Даже смерть разлучит нас.

Какого это потерять человека, которому был верен всю свою сознательную жизнь, человека, с которым прошёл воду и пламя, того, кого ты понимал с полуслова, человека что принёс в тусклую жизнь хоть что-то светлое и яркое, окунул в настоящий рай, хотя, ты существовал в нём всю свою жизнь. Сказать что это ужасно, омерзительно, противно, это ничего не сказать. Ненависть к самому себе, почему ты не смог предотвратить этого, ты же была рядом, мать твою в пару метров от него, наблюдая как его безжалостно мучают и терзают, находясь так близко, ты ничего не смогла сделать, из-за собственной слабости. Ты недостаточно сильна, ты, блять, даже не смогла спасти того, кем дорожила больше всего на свете. Видеть улыбку на побитом, истекающем кровью лице возлюбленного так тошно, но, так согревающе одновременно, он улыбнулся сквозь боль, подарил последнюю улыбку именно ей. Может, она все-таки не так бесполезна? Хотя-бы, мысли о том, что она тоже была важна для него, было единственным что согревало душу. Для истребителя важно сохранять маску безразличия и спокойствия на лице, страх — слабость. А теперь, когда на тебя валится груда ответственности за легион, и командование целой армии жаждущий крови грешников убийц, которым плевать на всё, и из желаний у них лишь подчинение. Нет больше того, кто бы мог прикрыть тебя, и заступиться в случае чего. Пустота одиночества сжирала изнутри, хорошенько обгладывая кости. Как-бы не хотелось, жить дальше нужно, пытаться выбраться из пучины вечно поглощающей тьмы, и, наконец, попытаться встать на ноги, как-бы тяжело это не было. Год прошёл будто в тумане, обосновываясь на новом месте, попутно пытаясь выйти из состояния некой депрессии, время летит на удивление быстро. Как-же тупо со стороны Серафимов наплевать на смерть Адама, блядского первого человека на земле, да, он был не самым приятным типом в их глазах, но, они даже нихуя не сделали после его смерти, не попытались поговорить с Люцифером, настроить контакт с адом, что-то изменить в политике истребителей, нет, ничего, они даже пальцем не повели. Такая несправедливость угнетала ещё больше, заставляла ненавидеть небеса настолько же сильно, насколько она презирала ад. Вновь повторяющаяся картина, кроваво красный город, что так хорошо отпечатался в памяти, так хорошо, каждый угол проклятого места отлично отложился в глубине мозга, вызывая неприятное покалывание в животе. Снова хождение по улицам города, сопровождающиеся убийством демонов, что не сумели спрятать свои задницы до истребления, что-ж, пусть довольствуются копьём всаженным в их горла. А ведь сейчас, будь бы он рядом, выкинул бы тупую шутку на счёт этих тварей, с которой сам бы потом смеялся, воспоминая заставляющие продрагивать до кончиков пальцев на ногах. Сумбурный поток мыслей прерывает сначала удар чего-то металлического, а потом неразборчивые маты, до боли знакомого голоса, она могла услышать и распознать их из миллионов, как бы глупо и смазливо это не звучало. Резкий поворот головой, в сторону громкого звука, глаза мельком бегают по силуэту вверх вниз, мозг старается отрицать, невозможно, слишком тупо, слишком неестественно, она спит, точно спит, это слишком странно, слишком наигранно. Не может быть всё так легко, здесь есть подвох, судьба никогда не делала ей приятных подарков. Никогда и ни за что она не поверит. Что человек, стоящий перед ней, именно он. Жутко знакомые черты лица, глаза, остались такими-же, словно солнце освещающие её жизнь,и, голос, что звучал так тепло. На этом, наверное сходства закончились, ох точно, еще его неопрятно уложенные волосы, что были растрёпаны так-же, Лют, кажется,помнила положение каждой пряди, столь четко, будто-бы видела его совсем недавно. Но, факт остаётся фактом, грешник слишком похож. — Адам?. Голос кажется замирает от волнения, сердце бьётся быстро, слишком быстро, она не должна волноваться, но почему её так распирает чувство страха и неизвестности, возбуждающей неизвестности. — Блять, хули ты пялишься? Пришла если пронзить моё сердце своей махалкой, то будь добра сделать это быстро нахуй. Или вы все истребители тупорылые как эти ебаные бочки? С раздражением ворчит мужчина, со всей дури пиная контейнер ногой, из-за чего потом поплатился судорожной болью, посыпалась новая порция нецензурной брани, сначала в адрес ебаного контейнера, затем ноги, а после ни с того ни с сего, переключился на пытающуюся осознать и переварить ситуацию Лют, ладно, Адам остаётся Адамом даже в таких ситуациях. — Сэр? Вы.. С вами всё хорошо? Она тупо не знала что ответить, радость, смятение, всё смешалось в одну кучу, сдавливая сердце, ей была непонятна его реакция, такая странная, он бы не так отреагировал, ему будто память отшибло. — Ты совсем конченная, сисястая? Какой нахуй сэр? Совсем мозги не варят блять, вы все такие, или ты одна с прибамбасами уродилась? Честно, он смотрел на неё как на тупорылое животные, что не в состоянии выполнить простой приказ. Черт, она знала, всё бы не было так просто. Конечно, никогда, ничего не доставалось ей так легко. Отчаяние навернулось на глазах, что, слово богу не было заметно под маской, но так чувствовалось в её интонации. Надо заканчивать. Если их кто-то заметит, не жить не ему ни ей. — Я.. Блять, на этот раз, я пощажу тебя, мерзкий грешник, но, в следующий раз, тебе не спастись от копья истребления. С дикой паникой и дрожью в голосе, но всё-же сохраняя грубую интонацию, выпаливает она, скорее не как истребитель, а как капризный обидевшейся на родителей ребёнок. Схватив копьё крепче, и умчавшись прочь, будто ничего и не было. Теперь, осознание того, что, он, формально жив, меняло её взгляд на ситуацию, ей было странно приятно, вновь увидеть его, но, одновременно было болезненно осознать тот факт, что он не помнит ни её, ничего что с ней связано. Их история, была так тепла и стойка, что казалось, что будет длиться вечно, но, у всего есть конец, каким он будет, решать только судьбе, поэтому, нужно брать от момента всё, пока он есть, пока он не выскользнул и не умчался в даль, где его неважно будет поймать. — Я бы ей засадил Отозвался грубый голос Адама, с растекающийся нахальной улыбкой, в след уходящей, погрязшей в пучине мыслей Лют, и, скорее это было как примечание для себя. Может быть, момент не упущен до конца. Ему не интересно задуматься о таких вещах, раз он даже на волоске от второй смерти, не мог раскаяться, о чем тут думать вообще?