У подножья — меч, в долине — цветы

Моря Ким Рэвону мало, вода его разбивается о гальку, касается кожи на дрожащих ладонях невесомо. Ким Рэвон защитил Нагиля, и это оказывается — ключом, дорогой. Куда бы, думается? Куда? Нет такого человека, что из Великого моря выберется, он это знает, отплёвывается резко. Воды вокруг — на три тысячи человек, Йонг среди них не окажется, Нагиля среди них не окажется, это хорошо. И тут же Ким Рэвон закрывает глаза. На губах его — соль и настойчивая горечь. * ...а потом воду он хлебает против собственного желания, вдыхает, вдыхает, вдыхает, и боль прокатывается по жилистой спине — жаром. Ким Рэвон сжимает зубы, пережидает её и видит, как чернеет в окне небо и светят фонари, значит, он где-то высоко. А ещё — здесь не пахнет дымом. За полчаса Ким Рэвон обнаруживает заблокированный и тёмный телефон на тумбочке и мягкие тапочки. Вставать с кровати он не рискует, даже руки не ощущаются своими. Но страха нет. Потому что так было прежде. Паники, как говорила Сон Йонг, — нет. Ким Рэвон выдыхает снова и облизывает сухие губы. Берёт телефон ладонью. Кругом пахнет соснами, и это и привычно, и совершенно непривычно. Может, нужно решиться поспать, пока болит, не тянет железом меча, пока в тишину города Сон Йонг можно ещё поверить? Впрочем, спать нельзя. Ким Рэвон не знает, насколько хватит его упрямства и торопится. Находит две картины-фотографии — на одной тоненькая Сон Йонг, она улыбается. Он прикрывает глаза, сердце стучит, почти проваливается, с разбега в море. — Мне снится это? Ким Рэвон смахивает фотографию. На второй — брат, Нагиль. Живой. И голос — из Священного города — его: — Хён? Пальцы Ким Рэвона дрожат мелко. От усталости и боли, но если отпустить телефон, не сжимать крепко, брат его не услышит. Ким Рэвон кивает и в воду моря, что окружает его плотно, говорит: — Я. Я в порядке, Нагиль. — Хён, я буду утром. Обязательно. Вспоминается — Нагилю здесь не грозит опасность. Ни меч, ни мастер Го. И чёрная дыра не грозит. Этот мир — безопасный, до дрожи. Ким Рэвон на время загоняет страх за брата — вечный, может, в половину жизни — глубже в рёбра и прикрывает глаза всего на мгновение. * Ким Рэвону снится день с солнцем, и ледяная, колкая вода струится по плечу. Хочется выбраться, поёжиться. Он стоит на месте, прямой, как струна. Дракона в нём нет — давно, как нет Чосона в этом мире, в самой жизни мальчишки-изгнанника. — Мы уйдём? Как далеко? Произнести хоть слово сейчас — невозможно, и Ким Рэвон молчит. Можно ли в самом деле — уйти? Бросить Нагиля? Быть героем? Стать им сейчас? Ким Рэвон выбирается из-под воды, камни нагреты солнцем и горячи. Он выдыхает, жмурится от света. За водопадом — расцвеченный солнцем лес. — Господин, а как там у вас? — Как? Реки, озёра, люди. — Добрые? Если вроде вас, господин, сойдёт, — мальчишка задумывается, и тут же смотрит на Ким Рэвона ясными своими глазами. Прежде так не смотрел. Ким Рэвону он должен поверить, должен, и на самом деле Ким Рэвон мягко ему говорит: — Впервые слышу, чтобы меня добрым назвали. Побудем здесь. Вечером пойдём, сам на тот мир посмотришь. Во сне он чувствует воду на щеке, и вытирает её ладонью. Неужели это текут слёзы? Так ведь не должно быть. Почти наверняка — не должно быть. Он сглатывает, касается горла. Горло тёплое, и дрожит под пальцами. Хорошо ещё, Ким Рэвон стоит прямо, а значит, сам управляет происходящим. — Не слушай. Я хорошо говорю, складно. Но не слушай меня, прошу! * Йонг дрожит. Её жизнь идёт своим чередом — работа, расчёты, никакого прошлого. Тэ Нагиль-щи появляется в институте к весне, улыбчивый и скромный. Руководитель Пак очень его хвалит. От Тэ Нагиля Йонг малодушно прячет телефон в сумочке. На экране — нет Рэвона, только Йонг, счастливая, очень счастливая Йонг. Тэ Нагилю-щи почти не всё равно. Иногда она ему улыбается. Мама говорит Йонг — Рэвон-сонбэ обязательно позвонит. Йонг навзрыд ревёт вечерами в маленькой квартирке, ждёт. Проходит полгода, а она ждёт. И гонит мысли, что он её бросил сразу после того, как пообещал любить. Ей даже не с чем пойти в полицию — Ким Рэвон-сонбэ ей не муж и фотографий его у неё нет. Тэ Нагиль-щи Ким Рэвона не знает и даже утешить не сможет. Да и нечестно это — вешать на коллегу свои беды. Йонг смотрит в окно и видит Нагиля — его чёрная машина стоит прямо под окном. Тэ Нагиль, видно, запирает машину, и солнце освещает его идеальный костюм, горло. Йонг упорно кажется, что Тэ Нагиль и Ким Рэвон-сонбэ похожи друг на друга. — Что это с Тэ Нагилем-щи? Сон Йонг! * Пока и без того опоздавший идеальный Тэ Нагиль-щи говорит с руководителем Паком, Йонг замечает его счастливые глаза. Случилось что-то хорошее? Йонг хочет отвернуться, не мешать. Тэ Нагиль-щи неизменно доброжелательно говорит: — Сон Йонг-щи, вы бледны. Может быть, что-то случилось? Я поеду в больницу, к брату, ему сейчас лучше, и мог бы отвезти и вас. Йонг выдыхает — время останавливается. Дрожит внутри — Ким Рэвон-сонбэ исчез не сам. Йонг убеждает себя — всё хорошо, и в животе печёт. * Ким Рэвон выдыхает — Сон Йонг обнимает его, сомкнув тёплые пальцы. Шепчет что-то неразборчиво и дрожит. Ким Рэвон неуверенно, почти невесомо опускает руку, гладит Йонг по голове. — Не уходи. Не уходи больше, сонбэ. Воды моря сжимают Ким Рэвону горло, он разом, упрямо прорывается сквозь них, а соль оседает на пересохших губах. — Постараюсь, Сон Йонг-щи. Может быть, он Сон Йонг выдумал, и она обязательно обернётся имуги, огромным змеем в его руках? Но Йонг не исчезает тем утром. Йонг не пытается сжать руку, но говорит то же, что и Нагиль в Храме Воды много лет назад. Отчего оба этих отальбо постоянно просят его остаться? И отчего он… остаётся. * Ночью Ким Рэвону не спится, он идёт на кухню за водой — начинается дождь, тугой шипящий поток бьёт по стеклу и, кажется, по ладоням. Небо перед глазами тёмное, бесконечное, далёкое. Его и Нагиля учили сражаться одни и те же люди. Только Нагиль, глупый, им… поверил. Ким Рэвон выдыхает, шипит знакомо: — Чонбисэ щиллё*. — Что? — Йонг морщится от неожиданности и… страха, поджимает губу. Ким Рэвону нужен фэнь, чтобы перестроиться с ёнглинъ и улыбнуться ей тонкими губами без дрожи, успокаивающе. — Почему ты проснулся? Холодно? Отчего так болит спина? Отчего Йонг его боится? Ярость поднимается к сердцу — и остаётся ослепляющей точкой. Ким Рэвон смотрит на Йонг. — Что случилось с тобою, Йонг? Скажи. — Я… я… мне кажется, за мной следят. Иногда кто-то смотрит в толпе или автобусе. Это бред, бред, но… И мама говорит… И предсказатель. Йонг не плачет, выговаривается тихим надломленным голосом. Рэвон чувствует напряжение, оно разливается по плечам неотвратимо, и задает Йонг единственно-возможный вопрос: — Когда заметила? — Неделю назад. Будто на солнце металл светится. Остро-остро.