Страшный человек

      Какого человека вы можете назвать по-настоящему страшным? Какие черты возникли у вас в воображении в первую очередь? Может быть, вы смогли бы повесить ярлык "страшный человек" на того, кто не погладил одежду перед выходом? Того, у кого так называемый орлиный нос? Или, может, того, чьи ногти вовремя не были подстрижены, и под ними осталась грязь?       Допустим, что вы так считаете и, должна признать, имеете полное право так думать, но приняли ли вы во внимание, что молодая мамочка быстро вылетела из дома в первом, что увидела, и взлохмаченная прибежала в аптеку за лекарством для своего годовалого ребенка? Согласитесь, что здесь ей не до своей мятой футболки и растрепанных волос. А может, вы все же приверженец мнения, что опущенный кончик носа, кажется, портит всю красоту? Тут должна сообщить, что «римский» нос является настолько же красивым, как и остальные, что создают гармоничный внешний вид своего обладателя. И что же насчет неухоженных рук: неужели человек не смог позаботиться о такой небольшой детали, как чистота своих ногтей? Должно быть, работникам в местах, где требуется тяжелый физический труд, меньше всего хочется думать о том, как выглядят их руки, ноги и лицо. Есть там грязь или нет – уже неважно. Главная задача для них – прокормить свою семью и себя.       Если вы посчитали, что страшным можно назвать того, кто изменил своей жене или мужу, бросил котенка на улице в жуткий холод, убил человека или отдал своих родителей в дом престарелых, то здесь с вами согласится около девяноста процентов населения страны (оставшиеся десять, скорее всего, сами и совершили злодеяние), но попрошу вас обратить внимание на самую первую строчку данной работы и спрошу у вас еще раз ваше мнение.       Оно осталось прежним? Тогда позвольте показать вам тех, кого нужно по-настоящему бояться.       Представьте молодую девушку, что живет свою среднестатистическую жизнь. Она учится, покупает себе красивые вещи и общается с друзьями. Она источает яркий свет души своими глазами. Со стороны можно сказать, что она получает удовольствие от такого времяпрепровождения, и это будет правдой, но до поры до времени.       В один из таких же дней от нее отвернутся друзья — первая игла. В другой день она поссорится с родителями — еще одна. В третий и вовсе заболеет, разрушаясь изнутри медленно и мучительно, впитывая острие очередной иглы. Глядя на эту молодую девушку, вы, скорее всего, захотите предложить помощь, ведь в ее глазах будет читаться новый огонь. Не тот, что побуждает вас на новые свершения и подвиги. Нет, совсем нет. Этот огонь будет олицетворять весь скрывавшийся бойкий характер. Такое пламя обычно сжигает немало гектаров леса и тысячи домов.       Внутри девушку будет разрывать на части боль тех игл, что постепенно появлялись в ее жизни. Каждая из них поначалу колола, лишь слегка касаясь кожи, но со временем они проникали все глубже, доходя чуть ли не до сердца.       Она будет извиваться на них, раня себя еще сильнее, кричать от боли, истекать кровью, но не перестанет воевать. Каждое движение будет приносить ей страдания. Нескончаемый вопль будут слышать даже ее соседи. К девушке будут приходить на помощь со словами поддержки, нарезанными фруктами и цветами.       Иглы, иглы, иглы — все, что видят ее глаза.       В ее руках только одно оружие — сила воли. Она знает, что сильная и что может справиться со всеми невзгодами самостоятельно, но так ли это? Не внушаемая ли это самонадеянность?       Прошло время. Внешне девушку уже было не узнать: глаза ее потухли, тело исхудало, а успеваемость в учебе упала. Та девочка, что вся извивалась на иглах, перестала бороться. Тело ее было покрыто глубокими шрамами, а некоторые раны продолжали кровоточить, только ей уже не было до них никакого дела. На многих местах можно было заметить фиолетово-желтые синяки, изранившие когда-то практически все тело. Теперь, смотря на нее, вам не захочется улыбнуться, поговорить о чудесах жизни. Болезненный холод. Ранящее безразличие.       Крик о боли девушки окружающие не слышали так же давно, как и не видели ее слез. Внутренняя девочка лишь изредка роняла парочку горьких капель на окровавленные иглы, успевшие стать для нее уютной кроватью. Нет, они не перестали колоть, но до них уже не было никакого дела. Смирение пришло к ней куда быстрее, чем спасение.       И теперь я задам вам еще раз тот же вопрос. Какой же человек будет по-настоящему страшен? Тот, что предал своего друга или тот, что предал себя, найдя свой покой и умиротворение на окровавленных остриях игл?