Лучший подарок

Ран лежит с ней в постели под одним одеялом и это кажется ужасно интимным. Личным. Кому попало нельзя находится вот так близко, положив ладони в миллиметре друг от друга и касаясь коленями. У Зельды щёки горят, и хорошо, что плотные шторы закрывают окно и не дают луному свету проникнуть в комнату. Хотя ведьма думает, что сейчас Хайтани не стал бы шутить об этом. Говорить в принципе. Может, коснулся бы ледяными пальцами лица, заставив вздрогнуть. Провел бы ими до виска, охлаждая пылающее лицо, очертил линию роста волос и подхватил кудряшку, накрутив на палец. Смотрел бы всё это время ей в глаза и ничего не говорил. Читал бы по расширенному зрачку все мысли и, может, удивлялся тому, как у неё от простых действий сбивается дыхание. Но здесь темно, слышно только их тихие вздохи. Они молчат с того момента как поднялись на второй этаж, и Кордрой бросила на него секундный взгляд перед дверью собственной спальни и скрылась внутри, не закрыв её до конца. Лежат и смотрят друг на друга и на подрагивающие пальцы на светлом одеяле. —Всё нормально? — глупый вопрос срывается шёпотом. Тихий Ран заставляет беспокоиться. —Конечно, — отвечает сразу же не меняясь в лице, — почему не спишь? Открою секрет: Мери попросила разбудить тебя пораньше. —О нет, — жаластливо стонет, поджимая коленки ближе к себе, под тихий смех, — я не хочу ничего делать в Рождество. —Откажешь бабуле? — демон нарушает образовавшуюся между ними подтягиваясь чуть ближе и касаясь пушистых волос, — это некультурно, Зельда, — делает до смешного поучительный тон. —Не тебе об этом говорить, — отвечает с улыбкой. И становится легче. Камень с души падает от его несерьезности и крошится в невидимую пыль. Его глаза снова светятся игривостью, он снова тянется к ней и начинает много болтать. Ведьма закусывает нижную губу, чтобы не улыбнуться слишком широко, и переворачивается на спину. Вместе с тем она не знает нужно ли им поговорить о том, что он ей показал. В первую очередь, хочет ли этого Ран. Это его воспоминания и его боль. А ей просто интересно узнать о не-Гризельде и машине времени. Но видеть поникшего демона, такого человечного в своей печали об убитых близких людях, не хочется уже ей. Хочется, что бы Хайтани улыбался ей и доставал как обычно, уходил с Риндо на долгие прогулки за городом и готовил с ним ужин, понимая его с полуслова. Чтобы всё было как раньше и одновременно было не таким. Чтобы он был счастлив, но по-настоящему, и ей было видно, что у Хайтани всё в порядке, а печаль не появляется в его глазах, и странных заминок с проволокой больного и, возможно, отравляющего прошлого больше не было. Но нужно эту тему поднять самой или лучше оставить её в дальний ящик, она не знает. Иногда понять себя очень трудно, решает девушка. —Эй, Ран, — поворачивает голову и видит, что демон уже закрыл глаза и подложил под щеку ладонь. —М? —Если ты захочешь поговорить, я будут тут, — поджимает губы и шумно вздыхает, — и Риндо тоже. Мы семья, — выдавливает смущённо и уже ожидает подколы и шутки. Семья. Это особенные люди, чья связь строится не только на крови, но и на всех пережитых событиях, эмоциях, которые они разделили с тобой, на мыслях, идеях, полной открытости друг другу. Порой люди в семье ссорятся, порой они в клочья готовы порвать друг друга. Порой эти люди настолько разные, что чужой человек постоянно будет удивляться тому, как они могут жить под одной крышей. Но даже будучи абсолютно полярными во мнениях, погрязшими в обидах, семья всегда готова придти к тебе на помощь. Выслушать, молча взять за руку, дать совет, посмотреть вместе фильм, дать почувствовать, что ты не одинок. Слова «я всегда на твоей стороне» в семье, настоящей семье, серьёзны и не являются просто звуком. Они все— покоцанная, странная семья, которая не вписывается в рамки нормального. Они варят зелья на кухне, читают книги, которые большинство посчитало бы за сектантские, бегают за демонами, поддерживая равновесие добра и зла, периодически спасают город от нашествия злобных духов. Это мужчина, постоянно разъежающий по командировкам и привозящий сувениры из разных уголков Америки. Это Мери, которая абсолютно не умеет готовить, притворяется в магазинах старушкой, а потом бежит быстрее всех за монстрами. Это Гризельда, хмурая начинающая ведьма, у которой проблемы с доверием. Это Риндо, попавший в семью малышом из-за трагичного случая, нуждающийся в одиночестве после каждой охоты на демонов. С краю, особо не вникая во всё происходящее, была мама Зельды, иногда приезжающая на праздники, всегда с яркой улыбкой колесившая с новым мужем по миру. Теперь есть ещё Ран, жуткий демон, с тяжёлым прошлым, так хорошо вписавшийся в их семью чудаков. Кордрой чувствует разливающееся от сердца по всему телу тепло. Температура в комнате будто поднимается на несколько градусов, становится уютно и правильно. Всё на своих местах, так, как должно быть. А демон только улыбается мягко и искренне не открывая глаз. —Я знаю, — шепчет тихонько, — спасибо. В эту ночь Гризельда впервые сама двигается к нему ближе. Не для объятий или прикосновений. Просто чтобы чувствовать кожей холод браслетов и глубокое горячее дыхание макушкой. Просто ей так нужно. Просто ему, она уверена, нужно тоже. *** Утром её будят грубые тычки пальцем в щёку, и это не то, от чего хочется просыпаться на каникулах. Поэтому ведьма хватает ледяную конечность и прижимает её к постели, слышит дурацкое хихиконье. —Просыпайся, Зельда, — и её от обычного шёпота на ухо почти вытряхивает из кровати. —Я проснулась, проснулась, — от резкого принятия вертикального положения голова немного кружится. Она потирает щёки и недовольно хмурится. —Умница, — её лицо обхватывают большие ладони и проводят большими пальцами по густым бровям, разглаживая, — не хмурься ты так. Хайтани столько раз бесцеремонно трогал её, что пора бы уже перестать застывать и позволять ему делать всё, что захочется. Но ей эти прикосновения даже нравятся, поэтому она пару секунд позволяет себе посидеть молча и без сопротивлений. Вообще, она большая любительница молчать о том, что ей нравится. Ран, как это бывает обычно, сидит довольный и уже готовый: волосы собраны в пучок, огромный свитер, связанный Мери в момент, когда она захотела почувствовать себя нормальной бабушкой, свисает с плеч, нога в красном носке свисает с постели и качается в воздухе. Ни одного признака вчерашнего разговора. Расслабленный демон, полоный энергии пережить этот день, наблюдает за ней хитрыми глазами. —Знаешь, никак не пойму ваше желание праздновать религиозный праздник, учитывая, что вы не верующие. —Думаю, люди расценивают Рождество ещё и как повод собраться всей семьёй и провести время вместе, — она зевает и потягивается. Вставать рано у неё никогда не получалось, поэтому нужно пару минут на перезагрузку мозга. Хайтани хмыкает и валится на кровать, показывая всем своим видом, что уходить не собирается. —Поторапливайся, я итак дал тебе несколько лишних минут, — он тяжело вздыхает, прикрыв глаза, и не видит, как Гризельда закатывает глаза, — за это Мери сказала мне пробовать клюквеный соус, который она приготовила сама. «Ты живучий, ты и тестируешь.» —И как оно? — ведьма кривится и в тоне даже просыпается намёк на сочувствие. —Это Мери, — становится сразу ясно, что вкус был ужасным, — она будет готовить его до самого вечера. Бабуля— человек упертый, она не остановится, пока не добьётся своего, и не важно сколько демонов слягут от её умений, или не умений, готовить. —Тебе даже удачи желать бесполезно, — похлопывает его по плечу. Кордрой натягивает кофту и домашние штаны за дверцей шкафа и пытается подготовиться к сложному дню. Не смотря на то, что Ран с Риндо приготовили многое вчера, это не значит, что у бабушки не будет работы для неё. Ещё нужно сбегать в магазин за подарком для Рана и сделать это крайне незаметно и быстро. Потом ближе к вечеру позвонит мама, чтобы поздравить с праздником и рассказать в какой части планеты она оказалась на этот раз, а Гризельда будет всё это слушать и рассматривать присланные фотографии. А потом настанет неловкий момент распаковки подарков и там будет уже не до смеха. Ведьма глубоко вздыхает, настраиваясь, и перекатывается с пяток на носки. Распутывает пальцами непослушные объёмные кудри, морщась, когда дёргает слишком сильно. Ран на её агрессивное пыхтение только улыбается и потягивается. Наконец разделавшись с волосами, поворачивается к кровати, чувствуя себя уже вымотаной. —Ты так и собираешься валяться целый день? И выходит из спальни, уже слыша с кухни чертыхания сонного Риндо. *** Выходить в магазин днём перед Рождеством — опасно. Это знает каждый, даже маленький ребёнок уяснит это, стоит однажды увидеть запыхавшегося, усталого родителя, который вернулся с большими пакетами продуктов через два часа, а не через двадцать минут, как обещал. —Я не пойду, — Кордрой резко качает головой, когда выясняется, что для салата не хватает вечины. «Мы не расчитали, купили слишком мало.» Просчитались они, а отдуваться ей? Ну уж нет. В магазин отправляют самого бесполезного, ещё одно правило и его придерживаются в этой странной семейке. Ран и Риндо готовят, и они категорически не могут выйти из дома, вся работа на них. Мери здесь просто главная и этим всё сказано. —Слушайте, я могу быть полезна, — она приподнимает руки и старается звучать убедительно. Сегодняшние шеф повора смотрят на неё скиптично. Зельда почти пугается их одинаковости в этот момент: и взгляд похожий, и левые уголки губ приподняты, и одна и та же бровь слегка приподнята. Мери складывает руки на груди и склоняет голову. Кудрявой приходится побежденно опустить глаза на скатерть в зеленую клетку. Против этой позы любые доводы бесполезны. Ведьма встаёт из-за стола, Риндо с бабушкой сразу отворачиваются к разделочным доскам. —Иди в тот мясной отдел, где мы были недавно, — не смотря на него говорит бабушка, — мне в остальных не нравится. —Я думала, ты будешь на моей стороне, — шипит, сощурив глаза, Рану в лицо. —Это вопрос безопасности, милая Зельда, — демон невинно пожимает плечами, — если не ты, то я. А я столпотворения людей ненавижу. Следующую фразу они произносят вместе: —Если они не поклоняются мне, — девушка закатывает глаза, а Ран улыбается. Она хочет сказать что-то, но её перебивает Риндо, коротко буркнув: —Женатики. Возмущение и неловкость заставляют замереть на месте, обернувшись. Риндо спокойно продолжает нарезать овощи, а Ран улыбается довольно, почти горделиво. —Не собираюсь я тебя есть, чего застыла? — Хайтани подхватывает её ладонь своей и поглаживает костяшки. У Зельды нет ни слов, ни воздуха, поэтому она шумно вздыхает, бросив на двоих шутов презрительный взгляд, и уходит. Перед этим мягко забрав пальцы из чужой ладони. По-детски жалея, что на ногах тёплые носки, из-за которых не получается громко топать. В коридоре на подходе к двери её встречает Ран. —Мери сказала закрыть за тобой дверь. —Послушный то какой, — тянет сарказтически, пока застагивает сапоги. Подумать только, два года назад побоялась бы сказать такое, боясь гнева, а теперь вон как разговаривает, даже не задумываясь о том, что вылетает изо рта. Поднимается, а её уже ждёт Хайтани, встав к ней ближе. Он обхватывает её щеки и наклоняется ближе. У Кордрой глаза напоминают блюдца от неожиданности, она не шевелится, только сглатывает тяжело. Думает, что поцелует сейчас, и ни одной больше мысли в голове. Только ожидание. А взгляд на розовые пртрескавшиеся губы. —Язва, — а Ран шепнув, отстраняется довольный. Смотрит, как Зельда втягивает воздух через нос и поднимает плечи, открытая такая в своих эмоциях и жестах. Не смотря на него разворачивается к двери и выходит, оставляя её открытой. —Удачи, — Хайтани машет ей в спину, — не умри. *** На самом деле, Кордрой было необходимо выйти на улицу. Она раздумывала над поводом всё утро, а тут так удачно подвернулся случай: ветчина, без которой, конечно, невозможно сделать салат, закончилась. Действительно ужасное событие. Но, естественно, просто так пойти в магазин за одной ветчиной никто не бы согласился. Любой человек в день Рождества начал бы отнекиваться, находить любые причины, чтобы не стоять в киллометровой очереди, не драться за продукты и не слушать, как кассиры говорят, что ненавидят этот мир. Поэтому пришлось немного поныть, а потом и неловко краснеть. Но это ничего, всё забудется, а у Рана будет классный, она очень надеется, подарок. На улице морозно и очень свежо. Солнце слепит особенно ярко, разместившись на холодно-голубом небе, но совсем не греет. Зельда старается идти в сторону магазина одежды, который она приметила на недавней одиночной вылазке за продуктами, быстро, напрягая ноги, чтобы не подскользнуться на скользкой дороге. Щурится из-за света и огибает редких прохожих, тоже спешащих по магазинам. Нужный ей украшен ненастоящими веточками ели и красными бантами. Кордрой забегает в «Сто самых нужных и ненужных вещей» на несколько минут, здороваюсь с молодой и уже уставшей кассиршей, забирает пакеты и убегает по делам. Если удача побывала с ней в этом месте, огородив от очередей и недовольных людей, это не значит, что в продуктовом ей повезёт так же. Скорее, всё будет как раз наоборот. *** По пути домой Кордрой не отличается той бодростью, с которой выходила на улицу час назад. Она вяло переставляет ноги, шуршит пакетом с проклятой колбасой и звякает стеклянной красивой бутылкой виноградного лимонада. Ведьма тяжело вздыхает, поднимая лицо на встречу колючему ветру, ощущает себя так жутко помято и при этом немного хорошо. А всё дело в том, что пробившись к мясному отделу и отстояв приличную очередь из ежеминутно нетерпеливо вздыхающих покупателей, она не забрала последний кусок ветчины. Радовалась ещё, что смогла успеть и никому это несчастное мясо не понадобилось, как раздался тонкий голос девочки, стоящей в очереди через два человека: —Бабуля, смотри, там последий кусок ветчины остался. Я же говорила, что мы успеем! И как раз в тот момент, когда Кордрой встала перед потрепанной сменой грузной женщиной. Ведьма застыла истуканом, огромными глазами смотря на удивленную продавщицу. Кудрявая медленно поворачивается в сторону голоса, что прозвучал так громко, что перекрикнул негромкую музыку из колонок, и видит девочку в белой шапке с понпонами, розовой большой куртке и тёплых штанах. Она улыбается счастливо и стоит совсем близко к стеклу, дыша на него, смотрит на ветчину так, будто это не кусок солёного мяса, а самое вкусное, что существует в этом мире. Приз, достойный самых лучших. Напоминает ей саму себя в детстве. Маленькая ведьма точно так же стояла с бабушкой под руку в магазинах, смотрела на всё с той особенной искрой в глазах, которая есть только у самых маленьких и довольных человечков. Ладони маленькие, бледные, неаккуратно трогают стекло, хотя чуть выше весит красная наклейка «не прикасаться». Штаны шуршат при каждом движении ног, которые просто не могут стоять на месте спокойно. И постоянно вертящаяся голова с огромными глазами на пол лица, ищущими одобрения у бабули. Точь в точь. Даже шапки с понпонами четырехлетняя Гризельда обожала и носила лет до двенадцати каждую зиму. —Девушка? — женщина негромко её окликает, смотрит осторожно. Кордрой уже настораживается, что её сейчас начнут ругать за то, что она задерживает очередь. Но карие глаза продавщицы внезапно понимающие, а поджатие губ сочувствующее, — будете что-то брать? И вот он, нравственный выбор, к которому её ни жизнь, ни школа, ни толстая книга заклинаний не готовила. Убивать демонов легче. —Да, — Гризельда бросает последний взгляд на ветчину, которая теперь и ей кажется в несколько раз аппетитнее, — можно эту колбасу, — тыкает в стекло наугад, даже не разбираясь куда конкретно указывает. Расплачивается, уныло хватает слишком большой для одной колбасы пакет и идёт в отдел с напитками, а проходя мимо очереди, слышит: —Спасибо, — низкая бабуля с добрыми, чистыми голубыми глазами смотрит на неё с благодарностью. Зельда улыбается ей и, кивнув, уходит. До чего же люди хорошие в Рождество. Почти до слёз. До чувства, что всё сделала правильно. До счастливого: —Ура, ветчина! *** Риндо смотрит на колбасу своим обычным нечитаемым взглядом. Застыл словно статуя, скрестив руки, пока Кордрой с распущенными волосами и горящими от холода щеками пьёт рядом чай. Без Мери и Рана на кухне возникает удивительная тишина. С Риндо всегда очень тихо. Он не гремит посудой при готовке, не любит повышать голос, злится так, что никто не узнает. Кроме Хайтани, потому что у того удивительная чуйка на всё, что касается Риндо. С ним Кордрой всегда было спокойно. Она знала, что не будет криков, лжи и приукрашивания, только хмурое, недовольное лицо, тяжёлые вздохи и редкие язвительные фразы. Риндо и Гризельда были похожи характерами, поэтому долго не могли принять друг друга в самом начале. Поэтому стали хорошей командой и поддержкой позже, когда притерлись и привыкли к тому, что рядом есть вот такой человек. Такой же вредный как и ты. —Ну, мне в принципе всё равно из чего делать салат, — блондин поправляет очки и следующие слова говорит тише, — лишь бы это уже закончить. Кудрявая усмехается, ставя большую чашку на стол с громким стуком. Подтягивает к себе колени и утыкается в них подбородком. Смотрит на спину Риндо, который дорезает продукты на не совсем нормальной скорости. И задаёт вопрос, на который сама ответить не может. —Ты бы хотел, чтобы Ран мог уйти? Нож на несколько мгновений застывает в воздухе, но потом снова начинает резать: сначала медленно, потом наращивая скорость до прежней. —Не знаю, — пожимает плечами, отвечая с ужимкой. —Значит не хочешь, — Кордрой смотрит на него внимательно и тянется за пряником в форме ёлки в миске. Если бы хотел— ответил чёткое «да». Это понятно им обоим. —Эгоистично, да? — негромко хмыкает, — он стал нам всем семьёй. А с семьёй расставаться никогда не хочется. Ведьма хмурится и утирает крошки с уголков бледных губ. Ничего в ответ не говорит, но Риндо это и не нужно. Он, как и она, привык вариться в своих мыслях самостоятельно. Забавно, что Ран стал тем, с кем иногда всё же хочется поговорить о том, что тревожит и не даёт свободно дышать. Будущее, кровь злых, но живущих свою жизнь монстров, порядок мира, переживание о родных людях. Хайтани, если бы был обычным человеком, мог бы быть неплохим психологом: ему как-то удавалось расположить людей к себе, заставить верить. Правда с таким психологом возникли бы проблемы: скорее всего, он бы выбросил клиента в окно, как только тот бы ему наскучил. Зельда улыбается своей мысли и качает головой. О чем она вообще думает? Ран никак не подходит под определение обычного и нормального. Правильно ли то, что она собирается сделать? Ответ найти девушка не в силах. *** В ночь Рождества на улице идёт снег крупными хлопьями, там так темно, что если бы не разноцветные гирлянды, которыми украсили дома, и жёлтый свет фонарей, никто ничего бы не увидел. В квартире, занимающем второй и третий этаж над странным магазином с разными травами, тихо и спокойно. Если бы соседи ничего не слышали от жильцов этого дома в обычный день, они бы насторожились. У семейства Кордрой-Хайтани постоянно слышатся хлопки и крики, жутковатые звуки, объяснить возникновение которых никто не в силах, но к которым все уже привыкли. Но каждый в этом доме знает, что в Рождество в этой квартире воцаряется дружелюбная и уютная обстановка, поэтому за нарушение покоя можно было не волноваться. На первом этаже квартиры витает запах запеченной индейки и мандаринов. Семья в сборе, смеётся над шутками и истриями из командировок Роберта за столом с множеством вкусной еды и пьёт горячие напитки. Все в уродливых свитерах с ёлками и оленями, ободками с рожками или шапками Санты Клауса. Из зала, где на столике уже ждут коробки с подарками, играет тихая новогодняя музыка по радио. —Так значит, следующие три месяца ты в городе? — Мери отпивает из огромной кружки и с любовью смотрит на сына. Пусть она и грозная ведьма, повидавшая на своём веку множество неприятностей, она остаётся матерью, которая скучает по своему единственному сыну. —Да, решил повременить со следующими командировками, пора бы посидеть на одном месте, — Эдвард ловит взгляд дочери и подмигивает ей, — уже нашёл куда можно сходить всем вместе. Ярмарки, распродажи, кино. Хочу провести время с вами, — его глаза, такие же зелёные как и у Гризельды, искрятся счастьем, заставляя собираться сеточки морщин. —Я с радостью! — кудрявая кладёт свою ладонь на его и улыбается. Её давно не видели в таком приподнятом настроении, последнюю пару месяцев она была хмурой и мрачной, — в школе будет научная выставка, туда тоже сходишь. —Вот и отлично. Риндо по-доброму усмехается, глядя на счастливых людей, бросает взгляд на Рана, медленно цедящего глинтвейн. Он выглядит меланхолично расслабленно с того момента, как отсмеялся над последней шуткой. —Что на счёт закончить «Тайного Санту» сейчас? — Риндо хлопает в ладоши и встаёт из-за стола. Первым уходит в другую комнату, а другие медленнее подтягиваются за ним, разморенные вкусным ужином. Хайтани садится в кресло и с любопытством смотрит на темно-зеленую коробку с стикером, на котором написано его имя. Будь его воля, он бы прямо сейчас открыл бы её и посмотрел. Терпением в вопросе долгожданных подарков Риндо не отличался. Гризельда садится на край дивана, и её тут же притягивают к себе под бок, приобняв за плечи ледяной рукой. Девушка с начала замерла статуей, но быстро опомнилась и бросила взгляд на отца. Тот давил улыбку и с преувеличенным интересом разглядывал свои руки. «Всё видел.» Неловкость затапливает с головой, и Кордрой возмущённо смотрит на Рана. Тот приподнимает бровь, будто не понимает причину такого взгляда, и руку не убирает. Наоборот, садится поудобнее и переводит всё внимание на Мери, кружащую над коробками. Гризельда же, помявшись и удостоверившись, что никто не обращает на них внимание, расслабляется и откидывает голову на мужское плечо. —Начнём с самого нетерпеливого? — Мери улыбается, дразня, и берёт плоскую коробку, — Риндо, открывай. Он без промедления снимает крышку, и на обычно безразличном лице появляется изумление. Блондин достаёт черно-зеленый альбом и с восхищением проводит рукой по обложке. —Господи, — открывает и смотрит на фотографии любимой группы. —Там ещё что-то есть, кажется, — Роберт говорит это с улыбкой, глядя на счастливого парня с другого кресла. —Билеты! Я так долго хотел на их концерт! — он трясёт бумажкой в воздухе, — спасибо огромное! Мери улыбается, видя его, такого счастливого, и скашивает глаза на Гризельду, которая строит удивлённое, невинное лицо. —Следующий Роберт, — мужчина подхватывает обмотаную красной подарочной бумагой вещь. Бабушка мнёт плед у себя на коленях, а Риндо откладывает альбом в сторону, решая полистать его позже. Бумага рвётся и показывает под собой альбом для фотографий. Мягкая синяя обложка и множество фотографий с подписями, по которым можно проследить взросление Роберта Кордроя. Мужчина проводит пальцами по старым черно-белым фотографиям, где он завернут в одеяло и прижат крепкими руками к отцу. Через пару страниц можно увидеть фото с маленькой Гризельдой: Роберт держит на коленях четырехлетнюю девочку с улыбкой до ушей, у которой в руках розовая сладкая вата, размером больше её головы. И здесь все моменты: его школьные годы, снимки его игры дерева в спектакле, как он кричит от радости на футбольном поле в кругу счастливых одноклассников, когда забил гол, студенчество в компании других парней, семейные фото с праздников, с коллегами по работе. И ни на одном он не одинок. —Ты часто разъежаешь по командировкам, редко бываешь у нас. Хочу, чтобы у тебя был кусочек дома, — глаза Мери излучают заботу и беззаветную любовь, — чтобы знал, что ты не один, где бы ты не был. —Спасибо, мам, — говорит тихо с абсолютной теплотой в голосе. И пока они крепко обнимают друг друга, Гризельда утирает слезу и замечает, что Ран задумчиво смотрит на развернувшуюся сцену, а ледяные пальцы сильнее сжимают её плечо. —Теперь ты, Ран. Вот и настал этот момент. Зельда отодвигается в сторону и от волнения дёргает ногами в воздухе. Назад дороги уже не будет. Хайтани открывает коробку с особой аккуратностью и насмешливо хмыкает, когда видит, что там лежит. Большие плюшевые тапочки бежевого цвета с красными сердечками. Риндо привстаёт на кресле и с любопытством заглядывает внутрь, прыская от смеха тут же. —Надень, они тебе подойдут, — блондин посмеивается, пока Ран ставит тапочки на пол и обувает их. —Мне нравится. И это выглядит забавно. Могущественный высокий демон в милейших тапочках с сердечками. Мери хихикает. В коробке ещё лежат перчатки, взамен тем, которые он бросил в огонь к сгорающему монстру. И пока все отворачиваются к следующему подарку, Ран находит внутри одной из них записку, о которой никому не говорит. Он оставляет её внутри и переводит взгляд на Зельду, которая улыбается подарку Риндо: картина по номерам с героем её любимого сериала, она уже делится планом раскрасить за неделю и повесить её над кроватью блондинк. Девушка чувствует его взгляд и переводит внимание на него. И улыбается как-то по-особенному тепло. И совсем немного грустно. Хайтани не может понять её эмоции до конца, а поэтому он просто притягивает её к себе обратно. —И последний подарок, — Мери берет самую маленькую бархатную коробочку, — о боже! — бабушка аккуратно достаёт серебряное кольцо с синим камнем из подушечки и смотрит на него округленными глазами. —Наденьте его, — Ран довольно ухмыляется на такую реакцию и вопрос «кто его подарил» отпадает. Мери делает как он говорит и сразу же охает, когда кольцо оказывается на пальце. Её кожа приобретает здоровый румянец, а седина пропадает. —Я заколдовал его. Ношение кольца улучшает здоровье и самочувствие. Бабушка одаривает его благодарным взглядом и оглаживает камень пальцем. Здесь, в двухэтажной квартире над странным магазинчиком трав, редко можно услышать слова любви или застать тёплые объятия. Что уж говорить, самый тактильный из них это демон. Но они просто выражают любовь по-другому. Готовят завтрак опаздывающему, видят, когда человеку нужно побыть одному, и не мешают, иногда кричат друг на друга, потому что волновались, отрабатывают сарказтичные шутки за ужином. Но в этот вечер Рождества они были самой типичной семьёй. *** Зельда притаптывает ногой и смотрит в окно, в которое светит уличный фонарь с другой стороны улицы. Её немного подташнивает от волнения, а мысли о том, чтобы оставить все как есть заполняют голову. Красные цифры на электронных часах на тумбочке показывают полпятого утра, все разбрелись по комнатам и наверняка уже спят. В записке говорилось, что она придёт ровно в пять. Может, Ран уже заснул. Может, подумал, что это розыгрыш. Иначе, пришёл бы уже сюда сам и всё узнал. Кордрой тяжело вздыхает и закрывает лицо руками. Она никогда не была трусихой, но сомневаться в своих действиях любила. И вот сейчас опять. Девушка делает три круга по комнате перед тем как, тряхнув руками в воздухе и испугавшись вылетевших искр, выйти в коридор. Полная темнота заставляет идти опираясь рукой на стену и чувствовать шершавость обоев. На ручку двери она напирается слишком быстро, по её мнению. Чтобы не дать себе лишний повод подумать и посомневаться, Гризельда резко и без стука открывает дверь и проходит внутрь. И пугается, потому что Ран стоит у окна, а его глаза, направленные на неё, особенно сильно светятся в темноте комнаты. Ноги не дают сделать шаг, приростая к полу под этим взглядом. Голодным и жадным. Хайтани ничего не предпринимает и, кажется, первым разговор не начнёт. В комнате на удивление холодный воздух, он покалывает горло, когда девушка делает вдох. Ручка двери, зажатая сзади в ладонях, ледянит кожу. —Я хотела… И, кажется, больше ничего не нужно. Потому что Ран отключает все тормоза, которые сдерживали его до этого, и в секунду вжимает Кордрой в дверь и целует горячо и собственечески. С губ слетает вздох удивления, а потом руки ложаться на плечи и сжимают ткань свитера. На секунду её опять посещает мысль отступить. Позволить всему идти так, как идёт сейчас. Не доводить до конца. Отвечать на остервенелый поцелуй с тем желанием, что копится внутри, провести пальцами по коже под одеждой, а потом сделать шаг в сторону кровати и научиться с помощью Рана любить открыто и ничего не смущаясь. Но это было бы неправильно. —Стой, стой, — говорить до стыда сложно, когда бедра сжимают крепкой хваткой и покусывают кожу на шее, — я пришла не для этого. Ран делает шаг назад и убирает руки. Сам немного растрепанный, с ошалевшими глазами, Гризельда представить не может как выглядит сейчас она. —А для чего? — в голосе, как бывает обычно, ни одной эмоции. Всё в глазах. Кордрой его обходит и садится на кровать в центре комнаты. Проводит несколько раз руками по штанам, нервничая, и не смотрит на него, чтобы собраться с мыслями. —Зельда, для чего ты пришла? И Хайтани, вставший перед ней, с этим совсем не помогает. —Сядь, — она хлопает по месту рядом с собой. Замечает, что демон ни одним действием, ни взглядом не говорит, что хочет продолжить, — я хочу тебя отпустить, сделать свободным от браслетов, заключив сделку. То, как леденеют его глаза с каждым словом, пугает. —Для чего тебе это? Хочешь, чтобы я ушёл? — смотрит прищурившись. —Что? — удивление легко считывается с её лица, девушка бездумно кладёт свою ладонь на его, — нет! То есть, не в этом причина, — она мотает головой и теперь смотрит только в глаза, — я хочу, чтобы ты был здесь, но по своей воле. Я же видела, как тебе нравится использовать магию и без неё ты скучаешь. И что браслеты тебе вредят. Кудрявая, затихнув, легонько гладит фиолетовую кожу у металлического края. Хмурится, не зная, что ещё сказать, и снова удивляется, когда Ран приподнимает её лицо и вновь целует. Совсем не так, как в прошлый раз. Чувственно, с щемящей нежностью, от которой сердце пропускает удар, взяв её ладонь в свою. —Ладно, — демон прерывает поцелуй, но не отстраняется, всё ещё находится слишком близко, наслаждаясь тем, как у Кордрой перехватывает дыхание от соприкосновения губ при разговоре, — что за сделка? Ран целует ещё раз и толкает в плечо, чтобы разомлевшая девушка без проблем упала на кровать, а сам устраивается сбоку. Она тянется к резинке на волосах в каком-то непреодолимом желании и распускает хвост, длинные пряди теперь щекочат горящие щёки. —Ну так? — спрашивает, выцеловывая ключицы, оттянув ворот кофты. Чувствует, что их обоих потряхивает от долгожданной близости. —Ты никогда не нападешь на Землю, не навредишь людям, которые не замышляют ничего плохого. Не будешь использовать силы во зло, — она тяжело дышит, а потом её и во все приглушают, когда пытаются стянуть кофту, — Хайтани. —Ты забавная, когда злишься, — Ран, вернувший себе игривое настроение, крадёт короткий поцелуй, когда скидывает её одежду куда-то в сторону, — я согласен, — возвращается к сделке и подминает ведьму под себя. —Серьёзно? — берет его лицо в ладони и вглядывается в мерцающие глаза, с трудом не отвлекается на смущение из-за ощущения тела на себе— так просто? —А зачем мне спорить? Ты теперь здесь, Риндо рядом. Не убивать кого хочется? Грустно, но переживу, это даже слишком маленькая цена за всё, что у меня будет, — шепчет вожделенно, довольно ухмыляясь. —Ладно, тогда давай сейчас её заключим, — Гризельда неловко елозит, пытаясь выбраться, а Ран лишь хмыкает на её телодвижения, — встань с меня. —Я могу сделать это и без пожатия рук. Я, демон Ран Хайтани, клянусь не нападать на Землю, не вредить людям, которые не замышляют ничего плохого, не использовать свои силы во зло. Взамен я требую Гризельду Кордрой снять с меня оковы, мешающие свободно использовать магию. На последнем слове его зрачок вытягивается и становится кошачим. А время будто замирает. Снег за окном перестаёт идти, гирлянды мигать, а комната вмиг теряет краски, оставляя всё серым. Гризельда ни на секунду не отводит взгляд от чужих глаз, полностью уверенная в своих действиях. —Я, Гризельда Кордрой, клянусь снять оковы, мешающие свободно использовать магию, с демона Рана Хайтани. Взамен я требую Рана Хайтани не нападать на Землю, не вредить людям, которые не замышляют ничего плохого, не использовать свои силы во зло. Стоит клятве закончится, как Ран скрепляет её медленным, глубоким поцелуем, который продолжается явно дольше, чем того требует сделка. Но Зельда совсем не против. Все страхи опущены, им теперь нет места. Есть только горячие касания, смелые, с нажимом. И зажмуренные от силы чувств глаза. В тишине комнаты, прерываемой громкими вздохами и подпвленными стонами, раздаётся два щелчка— браслеты сняты и магия, способная разрушить мир, вновь течёт по венам. Возвращение силы чувствуется во всём, хоть двое и не отрываются друг от друга, снимая одежду и становясь как можно ближе. Ладони, гуляющие по выступающим рёбрам, оглаживающие поясницу, теперь запредельно горячие, а взгляд Рана стал абсолютно диким. По-настоящему демоническим. А Гризельду это больше не пугает.