На йух

      — Что скажешь, Томас?       Крозье сложил старенькую, но надёжную подзорную трубу и повернулся к ледовому лоцману, стоявшему рядом с ним на промозглом, обдуваемом ледяным ветром капитанском мостике.       — А что сказать? — Пожал плечами Блэнки. — Вы и сами всё видите, кэп.       — Твои рекомендации?       — Поворачивать сейчас. Пока не поздно. А поздно может быть уже завтра-послезавтра.       — Он не согласится. Ни за что не согласится. Ради этого проклятого прохода он готов пожертвовать нами всеми, — Крозье метнул злобный взгляд в сторону плывущего перед ними «Эребуса».       — А что если?.. — Блэнки задумался и поскрёб бороду.       — Что — «если»? — Покосился на него Крозье.       — Что если говорить ему, будто мы идём на запад, а самим повернуть в обратном направлении?       — Как ты себе это представляешь? –Крозье развернулся к Блэнки всем корпусом и скептически уставился на него. — Он же не идиот и не слепой.       — Надо сделать так, чтобы он не смог видеть солнце и звёзды. Показывать ему только небо, полностью покрытое тучами. И говорить, что мы движемся туда, куда ему хочется. То есть, на хуй.       — А самим плыть в обратном направлении? То есть, на йух, а потом на восток? — Осклабился Крозье, обнажая передние зубы с явственной щербиной между ними.       — Именно, — хмыкнул Блэнки.       — Если бы наш командор пил, можно было бы попытаться ежедневно накачивать его алкоголем. Но он, к сожалению, трезвенник, — вздохнул Крозье.       — Думаю, у наших медиков достаточный запас лауданума, — хмыкнул Блэнки.       — В воздухе запахло военным трибуналом, — Крозье окинул взглядом горизонт.       Солнце светило свозь дымку. В зеленовато-серой воде плавали куски грязно-белого льда.        — Как думаешь, кто первым доложит командору об этом безобразии? — С издёвкой поинтересовался он.       Было заметно, что разговор интересует его не в практическом отношении, а лишь занимает, как забавный пустой трёп.       — Наш красавчик-коммандер, разумеется, — Блэнки ухмыльнулся, слегка разведя руками. — Вот поэтому нужно во что бы то ни стало убедить его встать на нашу сторону.       — А как? — Разговор по-прежнему казался капитану забавным, хоть и пустым.       — Рассказать, что будет дальше, во время третьей зимовки. С экипажем и с ним лично. Описать, как болеют цингой. Рассказать, что станется с его красотой, когда выпадут зубы и волосы. И как болят суставы, не давая возможности сделать ни шагу. А ещё — как воняет болеющий цингой человек. Пусть представит себя со всеми этими прелестями…       — Интересно, кто ему об этом расскажет так, чтоб он поверил? — Незаметно для себя Крозье стал обсуждать детали, словно план Томаса был реальным.       — Ты. Или я. А лучше — мы вместе со Стэнли. Уж доктор-то сумеет быть убедительным.       — Фицджеймс ходит за сэром Джоном, как собачка и вечно заглядывает ему в рот. Для него Франклин — непререкаемый авторитет.       — Тогда нужно надавить на больное. Сэр Джон — пожилой человек и не вынесет третьей зимовки. Если он умрёт, как наш коммандер переживёт это?       — Хм… — Крозье задумался. — А что? В этом что-то есть…       — Вот и я говорю, — Блэнки тоже окинул взглядом горизонт. — Я, конечно, могу ещё какое-то время вести вас через это дерьмо, — он кивнул на воду с плавающими в ней льдинами. — Но чем дальше я вас заведу, тем меньше у нас шансов выбраться отсюда живыми.       — А как команда отнесётся к подобному… — Крозье замялся, подыскивая подходящее слово.       — Будет зависеть от того, как мы её настроим, — заявил Блэнки. — Уже сейчас многие недовольны и мечтают только о том, чтобы поскорее выбраться из этого дерьма.       — Многие, но не все.       — Пока — не все. Ещё остались идиоты, которым не даёт покоя зов славы и желание выглядеть героями в глазах потомков.       — Послушай, Томас, — Крозье задумчиво потёр подбородок. — Всего, что мы с тобой тут наговорили, уже достаточно для военного трибунала. Как ты думаешь, что лучше — погибнуть во льдах или закончить жизнь на виселице?       — Первый вариант более героический, но долгий. Второй не слишком презентабелен, зато быстр, — осклабился ледовый лоцман. — Но кто говорит о трибунале? В Адмиралтействе мы расскажем о том, как нас едва не затёрло льдами, как мы героически спасали корабли Её Величества. Будем трубить о жуткой ледовой обстановке и полной невозможности выполнить задачи экспедиции. Можем добавить о совершенной непригодности в пищу консервов, что частично соответствует действительности и о том, что не на кого было охотиться — а это как раз чистая правда.       Какое-то время они молчали, напряжённо вглядываясь вдаль.       — Ну, так что? — Нарушил молчание Томас.       — Думаешь, стоит рискнуть?       — Думаю, стоит. Мне почему-то совсем не хочется сдохнуть здесь во время третьей зимовки. У меня жена и дети, — ухмыльнулся Блэнки.       — Ну, раз уж ты заговорил о жене и детях — дело действительно дрянь, — хмыкнул Крозье.       — Ну, так… Да ты и сам всё прекрасно видишь, Фрэнк.                                                                               ***        — Ну, как всё прошло? — Поинтересовался Блэнки, входя в тесную каюту вслед за капитаном и прикрывая за собой дверь.       — Как и ожидалось, — Крозье устало уселся на койку и растёр руками обветренное лицо. — Достань там, в шкафчике…       Томасу не надо было объяснять, чего хочет капитан. Он открыл дверцу маленького шкафчика над кроватью и вынул оттуда початую бутылку виски и два стакана. Наполнив их наполовину, Блэнки протянул один стакан капитану и, не дожидаясь приглашения, уселся на стул со вторым в руках. Каюта сразу показалась забитой битком, но от этого как будто стала теплее.       Они сделали по несколько глотков обжигающей жидкости, и лицо Крозье стало менее напряжённым и озабоченным.       — Сперва я поговорил со Стэнли. Так сказать, в общих чертах расспросил о его прогнозах на третью зимовку — как её перенесёт экипаж. Уяснил, что док настроен пессимистически и считает перспективы более, чем неутешительными. Он полностью согласен с тем, что нужно уносить ноги, пока ещё не поздно. И согласился вместе со мной обрабатывать коммандера.       — Чем вы и занялись в ближайшие полчаса, — хмыкнул Блэнки.       — Бари выше! Час, не меньше, — Крозье сделал ещё один глоток и ухмыльнулся.       — Как вам удалось оставаться столько времени наедине? Франклин ничего не заподозрил?       — Наш командор всё это время провёл у себя в каюте. Очевидно, ему было не до нас, — с ноткой едкого сарказма ответил Крозье.       — Значит, наш павлин долго и упорно сопротивлялся? — Уточнил Блэнки.       — К его чести нужно сказать, что очень долго и очень упорно.       — Трибуналом грозил?       — А как же! Здравый смысл начал побеждать приблизительно на сороковой минуте беседы. — Крозье повертел стакан в руках и залпом допил остатки виски. — В основном, это заслуга Стэнли. Мне одному никогда бы не удалось пробить эту стену.       — А потом? — Блэнки вслед за капитаном допил виски и поставил стакан на стол. — Вы разработали план действий?       — Разумеется. И, поверь, на это ушло гораздо меньше времени, чем на убеждение нашего красавчика.       — И каков наш окончательный план?       — Сегодня Фицджеймс и Стэнли потихоньку общаются с офицерами. Получив их согласие, объявляют команде о том, что сэр Джон якобы приказал поворачивать обратно. Они сигналят нам. «Эребус» делает плавный разворот — так, чтобы Франклин в своей каюте не заметил его — и как можно скорее выбираемся отсюда. Фицджеймс заговаривает зубы командору. Если ему не удастся долго удерживать старика в каюте, вступает Стэнли со своими снадобьями.       — Надеюсь, у офицеров «Эребуса» достаточно мозгов и здравого смысла, чтобы поддержать этот план, — задумчиво произнёс Блэнки. — Если кому-то из них придёт в голову открыть сэру Джону глаза на происходящее, неприятностей нам не избежать.       — «Неприятностей» — это ещё очень мягко сказано. Но, кто не рискует…       — Тот не пьёт шампанского, — осклабился Блэнки. — Ты вот не пьёшь шампанского, Фрэнк. Разве можно сказать, что ты не рискуешь?       — Сами пейте эту французскую кислятину! — Поморщился Крозье и плеснул виски в стаканы. — Есть же на свете нормальные напитки.       — Согласен! — Улыбнулся Блэнки, салютуя ему стаканом       Было в его улыбке что-то дьявольское, искусительное. Однако Крозье чётко понимал, что в их ситуации лучше полагаться на безбожника Блэнки, чем на набожного Франклина с его слепой верой в помощь Провидения.                                                                               ***        Ближе к вечеру в дверь каюты Крозье постучали.       — Капитан, лейтенант Литтл просит вас подняться на мостик, — объявил вестовой.       — Что там ещё случилось? — Проворчал Крозье, прекрасно зная о причине.       — Получен сигнал с «Эребуса», сэр.       — Иду, — Крозье поспешно натянул шинель и потопал наверх, застёгиваясь на ходу.       — Капитан, с «Эребуса» сообщают, что командор Франклин отдал приказ разворачиваться и возвращаться в Баффинов залив, — доложил Литтл.       — Всё-таки, здравый смысл возобладал, — саркастично хмыкнул Крозье.       Все на «Терроре» знали, что он убеждал начальника экспедиции не лезть к чёрту в пасть и как можно скорее убраться из этой потенциальной ледовой ловушки. Пусть думают, что Франклин внял-таки его советам.       Крозье вынул из кармана старую подзорную трубу и стал наблюдать за манёврами «Эребуса», который совершал разворот слишком плавно, описывая широкий круг по водной поверхности с покрывающими её крупными кусками льда. Впереди по курсу лёд почти смыкался в одно сплошное поле. Вдалеке водных просветов между льдинами не было видно вообще.       — Вовремя, чёрт возьми, — пробормотал Крозье. — Ещё немного — и было бы поздно.       И, обернувшись к Литтлу, произнёс:       — Командуйте разворот, лейтенант.                                                                               ***        За ужином в кают-компании «Эребуса» царило оживление. Лейтенанты старались вести себя естественно, чтобы не выдать охватившего их тревожного возбуждения. Всё-таки, не каждый день приходится участвовать в откровенном, хоть и завуалированном, бунте. Чувствовать себя мятежниками было неуютно, но опасность предприятия будоражила и приятно щекотала напряжённые до предела нервы.       Фицджеймс был в ударе, весь вечер развлекая присутствующих рассказами, обраставшими всё новыми невероятными подробностями. По счастью, командор в этот вечер не выразил желания выйти на палубу, а прямиком отправился в свою каюту. После его ухода офицеры с облегчением выдохнули. Первый этап операции прошёл довольно гладко. Но впереди их ждало самое трудное.       Весь следующий день Фицджеймс отвлекал сэра Джона от мыслей о прогулке сверкой записей в судовом журнале с заметками лейтенантов, которые те обязаны были вести ежедневно. Работа эта перемежалась обсуждением и прокладкой курса по картам и неизменными байками Фицджеймса, которые Франклин всегда слушал весьма охотно. К вечеру оба вымотались так, что не было сил даже поужинать. Сэр Джон выразил желание выйти на воздух. Фицджеймс этому не препятствовал, поскольку небо до самого горизонта заволокло густыми чёрными тучами — предвестниками надвигающегося шторма. Судя по всему, Франклин был дезориентирован в этой непроглядной мгле и ничего не заподозрил.       Разразившийся ночью шторм бушевал трое суток. Различить стороны света в этом месиве из морской и небесной воды, находясь в центре жестокой качки, не представлялось возможным. Сэр Джон и не пытался, во всём полагаясь на коммандера и своих офицеров.       Хуже стало, когда на смену шторму пришла ясная погода и сэр Джон выразил желание прогуляться по палубе. Пока Фицджеймс и Ле Весконт по очереди отвлекали его докладами о каких-то мелких происшествиях на корабле, пришло время обеда. Теперь в игру вступил доктор Стэнли, подмешавший в еду командора крепкое снотворное. После обеда Франклин отправился к себе «вздремнуть по-стариковски» и проспал до ужина.       Все «заговорщики» вновь на время вздохнули с облегчением. У Фицджеймса появилось время сплавать на «Террор» и обсудить создавшуюся обстановку с Крозье. Коммандер слёзно умолял прийти ему на помощь в деле отвлечения сэра Джона от мыслей о прогулках, поскольку запас его собственного красноречия уже иссяк.       Крозье внял просьбам и на следующий день явился на «Эребус» собственной персоной прямо к завтраку. Закрывшись с сэром Джоном в его каюте, Крозье долго и горячо убеждал его отдать приказ повернуть обратно, поскольку «ледовая обстановка для кораблей складывается весьма неблагоприятная». В конце концов рассерженный сэр Джон предложил выйти на палубу и своими глазами убедиться, кто из них прав.       — Одну минуту, командор, — Крозье сделал вид, что ему нужно выйти по нужде.       Он шёпотом спросил у поджидавшего в коридоре Ле Весконта:       — Что там с погодой?       — Затянуло и снег идёт, — так же шёпотом ответил лейтенант. — Можно выходить.       Франклин и Крозье выбрались на палубу. Пронизывающий ветер швырялся колкими охапками снега вперемешку с брызгами ледяной морской воды. «Эребус» мотало из стороны в сторону, так что насчёт ориентации в сторонах света можно было не опасаться.       Вцепившись негнущимися от холода пальцами в планширь, Франклин устремил взор прямо по курсу корабля. В море плавали обломки льдин, вздымаясь на волнах, сталкиваясь и разбиваясь друг о друга и о борт корабля. В ушах стоял постоянный гул, в котором вой ветра смешивался с грохотом волн и ударяющихся льдин.       — Ну, Френсис, — закричал Франклин на ухо Крозье. — Где тут сплошной лёд, в который мы, по-твоему, должны вмёрзнуть? Наши корабли обязательно справятся с этим, — он махнул рукой, указывая на разбушевавшееся море.       «Там, куда ты собирался нас всех затащить», — с досадой подумал Крозье. Но, разумеется, вслух ничего не сказал.       Долго на палубе они не задержались. Возвращаться в шлюпке на «Террор» в такой шторм было делом опасным и бессмысленным. Крозье остался на «Эребусе» до окончания бури, не особо уставая от необходимости удерживать беседой сэра Джона, поскольку во время шторма тот и сам не слишком рвался на палубу.       Когда небо немного прояснилось, с «Террора» поступил сигнал, срочно призывающий Крозье на корабль. «Что там ещё стряслось?» — подумал Френсис, залезая в шлюпку.                                                                               ***        — А у нас тут бунт назрел, — «обрадовал» Френсиса Блэнки, не дожидаясь официального доклада стоявшего рядом Литтла, как только Крозье ступил на палубу.       — Подробности, — рявкнул капитан, оглядываясь по сторонам с целью обнаружить признаки мятежа в окружающей обстановке.       — Не переживай, — Блэнки снова опередил Литтла. — Мятежники под стражей. Так что пойдём-ка лучше вниз и там разберёмся, что к чему.       Узнав, что капитан на борту, в кают-компанию подтянулись Хорнби и второй помощник Роберт Томас.       — Докладывайте, Литтл, — официально обратился Крозье к первому лейтенанту.       — В ваше отсутствие, капитан, несколько человек под предводительством помощника конопатчика мистера Хикки попытались поднять мятеж. Они подбивали команду арестовать офицеров и лично вас, когда вы вернётесь на «Террор». Требовали развернуть корабль и плыть дальше на поиски прохода.       — Как отнеслась к этому команда?       — Большинство было против. Именно поэтому нам удалось изолировать и арестовать мятежников. Сейчас они находятся под стражей и ожидают вашего суда.       — Список мятежников, — потребовал капитан.       — Возглавил бунтовщиков, как я и говорил, помощник конопатчика мистер Хикки. К ним присоединились матросы Мэнсон, Синклер и Крисп, стюарды Гибсон и Армитадж, а также сержант Тозер.       Литлл помолчал. «Ну же, не тяни!» — Подумал Крозье, понимая, что на этом неприятности не закончились.       — Сэр, они склонили на свою сторону лейтенанта Ходжсона, — произнёс Литтл несколько виноватым тоном, будто брал на себя ответственность за поведение коллеги-сослуживца. — Мы были вынуждены взять его под арест, и теперь он заперт в своей каюте.       — А Ирвинг? — Поинтересовался Крозье.       — Несёт вахту, сэр.       «Уф, — с облегчением подумал Крозье. — Хоть с этим всё в порядке». А вслух сказал:       — Вы всё правильно сделали, лейтенант Литтл. Я благодарю вас за службу. А теперь мне нужно допросить всех по одному. И начну я, пожалуй, с этого Хикки. Приведите его сюда.       — Есть, сэр, — Литтл козырнул с явным облегчением.       С возвращением капитана ответственность с него снималась и полностью ложилась на плечи Крозье. И Литтл был этому очень рад.       В ожидании Хикки офицеры расположились вокруг большого обеденного стола в кают-компании. Когда он вошёл, Крозье окинул его грозным взглядом, который, впрочем, не возымел на мятежного помощника конопатчика никакого воздействия. Маленький щуплый человечек с редкой рыжеватой бородкой клинышком продолжал под этим взглядом улыбаться притворно-доброжелательно и дерзко. Хитрые глазки на лице, в котором чудилось нечто крысиное, смотрели на капитана насмешливо и с вызовом.       — Мистер Хикки, — обратился к нему Крозье, стараясь не выдать раздражения, подкатившего сразу, как только он увидел этого гадёныша. — Мне доложили, что вы в моё отсутствие устроили на корабле мятеж с целью… Так с какой же целью вы его устроили, мистер Хикки?       — Капитан Крозье. Вас несколько неправильно информировали, — вкрадчиво ответил Хикки. Его извиняющийся тон тем не менее, показался капитану издевательским. — Я не устраивал мятеж. Я лишь побеседовал с несколькими людьми на тему… э-э… «А не слишком ли рано мы повернули назад?» Многие считают, что нужно было продолжать идти вперёд, чтобы достигнуть цели, стоящей перед экспедицией.       — Многие — это те трое, которые вас поддержали? — Ядовито поинтересовался Крозье.       — У тех, кто меня поддержал открыто, просто хватило на это смелости. Поверьте, капитан Крозье, со мной согласны многие. Но большинство опасается идти против мнения командования.       — Скажите, мистер Хикки. Имеете ли вы опыт участия в полярных экспедициях? — Крозье изо всех сил старался сохранять спокойствие.       — Нет, сэр, — Хикки скромно потупился, сохраняя улыбочку на лице.       — Может быть, кто-то из ваших товарищей по мятежу обладает таковым?       — Нет, сэр, — он продолжал улыбаться издевательски-почтительно, чем бесил Крозье всё сильнее.       — Вы можете по виду и состоянию льда определить, пройдут ли через него корабли?       — Нет, сэр, — вновь повторил Хикки.       — Тогда какого же чёрта вы ставите своё мнение выше мнения руководства? — Крозье, не выдержав, стукнул кулаком по столу.       — Простите меня, сэр, — ещё более вкрадчиво заговорил помощник конопатчика. — Но я посоветовался с лейтенантом Ходжсоном, и он тоже считает…       — А вы не интересовались у него, имеет ли он необходимый полярный опыт, прежде, чем что-то там считать?       — Мне думалось, в руководстве экспедицией собрались люди достаточно опытные, — невинно заявил Хикки, подняв на секунду насмешливый взгляд и тут же вновь потупился.       «Издеваешься, мразь?!» — Подумал Крозье. А вслух сказал:       — Достаточно опытные люди, мистер Хикки, приняли решение повернуть обратно, пока корабли намертво не вмёрзли в лёд. Но, если вас не устраивает такое решение, мы можем выделить для всех несогласных с ним вельбот, снабдить консервами и отправить самостоятельно искать проход. Вам подходит такой вариант?       — Сэр, вы же сами понимаете, что таким образом обречёте людей на верную гибель, — вкрадчиво произнёс Хикки.       Крозье был рад уже тому, что бесящая его наглая улыбочка сползла с ненавистного лица.       — Вы собирались обречь на верную гибель гораздо большее число людей, предлагая продолжать путь туда, где корабли обязательно затрёт льдами.       — Но это же не факт, — осмелился возразить Хикки.       — Вот я и отправлю вас проверить это, — со злостью рявкнул Крозье, не в силах более сдерживать эмоции.       Хикки, поняв, что шутки кончились, предусмотрительно промолчал.       — Уведите, — приказал Крозье. — И приведите Ходжсона.       В отличие от помощника конопатчика лейтенант Ходжсон выглядел виноватым и подавленным.       — Итак, Ходжсон, — обратился к нему Крозье. — Вы присоединились к мятежникам с целью нарушить указания руководства?       Лейтенант подавленно молчал, опустив голову.       — Ну, что вы молчите? — Презрительно сощурился Крозье. — Имели смелость бунтовать — имейте мужество отвечать за свои поступки.       — Простите меня, сэр, — промямлил Ходжсон. — Я… Я сам не знаю, как это получилось и что на меня нашло. Мне показалось, что… что он прав… Что мы слишком рано сдались и надо попытаться … Попробовать ещё… Может быть, мы сумели бы пробиться через лёд…       — Значит, вы считаете себя более опытным и знающим полярником по сравнению со мной, с мистером Блэнки и с мистером Ридом, наконец, по сравнению с сэром Джоном Франклином? Вы полагаете, что помощник конопатчика, два стюарда и парочка тупых матросов в этом плане вызывают больше доверия?       Во время этой тирады Ходжсон всё сильней вжимал голову в плечи. Крозье показалось, что он готов вот-вот пасть на колени перед собравшимися. «Этого ещё не хватало!» — Подумал Крозье, тряхнув головой.       — Лейтенант Ходжсон, — объявил Крозье. — До конца нашего путешествия вы находитесь под арестом и не имеете права покидать пределов своей каюты. К вам будет приставлен матрос, который будет выводить вас по нужде. Оружие лейтенанта изъято? — Крозье повернулся к Литтлу.       — Так точно. Оно находится в сейфе вместе с корабельной кассой.       — Отлично. Уведите его, — приказал Крозье.       Ему было даже жаль беднягу Ходжсона, поскольку настоящим мятежником на самом деле был как раз не он. Но обстоятельства требовали от капитана твёрдости и жёстких решений.       Допрос остальных бунтовщиков ничего нового не дал. Все они показались Крозье людьми достаточно ограниченными, подпавшими под влияние сильной личности этого крысёныша. Мэнсон, так тот вообще производил впечатление идиота. Кто его только нанял с его-то мозгами?       Посовещавшись с присутствующими Крозье вынес вердикт — по десять плетей каждому рядовому участнику мятежа и тридцать — его организатору.       — Следующая попытка поднять мятеж закончится для каждого из вас виселицей, — предупредил капитан, оглашая приговор.       Чем закончится их попытка спасти людей и корабли, он предпочитал не думать.                                                                               ***        К счастью для «заговорщиков», хорошая погода в тот год и в тех широтах была редкостью. Чистое небо, обычно радующее моряков, создавало им большие проблемы, которые приходилось решать с помощью красноречия Фицджеймса, находчивости и изобретательности прочих офицеров «Эребуса» и активности Крозье, который взял за правило посещать сэра Джона как раз в ясные дни, чтобы удерживать его в каюте разговорами и комплиментами, сменяя вконец изнемогшего Фицджеймса. Обычно такие встречи сопровождались угощением — и тут уже вступал в дело доктор Стэнли, добавляя в пищу командора действенное снотворное.       Когда же погода портилась, никто не препятствовал сэру Джону выходить на палубу, чтобы подышать свежим морским воздухом. Всё время путешествия он чувствовал себя достаточно счастливым и постоянно хвалил себя за то, что не послушался Френсиса и не повернул обратно. Вон, как очистилось море ото льда! Сэр Джон верил — теперь у него есть все шансы открыть Северо-Западный проход, столь необходимый их родине. И что сделать это они смогут за одну навигацию.       Он заподозрил неладное лишь тогда, когда в пределах видимости показался некий остров, очертания которого показались ему до боли знакомыми. В тот день небо застилала белесоватая дымка, но местоположение солнца за ней можно было определить абсолютно точно. Стоя на мостике, Франклин сначала даже не понял, отчего у него возникло стойкое ощущение неправильности происходящего. Что-то было не так, но вот — что?       Внезапно его осенило. Солнце! Сейчас утро, и солнце должно находиться у него за спиной. А оно маячит спереди и справа, мутно расплываясь в мглистом мареве. А остров впереди… Не может быть!       Сэр Джон схватил подзорную трубу, резким движением выдвинул её на всю длину и поднёс к глазу. Ну, так и есть! Это же Гренландия! Залив Диско, из которого они вышли два года назад. Но — как?! Как они могли очутиться здесь, если всё время шли на запад, отклоняясь лишь для того, чтобы обогнуть какой-нибудь мыс или нагромождение льда. КАК?!       Внезапно Франклин вспомнил все странности их путешествия. Он подумал, что в течение ближайшего месяца он ни разу не видел солнца днём и звёздного неба ночью. Обманули! Его подло обманули! И кто? Его собственные офицеры, люди, которым он доверял безоговорочно!       Франклин вспомнил все те моменты, когда Крозье, Фицджеймс и прочие офицеры задерживали его разговорами в каюте. Он побледнел. Его затрясло от злости и обиды. Он готов был разрыдаться, как ребёнок. Дело всей жизни погибло в одночасье. Мир рухнул и раздавил его своими обломками. Ну, от Крозье такого ещё можно было ожидать. Но Фицджеймс! Гор! Ле Весконт! Фэйрхолм!       Франклин сжал кулаки и медленно обернулся на стоявшего за спиной Фицджеймса, который внимательно наблюдал за ним. Вся злость и обида сэра Джона сосредоточилась на этом негодяе. Франклин с несвойственной ему ненавистью взглянул прямо в глаза коммандеру.       — Предатель! — Прошипел он. — Всех вас, предателей, отдам под трибунал! Трусы! Ничтожества!       Вопреки ожиданиям, Фицджеймс выдержал гневный взгляд командора просто и с достоинством.       — Сэр Джон, — сказал Фицджеймс. — Давайте спустимся к вам в каюту и обо всём поговорим.       — Мне не о чем с вами говорить, — гордо отозвался Франклин, поворачиваясь к нему спиной. — Вас ждёт трибунал и вечный позор.       — Я так не думаю, — нагло ответил Фицджеймс. — Сэр Джон. У вас нет иного выхода, кроме как принять наши условия. Поэтому предлагаю вам без крика и скандала пройти со мной. Иначе мне придётся применить силу.       — Что? — Франклин задохнулся от негодования.       Но встретив решительный взгляд Фицджеймса, понял — тот свою угрозу выполнит. Терять ему нечего. А физически он гораздо сильнее Франклина.       Сэр Джон резко развернулся и стал спускаться с мостика, краем глаза заметив шлюпку с «Террора», подобравшуюся к самому борту. В шлюпке он различил знакомую фигуру Крозье. «Вот кто главный предатель! — С ненавистью подумал Франклин. — Без него они бы на это не решились».       Он молча прошествовал в свою каюту, чувствуя у себя за спиной шаги и дыхание Фицджеймса. Оба хранили молчание до тех пор, пока не появился Крозье. Он тщательно прикрыл за собой дверь и заговорил тихо, так, чтоб его не услышали снаружи.       — Сэр Джон. Вы уже поняли, что нам пришлось прибегнуть к радикальному средству, а именно — к обману. Дабы сохранить корабли и человеческие жизни, поскольку сами вы наотрез отказывались сделать это, — заявил он.       — Негодяй! — Воскликнул Франклин, не понижая голоса.       Пусть слышат! Пусть все слышат и знают, что он не виноват в позорном провале экспедиции! Что его подлым обманом принудили так бесславно завершить её.       — Сэр Джон, — вмешался Фицджеймс. — Мы знаем всё, что вы скажете. Вы можете ругать нас, сколько угодно. Вы можете взывать к совести и грозить трибуналом. Но вы, несомненно, человек умный. И, когда остынете и примете случившееся, поймёте, что всё это глупо и бесполезно. Что вы скажете в Адмиралтействе? Что услышит от вас общественность? Что в течение полутора месяцев прославленный полярник сэр Джон Франклин не смог определить, что плывёт не на запад, а сперва на юг, потом — на восток? Вы хотите до такой степени покрыть себя позором?       Франклин молчал, лишь желваки перекатывались по его скулам. Что бы он ни думал об этих мерзавцах, как бы ни желал их покарать всеми карами земными и небесными — они были правы. Раскрыв их преступления, он неминуемо опозорит себя. И станет уже не «человеком, который съел свой сапог», нет! Он станет человеком, который не смог понять, куда плывёт его корабль! Старым маразматиком, над которым будет ржать и издеваться вся Англия. И не только она. И не только сейчас… Войти в историю с грузом такого позора? Нет, это было невыносимо. Франклин взглянул в глаза Фицджеймса, а после — Крозье.       — Команда считает, что это я отдал приказ возвращаться? — Спросил он упавшим голосом.       — Да, — просто ответил Крозье. — И благодарит вас за то, что вы избавили их от ещё одной зимовки во льдах. Мы все — офицеры обоих судов — подтвердим, что дальнейшее продвижение вперёд было невозможным. Что обстоятельства были выше нас. И что вы своим решением спасли людей и корабли от верной гибели. Вы в глазах общественности станете героем, хоть цель экспедиции и не была достигнута. Конечно, найдутся злопыхатели, которые поставят вам в вину ваше решение. Но мы все, всей экспедицией везде и всюду будем утверждать, что решение ваше в тех обстоятельствах было единственно правильным. В конце концов, мой полярный опыт хоть что-то, да значит.       — Ну, что же? — Сэр Джон тяжко вздохнул. — Раз уж изменить ничего нельзя… Но какие же вы все мерзавцы, джентльмены.       — Простите нас, — Фицджеймс виновато опустил голову.       — Зато живые, — почти одновременно с ним изрёк Крозье.