Гипнагогия

В голову не идёт ничего дельного. В очередной раз он стоит за ветхой стенкой, буквально картонной, сквозь небольшое отверстие разглядывает интересное, местами забавное существо. Молодой парень безуспешно пытается уместиться на узком подобии кровати, ворочается, примерно на каждом третьем пируэте в скомканных простынях - вздыхает. Мунджо, как человек тонкой душевной организации, полон идей и фигур, что хочется детально продумывать от и до, не прерываясь лишний раз на сон. Жаль, но бренная оболочка не выдерживает очередной поток мыслей, обрушиваемый богатейшим внутренним миром этого смертного, а потому недвусмысленно намекает на необходимость отдохнуть, освежить голову, иначе процессор слетит на нет. Намёк в который раз за этот вечер даёт о себе знать широким зевком. У наблюдающего уже слезятся глаза и сводит скулы, но он намерен продолжить столь увлекательное действо. И правда, зачем ему спать? В последние дни он совершенно позабыл о таком понятии, как ,,отдых’’. Его вполне устраивает подышать на кровать, посмотреть на подушку - вуаля, он полон сил. Совершенно точно, этого достаточно. Он - творец, а истинные ценители искусства не нуждаются в подобном. И ничего не значит мигрень, что стала его извечным спутником, покрасневшие глаза, скрываемые черной, темнее дегтя, челкой. Линзами очков, в конце концов. Также ничего не значит неожиданно упавшее на работе давление, из-за которого последние две записи пришлось отменить и мчатся домой. Дантист старается не думать о том, что, возможно, несмотря на всю любовь к своей профессии, он устаёт. Он устаёт сгорбившись сидеть над брыкающимся пациентом, в пустоту говоря слова поддержки: Обнадеживающее (его самого или пациента, он уже не уверен) "Все будет хорошо" Или "Он просто жужжит, все в порядке" Звучащее забавно, но обязательное "Сейчас я положу вам под подбородок салфетку, не пугайтесь" И на всякий случай "Прибор может жужжать чуть громче, может чуть тише,это нормально" Опять же на всякий случай "Нет, нельзя разговаривать, я ставлю пломбу" Отчаянное "В очередной раз повторяю, это просто салфетка" Но сохранять исключительно деловые отношения не всегда получается, и ласковое "Поверните-ка немного голову" сменяется на "ЭТО БУКВАЛЬНО СИНЯЯ ХЛОПЧАТАЯ САЛФЕТКА, МЫ ДАЖЕ НЕ НАЧАЛИ" Да. Такое тоже бывает. Если быть честным, он может понять некоторые чувства пациентов. Не страх, нет, но Мунджо уверен, вы хоть раз бывали у стоматолога. Вы ведь слышали тот звонкий скрежет приборов? Находитесь там час или два, а уши уже в трубочку заворачиваются. Так вот, рабочий день дантиста - восемь часов. Восемь часов. Попробуйте дома на полную громкость включить характерный для бормашины звук, часов эдак на восемь, а рядом поставьте ноющего ребёнка, а теперь слушайте. Наслаждайтесь. Бон аппетит и все в этом духе. Но чего не вытерпишь ради искусства, такова его натура. Хотя иногда ему действительно кажется, что от недосыпа во время сеансов он забывается, и вместо чистики кариеса смыкает руки на шее пациента, вместо фторирования эмали втирает свою идеологию, иначе как объяснить истерические вопли лишь на входе в кабинет заслуженного дантиста Со Мунджо - он не знает. Кажется, мысли вновь унесли его куда-то не туда, однако наблюдающий все равно нелепо шутит, что, если бы сейчас он спал, то ему, скорее, в кошмарном сне привиделась огромная бормашина, более миллиона оборотов в секунду. Мунджо задумался. Не смешно. Да, если бы его действительно поджидала бормашина в собственных снах - ему бы не понравилось. Совсем не эстетично. Как назло вспомнился один из убийственных близнецов. Вечно хихикающий, непонятно, он ли хуже или его брат, а может браконьеры давно поравнялись в своей безмозглости, - жутко раздражают человека с не мигающим взглядом. Он не знает, почему до сих пор позволяет им жить в этом гошивоне. С одной стороны, их ещё можно использовать для собственного удобства, но с другой, они - лишняя головная боль. Он ведь намного превосходит братьев, как минимум, в развитии. Умственном и физическом. Неужто непостижимый Со Мунджо не справится с парочкой трупов? Парочкой абсолютно идентичных человеческих тушек, имеющих невероятно модную французскую стрижку ,,под тазик’’, одну на двоих, конечно же. Схожесть во всем, может, лишь мимические морщины у хладных будут различаться. Наблюдающий с недовольством отмечает, что ему совершенно не хотелось бы возиться с ними. Но это будет, все будет, но не сразу, зачем думать так далеко вперёд, тем более, когда перед ним так маняще раскинулось одеяло, привлекательно поманило уголком к себе, медленно провело по подушке, легонько похлопав, и Айщ И вновь намёки собственного разума. Если бы он хотел поддаться искушению, то давно сделал это, будто бы ему нужно специальное разрешения для исполнения своих хотений. Как глупо, совершенно глупо, он пойдёт спать лишь тогда, когда сам решит, что хочет спать. А пока что он не хочет, именно, он сам так решил. Как все просто в его жизни. За сложённым семь раз огромным пластом бумаги, который по непонятной случайности называют стеной, вновь послышалось кряхтение. Должно быть, его новый знакомый вконец устал, спустя мгновение последовало тихое бурчание. Наблюдающий уверен, что недовольство его имеет силу, сравнимую как минимум с силой стихийных бедствий, шторма, урагана, массовых пожаров, уничтожающих все на своём пути, буквально испепеляюще, но произнесено оно было столь вымученно, столь отчаянно, как самое выразительное чтение самого грустного в этом мире стихотворения, что невольно чувствуешь, как на глаза наворачиваются слёзы от переполняющего сожаления. Как поэтично, как раз в духе писателя напротив. Прошло ещё некоторые время, без того редкий скрип по ту сторону окончательно прекратился. Осталось лишь сопение, все ещё немного отдающее недовольством касательно всей своей чертовой жизни, но сейчас, думает Дантист, он слишком счастлив оказаться в мнимом уюте, чтобы осмелиться как-то нарушить хлипкое подобие покоя. А мысли плывут все дальше и дальше, желание отдаться в объятия сну все ближе и ближе, и Мунджо даже не знает, как с этим бороться. А он и не хочет.