Боязнь привязанности
18 февраля 2024 г. в 20:10
Под большим камнем Скалы Предков, словно прячась в его тени, сидела молодая львица. Её миндалевидные светло-зелёные глаза были полны печали. Слёзы безостановочно текли по мордочке. Взгляд был устремлён на заходящее солнце, но вряд ли она видела, как красиво его лучи освещают узкие ленты облаков, окрашивая их в разные, очень нежные цвета.
«Что со мной не так, о великие Короли-предки? — думала она. — За что вы наказываете меня? Я всего-навсего хочу быть счастливой! Почему это невозможно?
Как только я начинаю кого-то любить — я теряю его навсегда. Это моё проклятье? Нет-нет, прошу, не наказывайте меня так жестоко, или хотя бы дайте мне знать, за что я страдаю и несу это наказание».
— Я проклята, я проклята, — прошептала она вслух, слизывая слёзы. Но кто может помочь разобраться с проклятием, как не шаман?
Яцинзе встала и побрела к баобабу, где жил шаман Рафики. Не то, чтобы она действительно надеялась, что он избавит её от проклятия, но, может быть, хотя бы объяснит, что происходит и почему.
Она пару раз обошла вокруг толстого ствола дерева, задрала морду вверх, вглядываясь в ветки — обезьяны нигде не было видно.
— Рафики! — несмело позвала она. — Рафики!
Он появился словно из ниоткуда, грузно ступая, опираясь не на свой посох, а на кисти заметно дрожащих рук.
— А, это ты, юная львица, — приветливо улыбнулся он и сел, привалившись спиной к дереву. — Садись же рядом. Расскажи, что с тобой случилось. Расскажи, зачем тебе понадобился старый мандрил Рафики.
— Я… мне кажется, на мне проклятие.
— Вот как? Проклятие — это сильная вещь и очень редкая. Очень редкая. Что заставило тебя думать, что это именно проклятие?
— Как только я начинаю кого-то любить — я теряю его навсегда. Я ужасно себя из-за этого чувствую. Как будто убиваю этих зверей собственными лапами. Каждый раз, — она всхлипнула, — каждый раз.
— Расскажи мне всё. С самого начала. Не бойся ничего. То, что ты мне расскажешь, никто больше не узнает.
— Когда мне было не больше шести месяцев, погибли мои родители.
— А Нука? То есть, Узви? Разве он не.?
— Нет, он мне не отец. Точнее, отец, но приёмный. Он и Бариди вырастили меня. Мои родители… Настоящие родители любили меня, они погибли, защищая меня. И я тоже их любила, как же иначе. Бариди тоже погибла, она любила меня, а я любила её, считала матерью. И два моих братика. Они были совсем маленькими. Но я уже любила их. А они умерли.
— И поэтому ты считаешь, что все, кого ты любишь, умирают?
— Да, так я и думаю.
— И это происходит до сих пор? Ты молодая, красивая львица. Неужели ни один лев не потревожил твоё сердечко?
Рафики пристально посмотрел на неё, она отвела взгляд.
— Я потеряла и его.
— Дай-ка мне свою лапу, — сказал он.
Яцинзе несмело протянула ему лапу. Он мягко сжал её рукой, а пальцами другой руки стал что-то не глядя рисовать на песке рядом с собой.
— А что это вы тут делаете? — раздался внезапно весёлый голос.
Оба вздрогнули от неожиданности, Рафики выпустил львиную лапу и случайно стёр рисунок на песке.
— Принц Уквели! — рявкнул он. — Я, между прочим, здесь работаю! Мне нужна тишина для сосредоточения! Ступай веселиться куда-нибудь в другое место.
— Ну, извини, извини, Рафики… — примирительно сказал молодой лев, сын короля Симбы. Он был очень похож на своего отца, только грива его была не красная, а тёмно-коричневая. — Я же не специально… Я искал Яцинзе.
— Меня? — львица вскинула на него взгляд. — Можно спросить, зачем?
— Ну, для начала… — Уквели вдруг смутился. — Все мои друзья пошли на охоту. Хотели взять тебя тоже.
Яцинзе покосилась на Рафики, словно спрашивая его разрешения. Шаман тем временем пригнулся к земле и вглядывался в остатки рисунка. Вдруг он всплеснул руками, подпрыгнул и взобрался на ветку. Посмотрел сверху на львов и сказал:
— Идите-идите. Его высочество немного нарушил мою работу, поэтому мне придётся кое-что уточнить другими способами. Я отвечу на твой вопрос, Яцинзе, приходи как солнце взойдёт. Только отпечатай свою лапу на месте рисунка, будь любезна.
Она сделала то, что он просил. Затем пошла вслед за Уквели.
Ей показалось странным, что Уквели, всегда жизнерадостный и общительный, сейчас притих. Конечно, она знала, во время охоты необходимо соблюдать тишину, но… Чем дальше они шли, тем она всё больше сомневалась, что они идут охотиться.
— Куда мы идём? Где твои друзья-охотники, принц Уквели?
Не оборачиваясь, он помотал головой:
— Потерпи немного, Яцинзе. Поднимемся на вон тот пригорок. Там всё увидишь.
Они поднялись на пригорок, заросший высокой густой травой.
— И что же я должна здесь увидеть?
— Сядь.
Лев и львица сели рядом.
— Ты какой-то странный, принц Уквели. Что происходит?
— Яцинзе, посмотри: здесь очень красиво. Это самое романтичное место, какое я только смог найти. Здесь высокая трава. Там протекает ручей, а с этой стороны даже маленький водопад. Здесь почти всегда ясное небо, и все эти звёзды…
— Да, здесь красиво, но только…
— Нет, помолчи, пожалуйста. Послушай меня. Я долго готовился к этому разговору. Но, знаешь, сейчас я растерян, словно оказался один в ночи.
— Разве ты один?
— Не знаю. Я хочу, чтобы ты сама ответила на этот вопрос. Я не один?
— Уквели, к чему ты это говоришь? Я не могу тебя понять.
— Ладно, — он нахмурился и тряхнул головой, — чтобы было понятно, спрошу прямо. Ты будешь моей невестой?
— Я? Но ты же сын короля…
— И что? Сын короля тоже должен когда-нибудь жениться. Даже обязан. Ты мне очень нравишься, Яцинзе.
Она смотрела на него прямо, широко распахнув глаза. Он просительно улыбался и нервно мотал хвостом. Потом она отвернулась и выдохнула:
— Я не могу.
— Можно узнать, почему? Я не нравлюсь тебе?
— Дело не в этом.
— Тогда ответь. Я тебе нравлюсь?
Она опять замолчала, глядя на собственные когти. Когти нервно впивались в землю.
— Ну, что же ты молчишь? Это же очень простой вопрос.
— Ты мне нравишься, Уквели. Ты настоящий принц, сын и наследник короля. Но это ничего не значит. Потому что у меня не может быть никаких отношений. Я не должна любить даже самого красивого льва на свете. Я самая несчастная львица, и тот, кто рядом со мной, тоже будет несчастен.
