на цыпочках, будто Джеймс спящий демон, которого вовсе не хочется будить. А сейчас, его и впрямь не хочется будить и отвлекать, отчасти подозревая о последствиях. Подойдя к деревянной кровати, он сгрёб в другую сторону разбросанные подушки и одеяло и присаживаясь с краю, перевёл разочарованный взгляд в пол.       Ударник немало времени мучал себя вопросом: а что ему делать? Прикинуться умственно отсталым, делая вид что он не понимает причину такого его поведения? Или, все же, рискнуть и попробовать поддержать друга, хотя бы словами? Ему было трудно вести себя так, будто он не слышал громкие мольбы Джеймса из спальни пару минут назад.

«Вернись, вернись! Клифф, ты где, чувак? Остановите, прошу!»

      Он прекрасно знает, из-за чего гитаристу стало не по себе. Он прекрасно знает, что сейчас не самое лучшее время для разговоров. Но та неотъемлемая часть его характера сейчас мучает датчанина изнутри, будто ему нужно что-то сказать, дабы развить тишину в воздухе, но прочная оболочка снаружи старается сдерживать своё гиперактивное чудище. И всё же, он прекрасно понимает всю боль и мучения блондина. Самому-то не лучше.       Хэтфилд осмелился поднять свой измученный взгляд на маленького человека, только когда тёплая ладонь легонько коснулась холодного колена. В лице датчанина были выражены эмоции истинного переживания, что выдавали бегающие зрачки и припущенные брови. Он долго не задерживался с прикосновением и почти сразу убрал руку, оставляя её парить где-то в воздухе, ожидая что Джеймс ему эту руку сейчас неожиданно расчикрыжит на части, если захочет.

Было бы за что.

      — Тебе помочь? — тихо и неуверенно прозвучало из уст ударника, который уже успел десять раз перекреститься, лишь бы ни сказать ничего лишнего.       — Что? Нет, нет, не нужно.. Отцепись, Ларс. — всё что смог выдавить из себя Хэтфилд, вовсе отворачиваясь от друга, всем видом показывая, что он не настроен на душевные переговоры или на сеансы с личным психологом.       — Ладно.       Джеймс был готов на что угодно: на долгие уговоры со стороны Ларса, на ещё какие-то странные по его мнению прикосновения, но никак ни на то, что тот просто так смирится с этим и пойдёт своей дорогой. Светловолосый провожал взглядом маленькую ночную фигуру, что обессилено шагала в сторону выхода, перед этим отчаянно вздыхая у двери. И всё же, Джеймс до конца не понимал, зачем он его выгоняет. Ведь, Клиффу бы не понравился такой расклад, не так ли? Он отсутствует, а участники отказываются контактировать друг с другом. Каждая фраза в голове отныне начиналась с «Клиффу бы», «Клифф бы», будто он и не хочет отпускать мозги своих друзей, и продолжает их мучать до последней нервной клетки.       Что это вообще только что было? Зачем Клифф к нему явился во сне, и был ли это он вообще? Из головы уже не выходил образ Клиффа, что непоколебимо стоял, оперевшись ногой о небольшой камень. Непоколебимо стоял, нанося огромный урон всем своим видом.

Иронично когда иногда во сне пытаешься чего-то избежать, а оно тебя и там догоняет.

      А Ларс? Что он? «Он никогда этого не поймёт» — вдруг мимолётно прозвучало в голове у Хэтфилда, после чего тот также мгновенно пожалел о своих мыслях и представлениях. Ларс, всё же, тоже дорожил Клиффом так же как и остальные. Он так же пытался подстраиваться под него, так же восхищался этим, казалось, таким обычным человеком. И так же Кирк не отставал от остальных. Бедняга по сей день чувствует себя ужасно виноватым в данной ситуации. Клифф, он не был просто согрупником. Нет, он не был просто напарником, просто басистом. Он был другом. Был отцом для всей Металлики, для группы, состоящей из мелких детишек, которых воспитывал он сам, а те с раскрытыми ртами от восхищения пытались равняться на своём отце, незаметно соревнуясь между собой. Но отец ведь тоже не вечен.       — Я не успел.. Не успел, чёрт возьми. — наконец-то тихо послышалось из уст блондина, после чего последовал слабый, но отчаянный удар по стене. Его глаза всё так же враждебно были устремлены вниз, будто он хочет свою обиду обратить в зло для всего мира. В голове всё продолжает крутиться: «ты не успел, и никогда не успеешь».       Тишина ещё больше давила на уши, заставляя эти слова повторяться эхом в голове, повторяться и повторяться, не останавливаясь ни на секунду. Не в силах больше это выдерживать, он схватился за кучерявые волосы и сжал челюсти, но голос продолжает повторяться.

«Я не успел, сука, не успел!»

      Он наконец-то с этим мирится, и местоимение в мыслях меняется. Ему кажется, что его сейчас действительно наказывает какой-то дух, что он действительно никогда не успеет. Самовнушение хорошо действовало на парня.       С этими тяготящими мыслями в голове, он сжал её сильнее, хватаясь за светлые волнистые пряди.

«Чёртов идиот, чёртов трус!..»

      Он зажмурился, стискивая зубы. Ему казалось, что они вот вот вылетят наружу, а глаза вылезут из орбит, проваливаясь куда-то, в глубины его запутанного леса, из которого он так и не смог выбраться. Во сне он хоть пытался изо всех сил ухватиться за ту спасательную верёвку в виде автобуса, дабы выбраться из тёмной чащи. Но он провалился ещё глубже. И выход теперь нужно искать ещё долго, постепенно и сложно.       Почему всё так запутанно? Почему он просто не может принять это, смириться и жить дальше? Он ненавидел себя сейчас за это. Так мерзко чувствовать себя беспомощным и жалким, таким уязвимым. Так мерзко выдавливать из себя последние соки, дабы сгладить свою, на самом деле, несуществующую вину перед тем, кто уже никогда не скажет, простил он тебя, или нет.       — Прости, прости меня, Клифф.. — последняя фраза, что слышится из уст Джеймса, перед тем как он виновато закрывает лицо рукой и утыкается носом в подушку. Последняя фраза, что течёт одной из тонких струек забытого всеми водоёма куда-то вниз, сливаясь с остальными водами и становлясь уже никем, лишь сплошной лужей. Пусть и чистой, как и то сожаление и раскаяние в голосе парня. Но вовсе не важной, раз уж водоём всеми забыт.

«***»

      — Как думаешь.. После смерти, люди могут попасть на небо, став звёздами, или частью какой-нибудь звёзды?       — Будь эти существа благородными, я бы ещё согласился.

«***»

      Космос. Ах, космос. Какой же он всё-таки.. обширный, нескончаемый, вечный. Но даже у космоса есть свои границы. Даже у космоса есть свой конец. Но где же он? Где этот конец? В любом случае, когда-то этот конец прояснится. Когда-нибудь, лишь когда-нибудь, он настигнет и нас.       А люди? Люди действительно твари. Как же хочется иногда кричать во всё горло, чтобы услышал весь этот поганый мирок: "люди равняются с дерьмом". Точно, ужасные, невиданного вида твари. Безжалостные, бесчувственные, как и водитель того несчастного автобуса. Как и тот пьяный в стельку сукин сын, что умудрился обнаружить лёд на совершенно чистой дороге. Но тогда, почему Беллатрикс сейчас так мигает и мерцает в слезящихся глазах Джеймса?..

«***»

Но вновь встаю, и просыпаясь Осознаю я лишь одно; Как всё же часто ошибаюсь И медленно плыву на дно.