Разница во времени

Бинат прищурилась на солнце, запрокинув голову, и сказала тихо: — Уходить отсюда не хочется. Лек с лёгкой улыбкой кивнула. Она сидела на шатком мостике, болтая в воде ногами, и вполуха слушала подругу. Мысли, по обыкновению, были заняты Путешественником. Путешественник, который, как казалось, был тут уже очень-очень давно и вместе с тем совсем недавно, рассказывал Лек о долине виноградников, о железных птицах и о танцовщицах в золотых украшениях. Всё это вместе с густым голосом, смуглой кожей и морщинками в уголках глаз — от улыбчивости — оставило очень сильный след у девушки в душе. Она раза четыре хитростью пыталась узнать его имя, но не получилось. Бинат сорвала травинку, дотянулась и пощекотала ею щёки девушки. Лек встрепенулась и открыла глаза. Подруга рассмеялась: — Ты опять о Путешественнике думала? Лек вскочила на ноги, зачерпнула полные горсти воды и обрызгала Бинат. — Да! Не могу так, хочу тоже в долину виноградников! Бинат спрыгнула с пологого берега в воду и подняла целый фонтан брызг. Подруга не стала оставаться в долгу. Потом, мокрые и смеющиеся, они выбрались на берег, растянулись на траве под солнцем. — Виноградники. Как сладко звучит,— промолвила Лек. — Дааа,— протянула Бинат. Её чёрные волосы нестерпимо блестели на солнце, и Лек снова зажмурилась. — А железных птиц я боюсь,— продолжала она. — Агааа,— с улыбкой сказала Бинат. — Ну ты чего! Понимаю, я об одном и том же говорю. Пойдём в посёлок, а? — А что там делать? Ладно, ладно, пошли! Лек тряхнула влажными русыми волосами, неторопливо оделась и стала расчёсываться, а Бинат быстро собралась и нетерпеливо ходила вокруг подружки. — Копуша! Путешественник с собой бы тебя никогда не взял! Слова подействовали, Лек вскочила и пошла за ней, недовольно ворча что-то про себя. В посёлок тем временем снова приезжали какие-то чернобородые и необыкновенно злые люди на конях. Они забрали с собой Таньян, совсем молоденькую и очень красивую девушку, и избили Руба, брата Лек, который пытался защитить свою невесту. Бабка Семанья сидела над ним на заднем дворе, обтирала кровь и поила горячим, дуя на отвар. Руб стонал, но приходил в себя. Лек, плача, укрывала его, помогала Семанье и под конец, умаявшись, просто уснула на коленях Бинат. Та гладила её по голове и боялась пошевелиться, тихо радуясь, что её братья уехали на сбор почти до конца ясного месяца. Через два дня Руб уже смог ходить, правда, опираясь на палку, и Лек, хоть и гуляла с подругой так же далеко от посёлка, но была грустна и не болтала про Путешественника. Бинат напомнила девушке о нём, но та лишь поморщилась. Через какое-то время они набрели на холм, который не видели раньше. Это было уже к солнцу в зените, девушки устали и разулись, чтобы ногам было легче, но всё же с каким-то упрямством шли всё дальше, пока не забрались на вершину холма, поросшего необычайно сочной и яркой травой. Лек села прямо в траву и стала собирать в ладонь мелкие ягоды, прозрачно пламенеющие на солнце. Бинат угостилась из ладони подруги, вошла во вкус и тоже стала собирать ягоды. За этим занятием их застали неожиданно сгустившиеся тучи и гром. Обе кубарем скатились к склону холма, спрятались в кустарнике и, сидя на коленях, ждали, пока тугие струи дождя утихомирятся. — Как будто вечер,— проговорила Бинат. Лек хмуро кивнула. Грозы она не разучилась бояться, и сейчас старательно пыталась унять дрожь, колотившую её. Бинат что-то проговорила на своём старом языке, обняла подругу за плечи и стала сильно растирать ей кожу ладонями, пока Лек не почувствовала, что уже совсем тепло, да и гром громыхает не так страшно. Она наконец-то улыбнулась, впервые за последние дни. Солнце выглянуло так же неожиданно, как и спряталось перед дождём. Девушки, скользя босыми ногами в размокшей траве, выбрались из укрытия и снова поднялись на холм. Там было теплее, но, к их удивлению, ни одной ягоды они уже не нашли. — Неужели мы их все съели? — рассмеялась Бинат, распутывая мокрые волосы. — Наверное. Почему у тебя такие чёрные волосы? — Ты только их заметила? — поддразнила подругу Бинат.— Мне сказали, что мне их горячие ветра подарили. Мы с мамой, папой и братьями пришли сюда из солнечных мест, где даже не было травы и цветов. Мне они так рассказали, я сама не помню. — Ты выдумщица. — Путешественник, значит, не выдумщик был, когда тебе всякие сказки рассказывал, а я выдумщица? — Конечно,— рассмеялась Лек.— Не обижайся. Она, наконец, нашла целую россыпь ягод и стала угощать подругу с ладони. Вечерело, и они почти бегом отправились в посёлок. Обе удивились, что после такого дня ноги не чувствуют усталости, распрощались и отправились по домам. Бабка Семанья поворчала, что Лек поздно вернулась, но она очень любила внучку. Накормила её хлебом и грибами и велела спать побольше: по лицу заметно, сколько ходила. Лек без сна глядела в потолок и в громадное небо за окном, думала о дожде, о непонятных словах подруги в гром, потом, не одеваясь, вышла тихо во двор, села у порога и стала глядеть на звёзды. Некоторые подмигивали ей и пропадали на время, словно играя в прятки, ночной воздух шершаво шептал что-то на языке Бинат, и Лек хотелось что-нибудь рассказать тёплой ночи. Только она не знала, что рассказать — вошла в дом, легла и тут же уснула. — У тебя плохая привычка: всё быстро переделать, а потом маяться бездельем,— сказала Бинат подруге, попытавшись сделать серьёзное лицо. Та дошивала сарафан на заказ. Весь посёлок уже перестал удивляться, с какой скоростью она шьёт. Бинат присела на корточки перед высоким металлическим кувшином и стала приводить в порядок причёску, глядя на отражение. — Бесполезно,— заметила ей Лек.— Они у тебя как у барашка, только чёрные. Сколько ни чеши, так и будут виться. — Да, такие же упрямые,— подтвердила подруга.— Ты всё? — Сбегай вокруг дома, я за это время успею закончить. Бинат улыбнулась и села на лавку рядом. — К холму пойдём? — Ага, мне тоже там нравится бывать,— согласилась Лек, откусив нитку.— Сейчас к Сельге сбегаю с сарафаном, и пойдём. Пока она бегала к соседке, Бинат раздумывала, что случилось: подруга раньше была гораздо более медлительная, если дело не касалось шитья. — Пойдём! — Лек возникла в дверях, никогда не закрывавшихся в доме бабки Семаньи. Бинат, на мгновение взглянув на неё, отметила, как красиво на солнце горит ореол из мягких волос на голове девушки — хоть картину пиши. Она поднялась и выбежала на улицу вслед за подругой. Было едва за полдень, самая жара. Они, утомившись, спокойно шли к холму, срывая цветы, щекотавшие ноги, и кидаясь ими друг в друга. Лек один красивый цветок подобрала и воткнула себе в волосы. Бинат тут же последовала её примеру. — Слушай,— сказала она.— Тебе не кажется, что холм был немного ближе? — Мне кажется, мы к нему даже не по этой тропинке шли, а по второй. — Угу.— Бинат была озадачена, но не останавливалась. Совершенно выбившись из сил, они взобрались вверх, нашли относительную тень, легли и тут же задремали там. А проснулись, когда тень ушла, солнце стало светить в глаза, но совсем не от этого. Они подскочили, во все глаза глядя друг на друга, потому что земля под ними начала толкаться. Бинат, не долго думая, схватила Лек за руку, и они в мгновение ока оказались внизу и отбежали подальше. И какое-то время сидели в напряжении, глядя в сторону зарослей на макушке холма и пытаясь понять, что это было. Холм был похож на гигантскую кочку, какие бывают на болоте. У реки они оказались, когда уже начало смеркаться. У лиц вилась невнятная мошкара, но было так тихо, погода так умиротворяла, что они просто сидели молча, смотрели на красноватую вечернюю воду и думали каждая о своём. Тишина нарушалась только редкими сонными голосами птиц из зарослей позади, а по воде время от времени пробегала мелкая рябь: воздух тоже зевает перед сном. Лек решала вопрос, стоит ли уже намекать на то, что пора домой, или можно посидеть ещё. Наконец, вздохнула, чтобы сказать, что уже пора, как в полной тишине раздался всплеск, нежная тёмная гладь реки разорвалась брызгами недалеко от берега, и на доли мгновения над водой показалась по пояс нагая девушка с серебряными волосами, а потом снова скрылась под водой, и круги постепенно успокоились. Опять воцарилась тишина. Лек, чувствуя, что её сердце сейчас выпрыгнет наружу, взяла за ледяную руку Бинат: — Русалка. — Русалка,— подтвердила Бинат.— Только волосы не зелёные, а серебристые. — Такого не может быть. Я боюсь. Пойдём. Они со всех ног помчались в посёлок. Отдышавшись у самого дома Бинат, Лек спросила: — Давай завтра лоскутки туда отнесём. Она нас заметила? — Не знаю. Она, кажется, в другую сторону смотрела. — Всё равно. Ну её. Отнесём? — Конечно,— вздохнула Бинат. Затея ей не нравилась до дрожи в коленках, но странным образом ей снова хотелось бы оказаться на том месте. Лек прокралась на цыпочках в дом, думая, что все спят. Но Руб был у друзей, а бабушка сидела с прялкой. Девушка поболтала с ней немножко, а потом спросила: — А ты русалок видела когда-нибудь? — Видела,— охотно отозвалась Семанья.— Правда, только одну. — А какая она была? Та задумалась. — И не вспомнить. Молодая, красивая. Волосы как серебро. — Не зелёные? — встрепенулась Лек. — Нет,— с улыбкой посмотрела на неё Семанья.— Точно помню. Лек, всегда поражавшаяся словам бабушки, и на этот раз ушла спать более чем удивлённой. Но расспрашивать дальше — значило бы признаться в том, что они видели. А сначала ей самой не терпелось убедиться в увиденном. Она снова и снова, закрыв глаза, вызывала в памяти непривычные черты лица русалки: узкие скулы, огромные глаза и губы, сочные, как черешня. Ощущение было такое, словно она видела на расстоянии вытянутой руки. И — белое сияющее тело в водопаде серебряных волос. Лек почувствовала, как руки её касаются холодные пальцы опасной девушки, подскочила на постели, но это всего лишь рыжий кот неслышно прокрался в её горницу и ткнулся носом ей в руку, как собака. Девушка перевела дух и через некоторое время уснула. Они аккуратно развесили лоскуты и целые куски ткани на ветвях прямо у воды, но уходить не торопились. День клонился к вечеру, глаза уже хотели спать, но девушки терпеливо ждали нового появления русалки. Конечно, не дождались, вернулись к утру по домам продрогшие и мокрые от росы. Прошло четыре дня, Лек каждый день приносила подруге от бабушки снадобья, помогающие от простуды, когда Бинат не выдержала и сказала: — Всё. Пойдём туда. У меня сердце чувствует, что там нас что-то ждёт. Лек только кивнула. Она сама жила в нетерпении. На следующий день она заставила хлюпающую носом подругу одеться потеплее, и девушки отправились к холму. — Знаешь,— молвила Лек,— как в сказке. Шли они долго, пока не сносили три пары железных сапог и пока три железных хлеба не изглодали. Чего-то мне кажется, что мы уже прошли место, где был этот холм. Бинат озадаченно остановилась, пытаясь вспомнить какие-то приметы вокруг, которые подсказали бы им, правильно ли они идут. Пространство, поросшее мелким кустарником, не давало хорошего обзора, но и небо было прекрасно видно, чуть хмурое, совсем не летнее, а скорее начала года или середины осени. Впрочем, было довольно тепло. Вокруг летали мелкие насекомые и мешали думать. Бинат растерянно оглядывала окрестности, вставая на цыпочки, а Лек присела прямо на траву передохнуть. Обе девушки были хорошо видны сквозь ветви, и Влад затаился, внимательно наблюдая за ними. Сделал пару пометок в блокноте, спрятал его в нагрудный карман, а когда девушки решили идти дальше, тоже поднялся с колен и, стараясь не наступать на ветки, последовал за ними. Девушки остановились только у подножия холма. То, что он оказался совсем в другом месте — это, конечно, было более чем неожиданно. Но от первого изумления они уже оправились, потому что пришло время для второго. В подножии холма была… дверь. Лек нерешительно подёргала за круглую ручку в виде кольца. Бинат стояла рядом и не знала, что сказать. — Больше всего я боюсь, что если мы уйдём, то дверь пропадёт,— наконец сказала Лек. Подруга кивнула. — Будем ждать? Они отошли на несколько шагов в тень невысокого деревца, сели прямо на траву и принялись терпеливо ждать. Даша переоделась и повесила комбинезон сушиться. Плавать в нём было не очень удобно, но Влад настаивал, чтобы она не расслаблялась и не считала, что она в родном Подмосковье. Ткань комбинезона переливалась на солнце то кремовыми оттенками, то слоновой костью, так что первый раз, надев костюм для плавания и увидев в себя в зеркало, Даша слегка смутилась: издалека она казалась в нём обнажённой. Она присела за стол, открыла записную книжку, взяла пёрышко, но тут же отложила его: сил не было даже на то, чтобы сделать записи. Она положила руки на стол, утомлённо склонила на них голову и тут же уснула. Юрка вошёл в каюту минут через пять, застыл на пороге, думая, будить или нет. Но тут тихонько зазвенела рация, и он помчался к основному люку. Лек задумчиво смотрела на сэндвич. Бинат, неожиданно легко освоившаяся в неярко освещённой каюте, уже уписывала бутерброд за обе щёки. Перед ней дымилась чашка с чаем. — Сэндвич,— неуверенно сказала Лек. Даша с улыбкой кивнула. За час девочки выучили слов тридцать, и барьера, которого они опасались в последние дни, не вышло: гостьи на борту адаптировались так быстро, словно каждую неделю общались с пришельцами из будущего. Влад готовил обед тут же в кают-компании, а Юрка, сидя тут же за столом, настраивал корабль так, чтобы снаружи не было видно ни следов посещения, ни люка. Лек решилась и откусила порядочно от сочного бутерброда. Слов «свежая ветчина», «листья салата», «мягкий хлеб», «тонко нарезанные помидорчики» и «сыр» она пока не знала, но вот «вишнёвый чай» понравился ей как по звучанию, так и на вкус. К виду девушки по имени Даша — в лёгком голубом сарафане и с длинными голыми ногами — она привыкла сразу, а вот мужчины слегка пугали её в своих громоздких нарядах. Оба они были без усов, и это было тоже непривычно. Хотя… довольно мило. Девушка искоса кидала взгляды на них, стараясь, чтобы они этого не заметили. А решившись, она случайно ещё раз взглянула на Дашу, на её серебристые волосы рекой и выдохнула: — Русалка,— замерев в оцепенении. Бинат медленно подняла глаза на Дашу и картинно перестала жевать. Прошло восемь дней. Лек гуляла с Юркой по берегу реки и слушала его голос. Она придумала для себя маленькое удовольствие: взять его за руку, закрыть глаза, и, неторопливо шагая рядом, слушать, как звучит его негромкий спокойный голос, чуть-чуть в нос, но необычно приятный. От звуков его слов она испытывала настоящее умиротворение: ей казалось, что её закутывают тихим влажным вечером в тёплое одеяло и рассказывают сказки. Юра мог говорить что угодно: он рассказывал ей о своей жизни, обещал покатать на железной птице, говорил про своего брата-путешественника, с которым он видится раз в семь лун, объяснял, откуда они прибыли и почему прячутся. Это было самое потрясающее, и понять этого девушка по-настоящему не хотела: молодой человек рассказал ей, что будет жить спустя двадцать два столетия. То есть сейчас его нет, а будет, когда двадцать шесть тысяч лун сменят одна другую… Ей сложно было представить это число. Но она крепко сжимала ладонь Юрки, ощущала, что он настоящий и рядом с ней, и всё происходящее казалось ей сказкой. Он, как в сказке, умел превращать Холм в летающий дом. В летающем доме жила говорящая птица со смешным именем Попугай. И ещё — у них обитала самая настоящая русалка. В то мгновение, когда Лек поняла, что именно Дашу они с подругой видели в реке, их ужасу не было предела. Потом, когда всё объяснилось, и девушки втроём разглядывали удивительный костюм, они смеялись над этим эпизодом. Лек и Юрка сели у самой воды. Тёплый вечер накрыл их мягким покрывалом тишины. Едва слышно плескалась вода у ног, одна за другой на небе рождались крошечные звёзды. За дальними лесами, сколько глаз мог видеть, небо, тяжело спускавшееся за верхушки деревьев, алело. В воздухе чертили свои неведомые пути чёрные маленькие птицы. — Мне, конечно, Влад голову оторвёт, если узнает,— вдруг произнёс Юра. После небольшой паузы Лек заметила: — А мы тебе её обратно пришьём. Я умею. А почему оторвёт? — Дело в том, что у нас есть железные птицы. Одноместные. Девушка замерла в предвкушении. Юра ещё помолчал. Потом продолжил: — Завтра Даша и Влад поедут в экспедицию. Я так себе думаю, что и Бинат с Владом обязательно поедет. Лек улыбнулась: Юра старался говорить на её языке, но слово «экспедиция» из его языка и имена их новых друзей звучали в речи её посёлка очень забавно. Она старалась выучить побольше слов языка, на котором говорили обитатели Холма, но вот сплетать слова в более или менее сложные фразы у неё получалось не всегда. — Они будут отсутствовать ровно с обеда до вечера,— продолжал молодой человек.— За это время я хочу научить тебя управлять железной птицей. Кстати, мы их называем просто флайерами. — Ты же сам понимаешь, что они всё равно правильно называются «железные птицы»,— смешно наморщив нос, улыбнулась Лек.— Я пока не могу представить, сколько вы всяких штук наделали за двадцать… шесть… тысяч… лун. Ужас, как много. Я теперь не понимаю, кто из нас старше: вроде ты, а вроде и я. — Не задумывайся особо над этим. Это неразрешимый вопрос,— рассмеялся Юра.— Так вот. Ты хочешь? — А ты сомневаешься? Вечером бабушка сообщила: — Лек, ясная моя, у тебя с лица улыбка не сходит. Это из-за твоих новых друзей? Девушка чуть смущённо кивнула. — Они очень хорошие ребята,— неожиданно сказала Семанья. И чуть помолчав, добавила: — Когда ты была совсем крохой, они уже были в наших краях. Очень, очень хорошие ребята. Они нам тогда очень помогли. Был очень большой неурожай… Ладно. Это уже минувшее. Она встала из-за стола и принялась стелить себе постель. — Ясной луны, бабушка,— сказала Лек и ушла к себе думать. Спать не хотелось совсем. Хотелось завтрашнего дня. Который, впрочем, наступил сравнительно быстро: девушка сначала просто лежала и смотрела в потолок, потом просыпалась и любовалась занимающимся рассветом, окрашивающим комнату в нежные тона, наконец, проснулась совсем и побежала за Бинат. Обо всём было договорено ещё вечером: Бинат ради приличия спросила подругу, хочет ли она тоже в экспедицию, разумеется, Лек осталась, и, проводив после обеда друзей, улетевших на тихоходной установке на восток, девушка и Юра отправились в транспортный отдел. У Лек загорелись и одновременно разбежались глаза, когда она увидела пять флайеров, поблёскивавших вороными крыльями. Она положила ладонь на прохладный бок одной из машин. — Ага. Ну пусть она твоей и будет,— сказал Юра. Девушка счастливо засмеялась. Юра подошёл к панели управления на стене, нажал один из переключателей, и часть потолка отодвинулась, обнажив кусочек неба. Потом вернулся к девушке. Внезапно она, словно что-то прояснилось в голове, спросила: — Слуууушай, Юрка. А ведь Таньян вы тоже вернули в посёлок? На этом… флайере? — Такая милая хрупкая девушка в зелёном сарафане? — Она самая,— ответила Лек, почувствовав, как её слегка кольнула ревность. Юрка, заметив это, слегка потрепал её по щеке, распахнул прозрачный колпак на флайере и жестом пригласил сесть внутрь. Лек, забираясь в узкое, но удобное кресло, всё держала перед глазами эту картину, как Таньян, испуганная, вернулась в посёлок и рассказывала, как её отняла у чернобородых огромная железная птица и, долетев до Ближнего леса, спустила на землю и улетела снова. Руб, чувствовалось, парил от счастья над землёй. — Не такие уж они огромные,— заметила Лек. — Да. Зато манёвренные. — Манёвренные? Это как? — Ну… юркие,— сказал Юрка. Лек рассмеялась: — Так вот почему ты их любишь! Он кивнул. — Сейчас мы полетим вместе. Потом попробуешь сама вести. Юрка с трудом втиснулся в кабину, присел на корточки рядом с креслом и положил руки на штурвал. — Просто наблюдай. Потом дам тебе управление. Он потянул штурвал на себя. Флайер бесшумно задрал нос, поднялся и стремительно вылетел в раскрытый потолок. Девушка вдруг увидела у себя под ногами цветочную поляну, холм, поняла, что изнутри птица совершенно прозрачная и только сильнее вжалась в кресло. Во рту у неё пересохло, но волнения она старалась не выдавать. Краем глаза она смотрела наружу, а в основном её внимание было приковано к рукам Юрки: он с необычайной лёгкостью заставлял птицу лететь то быстрее, то медленнее, то совсем зависать в воздухе, потом стремительно спустился к реке, и флайер оставлял за собой лишь филигранную полоску брызг на воде. — Приготовься,— сказал Юрка.— Птицы умеют плавать тоже. Лек отметила, что он сказал это так, как говорят в её посёлке, совсем без их «подмосковного» произношения. И в следующее мгновение птица утонула. Воображение у девушки было развито очень хорошо, и когда она увидела, как за стеклом вместо воздуха оказалась вода, она едва не захлебнулась своим дыханием. Но опять постаралась успокоиться сама, сделав над собой огромное усилие, чтобы не схватиться за смуглую Юркину руку: он всегда закатывал рукава рубашки до локтей. Она прекрасно понимала, глядя на его сосредоточенный профиль, что он знает, что делает, и просто старалась запомнить движения его рук. Внезапно появившееся солнце ослепило её на мгновение, а Юрка спокойно сказал: — Шесть секунд под водой. Управление не отличается от обычного. — Ага,— кивнула она. — Бери штурвал. Девушка, осознав наконец-то, что они летят, чуть покачала штурвал из стороны в сторону. Флайер обогнул невидимую преграду и сделал пару волнообразных движений в воздухе. Через какое-то время она поняла, от каких движений рук зависят повороты, взлёты и падения, попыталась даже пролететь совсем низко над водой, но зачерпнула носом, и Юрка засмеялся: — Над землёй так не делай! Напряжение не отпускало девушку, но было уже не так страшно. Иногда Юрка клал свою ладонь на её руки и мягкими движениями направлял, когда Лек делала опасные виражи. Лек подумала, что от этого чувство полёта только усиливается. Обратно флайер вернулся уже под управлением Лек: она мастерски, замедлив скорость до предела, завела машину внутрь, и отверстие закрылось за ними. Девушка вышла наружу и тут только почувствовала, что ноги так дрожат от напряжения, что совсем не держат её. Она села прямо на пол. Юрка, выскочив, бросился к ней, но она с улыбкой сказала, что просто слишком боялась поначалу, так что хочется прийти в себя. — Хочу сэндвич и чай,— заявила она. Юрка с лёгкостью поднял её на руки и уже в камбузе посадил на мягкий диван. Приготовил сэндвичи, налил ей и себе чай, сел напротив и сказал: — Завтра мы улетим. Даша, Влад и я. Лек застыла. — Мы вернёмся. Вернёмся очень быстро: не пройдёт и недели. Но для меня это время растянется на четыре луны. Я буду очень скучать по тебе. Девушка выдохнула: — А второй раз вы надолго прилетите? — Уже не второй. Уже третий. В прошлом году… точнее, для нас это был прошлый год. Для тебя это было шестнадцать лет назад — мы уже были тут. Я видел тебя совсем крошечной, ребёнком. Ты была вредная и плаксивая. А сейчас вот сильно изменилась. Юрка помолчал. Лек тоже не знала, что сказать. — Я привезу тебе подарки. Но мне будет очень сильно не хватать тебя эти полгода.— Он волновался и путал слова.— Я хочу сфотографировать тебя. — Как это? Он принёс камеру и спустя пару минут показывал восхищённой девушке её саму на небольшом экране: кадр за кадром. Потом лицо её снова потемнело. — Ты не сказал мне. Надолго? — Я хочу, чтобы надолго. Но тут я не всегда решаю. И только спустя, после бесконечно короткой прогулки, после ощущения тепла его ладони, когда пели тревожными голосами низко птицы и когда вечернее красное солнце отражалось в его глазах, после тёплых объятий он закончил фразу: — Ну в крайнем случае я увезу тебя с собой. Когда Лек и Бинат шли домой, уже начинался лёгкий летний дождь, но они улыбалась и капель не замечали.