Латте со звездами

Конец ноября, холодный и сырой, превращался в белое преддверие зимы. Выпал снег и уютно укрыл собой ели и сосны, можжевельник, опавшие клены, каштаны. Замел дорожки на участке возле дома братьев и белой шапкой лег на фонари. На улице стало светло даже ночью. Карамон был очень рад такой погоде, ведь скоро он достанет из коробок новогодние гирлянды, мишуру, шары, фигурные стеклянные игрушки, нарядит елку возле дома и будет снимать праздничные видео. Через несколько дней можно будет кататься на лыжах в компании друзей-соседей, а после — пить у них в гостях глинтвейн, сидя возле теплого камина. В отличие от брата, Рейстлин не любил подобную погоду. Ему становилось особенно холодно, и он обычно целый день лежал в кровати — читал книги, делая заметки у себя в тетради, проводил семинары в формате онлайн, а ночью, в ясную погоду, мог часами сидеть у окна и смотреть на холодные звезды до боли в глазах, рисуя на бумаге тонкими прямыми линиями сплетения созвездий. Это занятие его окрыляло, и в иссиня-черной дали, среди звезд, Рейстлин будто находил свое здоровье, по которому он так скучал — отчаянно, но тихо. Его все время мучила температура. Так организм пытался побороть болезнь, ставшую для Рейстлина обычной частью жизни. Каждый день, даже под теплым одеялом из гусиных перьев, он ощущал колючий липкий холод, ноющую слабость. Сначала пил таблетки и пытался что-то с этим сделать, но со временем привык к такому состоянию. Он понимал, что таблетки ему помогают, но слабо, ведь температура — это часть его болезни. Когда она была высокой, Рейстлин хотел побыстрее лечь спать — в ознобе, закутанный в пленку из льда, он хотел накрыться теплым одеялом, чтобы хоть чуть-чуть согреться и, прикрыв глаза, упасть в спасительное серое забытие, где нет острого света и есть тишина. Когда температура у него была не больше тридцати семи, он вполне мог проводить семинары, читать книги, помогать по дому и гулять. Иногда братья гуляли вместе — по поселку, вдоль других домов, или в ближайшем лесу. Подобные прогулки отвлекали от плохого самочувствия. Последний день осени был уже зимним. За ночь дом братьев почти замело, и Карамон уже с утра стал расчищать дорожки и площадку у ворот. Затем он поехал на работу — в бар. Смена сегодня была не его, но днем нужно было решить некоторые вопросы. Рейстлин встал позже, с недовольством обнаружив, что, видимо, из-за ночной метели, повредившей кабель, у них перестал работать интернет. Он с трудом спустился вниз, чтобы выключить роутер и снова включить его — иногда такое помогало. Но сегодня чуда не случилось. В другой день Рейстлин бы расстроился не сильно — он не любил социальные сети, не находил в них ничего веселого и интересного и даже блог брата в тиктоке почти не смотрел. Иногда, правда, мог читать различные статьи: надеялся найти рецепт хотя бы мимолетной бодрости, но полезные вещи ему попадались достаточно редко. Он снова поднялся наверх, ощутив, как будто наступает не на твердую поверхность, а проваливается в топкие ступени. Рейстлин присел на кровати и вздохнул — повседневные проблемы выжимали из него все силы. А сегодня интернет ему был очень нужен, ведь через час у него семинар. Он взял свой телефон, включив на нем режим модема. Мобильный интернет работал не так быстро, но материалы загружал, и Рейстлин почти без проблем смог провести трансляцию — в пижаме и толстовке, с чашкой кофе. Карамон пришел под вечер, что для Рейстлина было весьма непривычно. В это время брат обычно только собирался на работу. Едва зайдя в дом и стряхнув с ботинок свежий снег, он бодро улыбнулся, предложив сходить в одно кафе, о котором ему рассказали друзья. Рейстлин удивился: это предложение было неожиданным и странным. — Мне не хочется… — почти спокойно сказал он, но мысль, что у брата оставались силы после чистки снега и работы тоскливо кольнулась под сердцем, ведь Рейстлин, видя мир через свое плохое самочувствие, хотел хотя бы ненадолго ощутить себя бодрее, чем обычно. Перекинувшись взглядами и парой фраз, братья разошлись. Карамон, расстроенный, остался в гостиной смотреть телевизор, а Рейстлин поднялся наверх. В своей спальне зажег небольшую настольную лампу — по комнате расплылся полужелтый приглушенный свет, вытянув предметы в сумрачные тени. Рейстлин взял одну из своих книг по астрометрии и, устроившись удобно на кровати, стал читать. Обычно чтение его бодрило, отвлекало от болезни, но сейчас буквы резались и расплывались во взгляде. Он несколько раз перечитывал строки, но смысла уловить не мог. Мешала слабость, режущая боль в глазах, туман в сознании. За полчаса он прочитал всего лишь несколько страниц, затем отложил книгу, подошел к окну. На улице был небольшой снегопад. За стеклом, сквозь белое сплетение ветвей, под крышами других домов, бледными квадратами светили окна. Из каминных труб шел дым, устремляясь в низкое и облачное небо. Зима манила своей свежестью и белой тишиной. Рейстлину вдруг захотелось погулять. Он спустился вниз, в прихожую, затем надел свой плащ поверх толстовки. — Ты гулять? — спросил брат, на что Рейстлин кивнул. — Может, пойдем вместе? А потом в кафе… — с надеждой улыбнулся Карамон. Рейстлин задумался на несколько секунд. Не сказать, что ему захотелось в кафе, но он подумал, может, небольшая смена обстановки все-таки пойдет ему на пользу? Он любил быть дома, в тишине, но сейчас понимал, что в его состоянии важно развеяться. К тому же, он с утра еще не ел, а мысль о вкусной пицце с рукколой и ветчиной его бодрила. На радость Карамона после некоторых уговоров Рейстлин согласился. Шли они вдоль деревянных домов, по расчищенной заснеженной дороге, по краям которой в свете бело-синих фонарей переблескивались рыхлые сугробы. Зимний воздух был свежим и мягким. Вокруг пахло снегом и каминным дымом. Рейстлин шел не быстро, шаги отдавались легкой слабостью, но он знал, что для него это нормально. Карамон старался тоже не спешить. Через полчаса они пришли в кафе. В оформлении интерьера были элементы кантри стиля — деревянные столы и стулья, легкие спокойные цвета. Большие стеклянные окна от пола и до полотка, с приглушенной тонировкой, придавали интерьеру простоту и современность. Посетителей тут было не так много — они создавали атмосферу оживленности, но не мешали. Братья сели возле панорамного окна с видом на сплетенную заснеженную чащу, в которой желтоватыми таинственными точками, размытыми в стекле, качались отражения свечей. Тут было достаточно тепло, даже для вечно обнятого холодом Рейстлина, и пока он чувствовал себя вполне комфортно. Карамону тоже тут понравилось. Вскоре к ним подошла официантка — довольно серьезная женщина с пучком темных волос и в красно-черной форме. Такое сочетание цветов из общей атмосферы будто выбивалось… Она принесла Карамону меню — лист плотной и светлой бумаги, и барную карту. А после, поймав вопросительный взгляд Рейстлина, отошла и вскоре положила то же самое ему. Меню было небольшим, но блюда, если верить описанию, показались братьям вкусными. Им захотелось заказать большую пиццу — с креветками или мясную, с прошутто. Возможно, деревенскую, с грибами и куриными колбасками. Или же с грушей и плавленым сыром. Братьям хотелось попробовать все, и Карамон даже в шутку сказал, что лучшим блюдом тут была бы пицца-ассорти, собранная из кусочков разных пицц. Рейстлин решил посмотреть раздел с кофе — он любил этот напиток и отчасти находил в нем жизненные силы. Но не все названия в меню были понятными. — Что такое фраппучино? — спросил он у официантки, когда та подошла принять заказ. — Это кофе, — ровно и уверенно ответила она. Рейстлин думал, что она продолжит говорить, но официантка замолчала, будто посчитала свой ответ и ясным, и достаточным. — Я понимаю, — сказал он почти спокойным голосом. — Но можно несколько точнее — что это за кофе? Официантка сделала полшага, подойдя чуть ближе, отчего воздух вдруг качнулся, и свечка на столе чуть не погасла. — Не знаю. Я… не пью такое, — произнесла она и медленно приулыбнулась. В густом воздухе повисла пауза. Рейстлин с легким раздражением посмотрел на официантку, которая одним своим присутствием тянула из него последнюю энергию. — Тогда мне просто латте, — сказал он, решив не продолжать простой, казалось, разговор, который за минуту его вымотал. Карамону хотелось глинтвейна, но, видя, что брат пить не собирался, он ограничился глинтвейном на вишневом соке. Выпить он сможет и дома. Кроме кофе Рейстлин заказал простую воду. — А салаты? — вдруг спросила официантка таким тоном, будто братья обязаны их заказать. Карамон немного растерялся, не зная, что ответить этой женщине. — Мы выберем их позже, — пресно сказал Рейстлин, с одной мыслью, чтобы та переключалась на какой-то другой столик и оставила его в покое. На самом деле он уже был не уверен, что хочет заказать тут что-нибудь еще, но вкусная еда после прогулки и бодрящий кофеин были сейчас для него единственной возможностью восполнить силы. — В таком случае я не смогу принять у вас заказ, — сказала она выверенным тоном. И снова улыбнулась, будто получая удовольствие от каждого произнесенного ей слова. — Но вы можете пройти в другой зал, к барной стойке. Там принимаются заказы только на напитки. — Так мы все закажем, только позже, — заверил ее брат. — Пока напитки, а потом все остальное. — Обычно так не принято, но я узнаю у администратора, — сухо ответила та и ушла. Рейстлин облегченно выдохнул, но его самочувствие и настроение заметно упали. Голова стала тяжелой, взгляд рассеянным, в руках и ногах вновь появилась затяжная ноющая боль. Он надеялся, что кофе вернет ему часть настроения, но уже хотел домой — лечь и отдохнуть в родной постели. Карамон выбрал тем временем пиццу, они с Рейстлином сошлись во мнении взять одну — с креветками и рукколой, и по основному блюду, без салатов. Вскоре к ним вернулась официантка. — Ваше латте и глинтвейн безалкогольный на вишневом соке, — она снова улыбнулась и поставила на стол напитки. — Спасибо, — сказал Рейстлин и взял кофе, оказавшись в теплом ароматном облачке. Ему нравился запах обжаренных зерен. В этой чашке, казалось, и было его вдохновение — ясное небо и яркие звезды на нем. Он сделал несколько глотков и тут же ощутил какой-то сладкий привкус, будто в чашку уже положили сахар и добавили ваниль и карамель. Официантка повернулась к брату, приняла заказ. Про свой поход к администратору она решила промолчать, но песаживать их к барной стойке больше не стремилась. Повторив все блюда, она развернулась и ушла, а Рейстлин взял стакан, чтобы запить сладкий кофе водой. Но воды в нем не оказалось — выяснив вопрос с администратором, официантка совершенно про нее забыла. Поняв это, Рейстлин лишь с усталостью прикрыл глаза рукой. Сейчас для него было проще уйти, чем вновь общаться с этой неприятной женщиной. Но ошибки было считать поздно, ведь братья уже сделали заказ и, как минимум, теперь им нужно будет оплатить по счету. Рейстлин, правда, уже знал, что чаевые эта официантка не получит. Карамон к ее ошибкам относился легче. Он пил свой глинтвейн и всячески пытался Рейстлина подбадривать. Иногда он говорил с ним так, будто был сейчас тут со своими друзьями — вспоминал забавные ситуации в их баре, делился мыслями про съемки видео и на автомате ждал в ответ такой же включенности и интереса. Но Рейстлин этот разговор поддерживал с трудом, ведь он был Карамону братом, но не кем-то из компании его друзей: он мог быть с ним самим собой и доверять ему свое плохое самочувствие, но веселиться и бодро поддерживать разные темы, в том числе и про съемку тиктоков, — не мог. Ему хотелось просто помолчать. Пока братья ждали свои блюда, за соседним столом оказались две женщины среднего возраста, одна из которых, пытаясь куда-то приткнуть свою сумку, зацепила ей длинные волосы Рейстлина, спадавшие ему на капюшон толстовки. Он зашипел от боли и зажмурился. Женщина лишь буркнула «Прости» и, снова дернув прядь, резко вырвала ее из металлической застежки. Рейстлин снова зашипел и перекинул волосы вперед. — Так вот, — громким голосом ответила она подруге. — … И, наконец, купила Эмма эту шубу. Четыре года, представляешь, на нее копила! А ему-то что? Эх, — она вздохнула, — Нет, Рокильда, надо ей искать другого Альберта! — Я вообще не понимаю, — встряла в разговор вторая женщина, ее голос был спокойнее, но тоже показался звучным. — С таким видом-то на что вообще рассчитывать? Сколько раз ей говорила, ты за модой хоть следи… — на этих словах она сделала акцент. — Нельзя ж все время одеваться в магазине у знакомой! Да, кстати, — она замолчала на пару секунд, — я же тут пальто купила у Этери. — Подожди, то самое?! Со скидкой?! — ее подруга от восторга чуть не закричала. — Прошу прощения, — не выдержал Рейстлин и полубоком повернулся к ним. — Можно потише? Женщины внезапно замолчали и несколько секунд смотрели, не сморгнув, ему в лицо. Затем она из них смущенным голосом произнесла. — Потише? Да, конечно… — и как по волшебству она вдруг снова ожила, переключившись на свою подругу. — Ну так вот… Их голоса стали более тихими, будто кто-то при помощи пульта убавил им громкость. Выпив сладкий латте, Рейстлин еще больше захотел воды, и если поначалу он, пусть слабо, но надеялся на то, что воду все же принесут чуть позже, то теперь он понял окончательно, что официантка про нее действительно забыла. Ему остро не хотелось с ней общаться, но также остро хотелось обычной несладкой бодрящей и свежей воды! Однако официантка не спешила к их столу. Остановившись возле столика двух женщин, она бодро стала говорить о том, что ест и пьет и что не ест и, находясь примерно в двух шагах от братьев, будто бы специально их не замечала. Энергии на то, чтоб выхватить ее внимание из общей суеты, у Рейстлина уже не оставалось. Ему было трудно сидеть за столом. Лучи, исходящие от ламп, как будто стали ярче, и картинка перед ним, залитая неоново-зеленым светом, закололась острыми углами. Воздух в помещении стал душным и тяжелым. А блюда братьям все еще не принесли. — Тебе совсем плохо? — тревожно спросил Карамон. — Мне… обычно, — сказал Рейстлин с затаенной грустью. И все-таки братья решили, что лучшим вариантом сейчас было попросить упаковать им всю еду с собой, а потом вызвать такси до дома. Они стали искать взглядом официантку, однако та исчезла вдруг из зала и больше тут пока не появлялась. Зато подруги за соседним столиком вновь стали громко говорить. Теперь они обсуждали планы на корпоратив и зимние каникулы, которые хотели посвятить походам по ТЦ, на распродажи. Их голоса, которые тянули в серый мир, казались слишком острыми и действовали Рейстлину на нервы. Ему хотелось повернуться к ним и взглядом попросить их снова говорить потише, но он сейчас старался сидеть ровно, потому что каждое неосторожное движение отдавалась в его голове волной ноющей боли, от которой приходилось жмуриться. Ему было проще дождаться еды и наконец-то уехать домой. Он даже решил не напоминать про воду, так как чувствовал, что это обернется лишь еще одной проблемой. Когда брату удалось отыскать официантку, она, подойдя к их столику, сказала Карамону: — Я извиняюсь, у нас небольшая заминка на кухне. Ваш заказ будет готов через двадцать минут. Ее голос звучал отстраненно-вежливо, и Рейстлину внезапно захотелось надеть плащ, чтобы согреться и спрятаться в нем. — Можете нас сразу посчитать? — спросил он бесцветным тоном. Мысль о том, что нужно будет провести тут почти полчаса, казалась Рейстлину все более невыносимой, и в другой ситуации, наверное, он бы заказал доставку на их адрес, а после вызвал бы такси и поехал домой вместе с братом. Но именно сейчас он думал, будет проще подождать или, если станет совсем плохо, оплатить по счету и уехать без всякой еды и доставки. — Конечно. Будете оплачивать по приложению? — вновь улыбнулась официантка. — Нет, картой. — Я извиняюсь, — сказала она, и Рейстлин мысленно вздохнул. — Терминал сегодня не работает. Но вы можете установить приложение, оплатить онлайн, а также вам начислят бонусы. Это займет несколько минут. Сейчас Рейстлин захотел уткнуться головой в уютный деревянный столик, подложив себе руки под лоб — как подушку. Его выручил брат и сказал: — Мы оплатим наличными. От этой фразы будто стало, пусть немного, но полегче. Официантка удалилась и, на удивление, довольно быстро принесла им счет, а вместе с ним и чашку капучино, а затем произнесла: — Еще раз приносим свои извинения. Позвольте угостить вас нашим фирменным напитком — капучино на овсяном молоке с клубнично-сахарным сиропом. Рейстлин на это лишь слабо кивнул. Ему не хотелось ни пиццы, ни кофе. Лучшим напитком для него сейчас была вода, которой он запьет таблетку, когда они с братом вернутся домой. Но на словах про сироп мимолетно задумался: похоже, что его в большом количестве добавили и в латте, отчего оно и было таким сладким. Карамон, придвинув к себе чашку, положил в папку со счетом несколько купюр, а Рейстлин бегло посмотрел на чек с нечеткими расплывшимися буквами и цифрами. Простая мысль о том, что их не обманули, а значит, братьям не придется вновь общаться с официанткой, просить у нее новый счет, а затем еще ждать, показалась теплой и почти уютной. Но та, забрав папку и прищурившись, вернулась подозрительно поспешно. — Еще раз извиняюсь, но в кассе сегодня закончилась сдача. Не будет ли у вас купюр помельче? Между ней и братьями повисла пауза. Сил злиться у Рейстлина не оставалось. Его уже слабо трясло — от холода и нервной обстановки, и он лишь надеялся, что дома станет легче. — Или, если вы хотите, можно оплатить онлайн, зарегистрировавшись в нашем приложении. Вам начислят бонусы. Это займет всего пару минут. Ее холодные слова, похожие на запись в диктофоне, застыли в душном воздухе, и Рейстлину вдруг показалось, что он проведет в этом кафе свои последние часы. — Послушайте, а, может быть, вы скинете нам сдачу переводом? — предложил ей Карамон. И официантка, сбегав вновь к администратору, внезапно согласилась. Когда братьям наконец-то принесли коробки с пиццей и бумажные пакеты, где была еда навынос, а Рейстлин получил заветный перевод «от Госпожи Такхизис. Д» он, сквозь свое плохое самочувствие, вдруг ощутил внутри и легкость, и свободу — на этом их общение с сей госпожой закончится и можно будет вызывать такси. Дом встретил их уютной тишиной и вкусными таблетками, от которых Рейстлину стало получше. Боль в голове улеглась, свет вокруг перестал быть болезненно-ярким, и даже захотелось съесть чего-то вкусного. Он поднялся наверх, в спальню, взяв с собой кусочек пиццы. Теперь можно было насладиться чтением и окружающим покоем, нырнув в книгу, от страниц которой будто исходило мягкое бодрящее тепло. К ночи за окном похолодало, и в спальне, залитой оранжевым светом, полукругом исходившем от настольной лампы, стало по-особому уютно. Теплый воздух, наполненный запахом дерева, и легкий шелест ветра, оплетавшего их дом снаружи, убаюкивал и помогал сосредоточиться. На удивление и пицца оказалась вкусной — на тонком тесте с ароматом дровяной печи — будто вовсе не из этого кафе, где не знали, что такое фрапучино и подавали латте с очень сладкими сиропами. Это показалось Рейстлину довольно странным — вкус и качество еды менялись с его самочувствием и обстановкой вокруг. Рейстлин слабо выдохнул. Он стал понемногу понимать, что захотел в этом кафе укрыться от своей болезни, но легче ему стало, как и прежде, — дома, где ему помогала и поддержка брата, и книги, за которыми он отвлекался; тишина, наполнявшая комнату, мягкий свет лампы, сплетения созвездий за окном… И, наверное, не нужно было никуда ходить. Может, Госпожа Такхизис весь вечер пыталась сказать лишь об этом?.. Он подошел к окну, поднял взгляд в черно-синее небо, и в его наполненных усталостью глазах вдруг засияли отражения звезд.