Плечом к плечу и рука об руку

— Ты можешь рассказать мне всё, душа моя. Люцифер чувствует её волнение и беспокойство, груз отяготивший её прекрасное чёрное сердце и сам беснуется, как загнанный зверь. Он отказывается выпускать её из объятий, пряча под крыльями и пропуская пряди волос через пальцы, шелковистые как и всегда. Лилит пытается отстраниться, мягко, но требовательно, шепчет ему всякие глупости. — Не пущу, — отрезает он, едва ли не рыча. — Твоя боль — моя, Лили. Что тебя гложет? Она молчит, и молчание это громче многих слов. — Ох, ты же не думаешь будто мне есть до этого дело? Не думаешь же право? — Знал бы кто, что ты, владыка Ада, на самом деле беспокойная квочка, — вздыхает она, уже не противясь своему мягкому плену. Грешница поворачивается к нему из-за плеча, оставляя поцелуй на щеке. — Что бы тогда было? Люцифер фырчит, наматывая локон на палец, и против воли сдаётся, в какой уже раз? Эта прекрасная, коварная женщина сведёт его в могилу — не от сражения даже, просто изведёт его сердце. Строптивая и упрямая, непокорная. Он прячет улыбку в поцелуе. Только рядом с ней грозный Люцифер — владыка, душегуб и мучитель, самый худший из всех кто был и когда-либо будет — становился кротким и нежным. Лишь ради неё он был готов идти с огнём и мечом, губить и мучить, он — самый прекрасный из ангелов, лучший из творений, восстал. Всё, лишь бы быть рядом. Потомки Евы плодились, цвели и в конце концов попадали в его царство, растущее всё быстрее и глубже. Люцифер устал искать в них что-либо, думать над их поступками и в пустую гадать. Рядом с ним была его Королева, милостивая, по прежнему добрая к ним, к заблудшим душам, она по прежнему укрывала их от невзгод, давая им ту любовь, которой им не хватило при жизни. Некоторые под её напором менялись, как оказывается недолюбленных людей было очень много. Люцифер смотрел на это с забавой: люди всего лишь должны были любить, не обязательно сильно, не обязательно всепоглощающе, просто любить. Как могли. Люди не справлялись. Они жаждали столь много, что совсем забывали о том, что у них уже есть — их злоба крылась в их глупости. Смотря на Лилит, помня о Еве, он думал, как люди будут подобны им. В них же было больше от Адама. Это могло разочаровать, если бы он уже не перегорел к ним. И всё же они плодились, приумножали свой род, впускали в свой жестокий мир кого-то нового. Они могли дать жизнь. Лилит не могла. Проклятая Им, ему же ненавистная и неугодная. Лилит могла лишь смотреть на Еву, на её детей и детей их детей и сочинять колыбельные, которые никогда бы не смогла спеть. Люцифер Его ненавидел. Будучи не в силах убить своего сына, он решил отомстить самому ценному для него существу. Наверняка в Раю это называли благом, справедливой карой, испытанием для мечущийся во тьме души. Он слышал, как плакала его жена по ночам, как злые языки советовали ему другую невесту вместо порченной — престол должен был кто-то унаследовать. Злые языки он вырвал и больше никто не осмелился поднять эту тему. До ангелов, к сожалению, было не достать. С Лилит же было сложнее. Она всё больше утопала в горе, их совместном. Они оба искали спасение, искали способ снять проклятье, не впервой же им восставать против божественной воли. Иной раз, после очередной неудачи, Люцифер думал украсть младенца, напоить своей кровью и преподнести Лилит, так желавшей быть матерью, а после любить чужое дитя как родное. Любви бы ему хватило, если бы он того пожелал. Лилит была против, в очередной раз угадав его мысли. Она навсегда отворила его от этой затеи, сославшись лишь на боль бедной матери, чьё дитя он украдёт. Свою боль она не считала достойной. Люцифер бушевал три дня и три ночи, взмыл к небесам и устроил бурю, какой не видел свет. После вернулся к ней, опустошённый, уставший и отчаявшийся, всей душой желавшей лишь их совместного счастья. Готовый положить на алтарь весь мир и считавший его достойной платой. Они не молились, не в их морали было возложить свою жизнь на чужие плечи. Когда надежда начала затухать к ним явилось чудо. Маленькая, ещё не окрепшая жизнь, которую Лилит носила под сердцем. Люцифер боялся вдохнуть в лишний раз, ходил вокруг жены на цыпочках и исполнял любой, даже самый странный её каприз, смотря на Лилит взглядом совершенно влюблённым. Она же то боялась, то злилась и вид имела, как у запуганного зверька. Что делать с внезапно свалившимся на их головы чудом не знал никто. Люциферу хватило ума спрятать супругу от чужих глаз, оставив при ней лишь самую верную служанку и забрав перед тем её душу. Он бушевал, стал яростным и злобным, таким жестоким, каким его никогда не видели. Кто-то пустил слух, что Лилит умерла, остальные стали молиться — кто же теперь защитит их от великого зверя? Падший только смеялся, громко и страшно. Это они прозвали его зверем. Время шло, Лилит боялась всё больше, всё больше боялся и он. Одна только служанка смеялась над ними обоими, смеялась и гладила детские простыни. Люцифер был сильнейшим под небесами, но толку от его силы сейчас? Пожалуй ещё никогда он не чувствовал себя таким беспомощным, даже когда падал вниз, в эту огненную гиену. Он только и носился то вокруг любимой, то по своему мрачному царству, лютуя, мешая пепел и кровь. Его дитя будет жить и никто не сможет бросить на него тень, ничто не принесёт угрозы в его дом. День, когда родилась его дочь запомнил мир. В аду взревели драконы, поднимаясь со скалистых вершин, изверглись вулканы, скрывая за дымом небеса, вскипели моря и забурлили кровавые реки. На грешной земле её рождение приветствовал каждый зверь воем, лаем и рёвом, в один момент взлетели все птицы, единым чёрным облаком пронеся весть по планете. Их песни подхватили ветра, нашёптывая новость величественным горам, рассказывая о маленьком дитя океанам. Когда родилась его дочь небеса содрогнулись. Он не мог быть создателем, но в тот день Люцифер был уверен, что сам его породил. Его маленькое чудо, его плоть и кровь, крохотное, совсем ещё слабое дитя. Самое дорогое для него существо. Люцифер знал что умрёт за Лилит, но никогда ещё не осознавал этого так ярко, как когда впервые держал их личное счастье на руках. Измученная она улыбалась ему, улыбалась их дочери, с неверием смотря на младенца. — Как назовём? — шёпотом спросила Лилит. Он никогда раньше не задумывался над именем, слишком беспокоясь о другом. — Может Архелая? — Подошло бы, родись она раньше на тысячу лет. — женщина легко рассмеялась, после чего потянулась за поцелуем. — Но вектор мне нравится. — Тогда Шарлотта? Или Каролина? — Люцифер сощурился, едва ухмыльнувшись. — Это для тебя достаточно современно, Лили? — Да. А теперь отдай мне Шарлотту. Он отдал. И весь следующий день не отходил от них ни на шаг.