Семь оттенков боли.

— Я люблю вас, Майкрофт Холмс. Слова прозвучали достаточно чётко и в почти абсолютной тишине кабинета — неожиданно громко. Он оторвался, наконец, от какого-то — наверняка важного — отчёта на экране своего компьютера и внимательно оглядел стоящую перед ним девушку. Клэр невероятным усилием воли сдерживала трясущиеся руки и дрожащие губы, отчаянно надеясь, что в её глазах не отражается тот панический ужас, который она ощущает, а бешеный стук сердца лишь кажется таким оглушающим. — Смесь подростковых гормонов, потребность в образе зрелого мужчины на замену отцовскому, желание быть «как все», подразумевающее, что в шестнадцать лет непременно полагается быть влюблённой, но одновременно с этим страх влюбиться по-настоящему, чтобы не потерять очередного близкого человека, как это произошло со всеми твоими родными, и боязнь быть отвергнутой, вследствие чего выбор пал на максимально далёкого от тебя человека… Он говорил что-то ещё. Кажется, о том, что обычно в таких случаях выбирают знаменитостей. И что на самом деле она не собиралась признаваться, но её что-то к этому подтолкнуло… Приехавшая на очередные каникулы к Кевину Ченнинг? По крайней мере, это точно не спор «на слабо», хотя абсолютно так же по-детски. Клэр хотелось разреветься — именно что по-детски, теряя остатки достоинства и самоуважения. Хотелось закричать, что никакая это не смесь гормонов и не «пройдёт со временем». Хотелось разгромить кабинет, чтобы вывести Майкрофта Холмса, этого бесчувственного, недаром прозванного Снеговиком человека хоть на какие-то эмоции… Глубоко вздохнув, она резко повернулась и вышла из кабинета, ни сказав ни слова. Только бы действительно не разреветься, подтвердив тем самым восприятие им её поступка как «подростковой глупости». Никакие это не «подростковые гормоны», Клэр, вообще-то не сегодня и не вчера осознала свои чувства! Она так много раз представляла себе, как произносит эти слова. Его ответ просчитать не получалось, но… Разве не он два года назад, после истории с левиафанами, перевёз её из Америки в Англию и начал обучать в «Академии Кендрикс»? Да ещё на особых условиях, не оставляя жить в пансионе, как других будущих Хранителей, в возвращая ежедневно на Бейкер-стрит… Мозг услужливо подсказал, что вместе с ней привезли и Кевина, но Клэр мигом нашла, что возразить: пророк был важен, а она? Мог просто найти ей приличную семью или закрытую школу, да и забыть — нет же… Вариант, что на её переезде настоял Шерлок или Ватсоны, тоже принимавшие участие в заварухе с левиафанами, девушка не рассматривала: заставить что-то сделать старшего Холмса они бы точно не смогли. На улице Клэр огляделась. Июньский вечер был довольно прохладным, но не промозглым. Подавив желание глянуть на ближайшую камеру видеонаблюдения — следит? нет? — и проигнорировав машину (иметь сейчас дело хоть с чем-то, принадлежащим ему, не хотелось), девушка поймала такси. Она решила не возвращаться пока на Бейкер-стрит: там Шерлок с его дедукцией, и Клэр не сомневалась, что вычислить ситуацию «призналась в любви, чувства отвергли» ему по силам. Хотя искренне надеялась, что вычислить объект любви он не сможет. Ченнинг, скорее всего, выразит сочувствие формальными словами — они не настолько близки, чтобы девушка реально начала её утешать, — а потом они с Кевином закроются в его комнате, чтобы не мозолить глаза своим счастьем. Миссис Хадсон начнёт хлопотать и суетиться, попутно бросая фразы типа «он не понимает, что потерял» и «ты ещё встретишь кого получше»… И наверняка пытаясь узнать, кто это. Хотя ни с кем из её одноклассников из Академии она, естественно, не знакома. Выдумывать несуществующего парня не хотелось. А сказать правду невозможно… Поехать к Ватсонам? Мэри вполне можно рассказать о разбитом сердце, она не станет выпытывать имя либо утешать глупыми фразами, просто выслушает и оставит ночевать, возможно, даже посоветует что-нибудь дельное… Вот только время перевалило за одиннадцать вечера: занятия в Академии не ограничивались стандартными школьными часами, да и Майкрофта ради «серьёзного, но не срочного разговора» она прождала довольно долго. А вламываться так поздно в семью с маленьким ребёнком было как-то неправильно. Клэр внезапно, едва ли не впервые за время, проведённое в Англии, ощутила себя той, кем, по сути, и являлась — шестнадцатилетней девушкой в чужой стране без единого родного или хотя бы близкого человека рядом. Её окружало множество людей, но вот случилось — и выговориться некому. В Академии у неё подруг не образовалось, там ценили взаимовыгодные связи, а не общение по душам… Кому вообще можно рассказать о том, что её угораздило влюбиться в Майкрофта Холмса и быть уверенной, что этот человек не посмеётся, не ужаснётся, не попытается как-то использовать эту информация против Майкрофта, не растреплет всем её знакомым, не отмахнётся с пренебрежительным «какая чушь»… Кто сможет понять такую влюблённость? Клэр слабо улыбнулась — и назвала адрес Молли Хупер. Только потом спохватившись и позвонив ей — уточнить, дома ли она или на работе и можно ли вообще приехать. Молли была дома, и она явно поняла, что Клэр собирается к ней не от скуки, а потому заверила, что поздний визит девушки не доставит ей неудобств. Даже если это совсем не так. И Клэр благодарна Молли за готовность выслушать её проблемы. Сил Клэр не хватило даже на то, чтобы пройти дальше прихожей — она разрыдалась прямо у двери. Молли буквально втащила её в гостиную, а потом долго держала в объятиях и гладила по волосам, слушая сбивчивый рассказ, не перебивая, не осуждая… — Холмсы… — пробормотала она, когда Клэр затихла. — Оба хороши. И за какие заслуги они нам достались? Теперь уже Клэр слушает её тихий рассказ. Влюблённость Молли в Шерлока не была тайной ни для кого, но, пока главные слова не сказаны вслух — все старательно делают вид, что ни о чём не знают и что знать вообще не о чем. Разговоры за чашкой чая закончились во втором часу ночи, и Клэр осталась ночевать там же. Сонная мысль о том, что утром придётся встать пораньше, чтобы заехать домой — она и сама забыла, когда начала так называть квартиру на Бейкер-стрит — переодеться перед очередным учебным днём и неразборчивый голос Молли, звонящей миссис Хадсон, чтобы предупредить, что Клэр ночует у неё, сменились неожиданно ярко вспыхнувшей в засыпающем сознании мыслью: «А не слишком ли хорошо разбирается в психологии подростковой влюблённости тот, кто вообще не силён в чувствах?» Цепляться за слишком углублённую в психологию отповедь — глупо, но Клэр ухватилась за эту призрачную мысль со всем отчаянием безответно влюблённого подростка. — Я люблю тебя, Майкрофт Холмс, — пробормотала она, засыпая. — И очень скоро ты меня тоже полюбишь… Или признаешь, что уже любишь, — в том, что если последнее утверждение верно, то он свои чувства осознаёт, Клэр не сомневалась. Всего-то и нужно, чтобы он сказал это вслух — ей, себе, всему миру. Такая малость. Такая сложность. Молли права — и за что им только достались эти Холмсы? Мысли о том, как именно она собирается действовать дальше, в сознании Клэр уже не отпечатались.