Чувства

Вэй видел, он точно знал, что сейчас произойдёт. Бэйб не сможет уклониться. Даже обладай он всеми возможными особыми силами. От пули ему не уйти. Папа думает мгновение и поднимает пистолет выше. Вэй не думает. Уже в рывке он понял, что не ошибся. Сбил Бэйба с ног заслоняя его и Чарли собой. «Я всегда ненавидел Чарли, но разве я мог причинить тебе боль? Ведь я знаю, как ты его любишь». Пусть. Пусть так. Пускай он спас Чарли. Пуля предназначалась ему, но поймать её собирался именно Бэйб. Вэй не мог этого допустить. Вэй не смог бы жить, если бы Бэйб погиб. Лучше уж так, чем умереть сердцем. Он даже боли не почувствовал. Голос Бэйба пробивался, как сквозь толщу воды. Выстрелы. Медленно. Время так несущееся ещё какой-то час назад сейчас замедлилось, почти остановилось. Вэй видел лицо Бэйба искажённое болью и гневом, но всё равно такое красивое. Говорят, что умирая люди вспоминают всю свою жизнь. Вэй видел только Бэйба. С самой первой их встречи. День за днём. Все его улыбки, смех, слёзы. Поцелуи. Шуточные и лишь один — настоящий, но невзаимный. Вэй даже не жалел. Не чувствовал вины. Если бы он мог вернуться назад во времени и исправить что-то, то единственное, что он бы исправил так это то, что начал бы целовать Бэйба сразу и целовал бы так долго, как мог. Пусть бы Чарли ему голову разбил, но он бы не остановился. Туман перед глазами немного рассеялся и Вэй увидел Бэйба уже в реальности. Вэй так хотел бы прикоснуться к нему, сказать, чтобы не плакал, сказать, чтобы перестал чувствовать боль. Сказать, чтобы улыбнулся. Вэй так хотел увидеть его улыбку в последний раз. Запомнить. Вэй улыбнулся сам. — Я люблю тебя. Об этом я никогда тебе не врал. Вэй уже почти ничего не мог слышать, гул в голове нарастал. — Люблю тебя, а ты? Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответ. Вэй не хотел знать, но не мог не спросить. — Ты мой единственный самый лучший друг. Не уходи, пожалуйста, не оставляй меня. Вэй дёрнул углом губы в подобии улыбки. — Я всегда буду с тобой. Всегда. — Вэй! Вэй! Я люблю тебя! Слышишь? Люблю, не бросай меня. Не бросай… Но Вэй его уже не слышал. Он уже никого не слышал. И ничего не чувствовал. Пит стоял чуть в стороне. Он не знал, что чувствует. Он почему-то был уверен, что не имеет права даже подходить к Вэю сейчас. Он там лишний. Меньше часа назад, Вэй, живой, красивый, стоял совсем рядом. Напряжённый. Испуганный. Имя Бэйба и ставки, так ударили его тогда. Пит так и не успел разобраться в себе. Что для него значил Вэй? Что он сам значил? Наверное, ничего. Они просто искали друг в друге то, чего никогда не смогли бы найти. Пит помнил его заботливым, обрабатывающим тонкий порез. Помнил злым. Помнил испуганным. Помнил пьяным, лежащим на диване, расслабленным, почти так как сейчас. Только сейчас он больше не проснётся. Никогда. Пит чувствовал горечь. Кента всегда убегал, когда путался в себе. Всегда. Сейчас он не знал, что должен делать, что должен чувствовать. Что чувствует. Ему казалось, что он вообще больше не может чувствовать. Он не помнил, как добежал сюда, до этой лестницы. Рука судорожно сжимала окровавленный нож. Кента рассматривал его, словно видел впервые. Он почувствовал чужое присутствие слишком поздно. Дёрнулся. Пит сел рядом. Расслабленно вытянул одну ногу вперёд, на вторую, согнутую, положил руку. Кента почему-то засмотрелся на его кисть. Красивая. Пит молчал, но его поддержка ощущалась буквально кожей. Он даже не смотрел на Кенту, как всегда, но почему-то Кента был уверен, что Пит его всё равно видит. Чувствует. Время растянулось пружиной до струнного звона. Кента знал, что в какой-то момент время схлопнется. Ударит. И дальше ему придётся как-то жить самому. Выживать. Но сейчас он мог просто смотреть, запоминать. — Идём. Пит встал первым и позвал за собой. Руку не протянул, знал, что Кента сейчас ни за что его не коснётся. Ни за что не поделится мыслями. Кента ему больше не доверял настолько, чтобы добровольно открыть своё сознание. Кента сейчас наверное вообще никому не смог бы доверять. — Куда? — на лицо Кенты опустилась бесстрастная маска. Он умел закрываться, когда это было нужно, но Пит знал, как сломать его броню. Знал, но не сделал бы, не сейчас. — Просто пойдём. Здесь нам больше нечего делать. Кента встаёт, подчиняется. Он так привык подчиняться. Это всегда было легко, больно, но легко. Пит тоже делал ему больно, но идти за ним было легче, чем за кем-либо. — Знаешь, я не умею чувствовать, как ты. Пит стоял привалившись плечом к косяку. Расслабленный, чуть прищуренный. Смотрел внимательно, кажется даже не моргал. — Ты сейчас пытаешься извиниться? — Кента мыл руки, запёкшаяся чужая кровь не хотела отмываться и он морщился. Нож лежал тут же на краю, его тоже нужно будет почистить. — Нет. Пытаюсь объяснить. — Не утруждайся. Пит поморщился. Холод с которым Кента говорил и смотрел резал глубже чем мог его же нож. С их последней встречи что-то очень сильно изменилось. Пит хотел знать, что, но украсть это знание — значило укрепить стену между ними. Укрепить настолько, что едва ли её можно будет сломать хоть когда-нибудь. — Кен… — Не нужно, — он резко обернулся, посмотрел остро. Пит криво улыбнулся в ответ. Лучше так, чем холодность. Лучше пусть злится и ненавидит. — Просто выслушай меня. — Давай наоборот. Давай меня выслушаешь ты, выслушаешь и услышишь наконец! Кента в мгновение становится резким, ярким. Злым. Шагает вперёд кривя губы в болезненной гримасе. Пит рефлекторно выпрямился, отшатнулся. Это не страх, но… Кента хватает его за плечи, вцепляется пальцами до боли и думает. Осознанно открывает своё сознание. Заставляет смотреть и видеть. Пит захлёбывается чужими обжигающими чувствами. Впервые его сила работает так. Впервые это не просто затуманенные картинки чужой памяти. Это чувства прожигающие в нём дыры. Внезапно всё прекращается. Пит чувствует себя ослепшим и оглохшим. — Не нужно больше ничего. Прощай, — Кента говорит совсем тихо, а Пит не может сразу понять слова, а когда смысл наконец доходит до него — Кенты уже нет, только на раковине несколько тонких кровавых ручейков от того места где лежал его нож.