Egao

“Как можно радоваться миру? Разве только если убегаешь в него”. Кафка Ф.

Весна выдалась непривычно холодной и ненастной: дожди шли каждый день не переставая, и Хару всё реже посещала любимый парк, где можно было кормить птиц или часами любоваться ухоженными аллеями и отвлекать себя тем самым от печальных мыслей. В один из таких ненастных вечеров, в поздний час, Миура снова открыла страницу своего дневника и обратила внимание на мигающее уведомление: ей ответили. «С чего ты решила, что я один? Кто из нас поистине одинок, так это ты, потому что я к одиночеству стремлюсь, а вот ты не можешь его никак избежать». Обида, холодок, пробежавший по спине и ком в горле — как ещё можно отреагировать на такую грубость? Ведь девочка хотела как лучше и она говорила правду, тогда почему?.. «Ты не прав. Ты стремишься к одиночеству и потому ощущаешь себя одиноким и несчастным, а я не хочу этого, потому что в одиночестве не с кем даже поговорить. Почему тебе так плохо?» Напечатав так, девочка ушла на кухню и, усевшись у окна, глубоко вздохнула. Этот человек совсем несправедлив, но если он такой агрессивный, значит, ему действительно очень больно. Он видит всё в чёрном цвете и с раздражением относится к людям, совсем не видя их положительных качеств... Интересно, он любит животных? Что ж, можно не любить людей, но если любишь животных, значит, ты не так плох, как полагаешь сам или считают другие. Хару решила, что, если пользователь продолжит общение, она обязательно задаст ему этот вопрос и тогда решит, как расценивать его грубость. А быть может, она всё уже решила для себя, вновь комментируя его лишённые какой-либо расположенности и оптимизма реплики и просто хотела доказать себе, что он — не такой, каким себя выдаёт. К её удивлению, юноша дал свой ответ. Переписка, пусть не всегда регулярная и нередко, по мнению девочки, резкая, стала, тем не менее, важной частью её жизни, милым и невинным ритуалом, который, как ни странно, помогал Хару разобраться в себе самой. Она разговаривала не с пользователем, а вела беседу со своим “я” и со своими страхами, и каждый ёмкий и полный, казалось бы, даже презрения ответ стал вызовом. Одни убеждения были для Хару совсем чуждыми, вроде тех, что “только слабаки собираются в толпы” или “сила - это главное, а жалобы и нытьё - удел неприспособленных к жизни людей”, другие заставляли крепко задуматься. Теперь любое утверждение следовало доказывать на практике — или опровергнуть его, прежде чем поделиться своим мнением или усомниться в правильности тех или иных слов. Миура настаивала на вере в лучшее и каждым своим поступком теперь защищала свою улыбку, своё солнце, свой дом, в который вернуться было в радость. Она поддерживала свою уставшую и волнующуюся мать каждый вечер с большим старанием, чем обычно, регулярно навещала отца в больнице и рассказывала ему смешные истории, которые произошли с ней за день. Улыбка перестала быть защитой как таковой, но стала объектом этой защиты, и мало-помалу к девочке возвращалась её жизнерадостность, уже не показная, но настоящая, идущая откуда-то из сердца, из глубины души. Она отвечала своему угрюмому и непреклонному собеседнику более строго, вызывающе, и её стиль письма стал походить на его стиль — неуверенность, выражавшаяся многоточиями, сменилась твёрдостью, стальными нотками в тщательно продуманных предложениях. Часто Хару жалела о своём эгоистичном желании доказать неизвестно кому столь ценные для неё понятия, порывалась завершить разговор, быть может, даже извиниться за свою невежливость, но что-то её, в то же время, останавливало от подобного решения. Миура думала об этом человеке каждый день: вспоминала о нём, когда ей хотелось плакать, вспоминала, когда по свинцовому небу проплывали тяжелые облака, ждала его очередную горделивую запись и язвительную насмешку в её адрес. Насмешку... «Сильные люди не будут притеснять других, даже на словах», - как-то ответила ему на очередной колкий комментарий Хару, когда в тот день была особенно расстроена. И потом отчего-то испугалась, что он закроет от неё дневник или перестанет отвечать вовсе, не понимая, почему она этого боится. Прошло несколько дней, прежде чем юноша отреагировал на такую выпадку. Смысл его посланий особенно не изменился, но в тот день Миура даже не вникла в него: по-видимому, сильно в тот момент раздражаясь, пользователь невольно выдал своё местоположение, заметив нечто про «дисциплину в Намимори». «Так ты тоже живёшь в Намимори?» - не поддавшись на провокацию, тут же спросила Хару. В этот момент раздался телефонный звонок. «Пожалуйста, приезжайте немедленно», - просил главврач больницы города Намимори.