Обращенные: Легенды Эфира

Анже́лика стирала выступающий пот с Часовщика. С каждым днем, проведенным в старом маяке, Фиби становилось лишь хуже. Её тело содрогалось в конвульсиях всякий раз, когда Эфир стремился исцелить носителя. Фиби кричала, выбивалась из крепких рук Ворона, плакала от голосов в голове и своих снов, навеянных силой Часовщика. Лика не возвращалась, Ворон нервничал, исследуя каждую дыру в металле, когда агония сходила на нет. Припасы кончались вместе с медикаментами, температура тела Фиби достигала критических цифр. Обращенные теряли надежду, отрешенно смотря куда—то, лишь бы не Фиби. — Не верится, что нет никаких шансов. — Я думаю, Шун, думаю. Ворон, ты должен знать об её планах? Ворон отрицательно кивнул, опираясь подбородком об сомкнутые руки. — Мне не чего сказать тебе, железная леди. — Черт, — Анже́лика подорвалась с места. Руки крепко сжимали сухие от жара тряпки, глаза пылали, провоцируя дремлющий Эфир, тяжело восстанавливающийся из—за пиковых дней. — Кажется, Гарен, когда—то говорил о мужчине, род которого шел из древнего Вавилона. Предки того жили на святых землях, усеянных лечебными травами. Думаю, он всё еще может быть жив, хотя и не уверен, что Гарен оставил бы такой ценный экземпляр в живых. — Черт с этим. Сейчас любая помощь и информация ценнее, чем наше сидение тут. Третья, останься с мелкой. Ворон затянул ножны на поясе, почесал уставшие глаза и кивнул Шуну, готовому выдвигаться. Анже́лика не проронила ни слова, крепко сжимая руку Фиби, тело которой вновь дергалось, а Эфир скапливался вокруг, стараясь пробиться сквозь плотную кожу. Старый потрепанный талисман почти рассыпался на глазах, а сил Ворона не хватало на открытие врат. Шун улыбнулся, слегка надавливая на мужскую протянутую руку. Пальцы потянулись к подсумку, закрепленному на руке Заклинателя. Старая мелованная бумага коснулась двери, заставляя ту засиять, отворяя проход в святые земли. **** Яркое солнце неприятно светило в лицо, песок забивался в обувь сквозь дыры, а тело неприятно ныло от нахлынувшего Эфира, острыми иглами впиваясь в шрамы. Ворон упал на колени, стискивая зубы, стараясь не кричать от мощного потока и цикла чужого дня, приносящего дискомфорт чувствительным глазам. Шун скрестил руки, оглядываясь по сторонам. Древний Квейреш был построен из обожженного кирпича. Вымощенные плиты на земле не редко украшались письменами, непонятными для Обращенных. Шун шел вперед, осматривая ценнейшие постройки, изучая историю в рисунках, пока Ворон, приходящий в себя, не ощутил волнение демона, пробудившегося из долгой спячки. Нахмурившись, демон крепко сжал прутья клетки, смотря глазами сосуда. Взглядом улавливая знакомые очертания, демон вёл Ворона на длинную улицу, левая рука непроизвольно вытянулась, указывая куда—то вперед. — Это святая дорога праздничных шествий. Впереди стоял храм бога Мардука. — Древняя развалина, — ударив по своей руке, Ворон нагнал Шуна. Присев, юноша сжал в руке зеленое растение, листья которого отдаленно напоминали папоротник. — На них вода, — поглаживая по шершавому листу, Шун потянулся свободной рукой к подсумку, выуживая пару талисманов. Защитные чары отличались от тех, что раньше выдавались во время миссий. Ярко зеленый Эфир пропитывал собой тело, облачая Заклинателя в сияющий доспех, скрывающий его лицо под плотной тканевой маской. Боевое одеяние смотрелось со стороны простым, полностью копирующим телосложение Шуна, но, каждое трение металла заглушалось волновыми потоками. Эфир сиял. Кивнув и выудив кинжал, Ворон перехватил его удобнее, медленно ступая по горячему песку в сторону дома, подле которого струей стекала вода. Старый кирпич украшали узоры животных, сад заполнен зеленью, а дверь приоткрыта, позволяя Заклинателю заглянуть. Невысокий старец лежал на животе, утыкаясь лбом в свою руку. Небольшая лужа крови образовывалась под телом, из которого медленно ускользал Эфир, заполняя собой известный им куб. Оставшись у входа, Шун указал на старика, готовясь в любой момент отразить атаку. Ворон подбежал быстро, приподнимая худое тело, удобнее его перехватывая. Глаза старика всё еще горели алым, его пальцы крепко сжимали оторванные куски какой— то массы, из груди и живота сочилась кровь, пачкая пончо с вышивкой двух демонов. — Опоздали, — осторожно укладывая тело и закрывая алые глаза, Ворон вытащил глиняный осколок, оглядываясь в поисках продолжения. – Знали за чем сюда идти. Гарен подсказал? — Уходим, делать здесь больше не чего. — Этот старик что—то знал. Может, тайну о наших демонах или что хуже. — И? Что предлагаешь? Ворон скинул свертки с кирпичного стола, пачкая их в крови, переворачивая деревянный стул. Из каждого угла летела ткань и песок, неприятно попадая в рот, со скрипом застревая на зубах. Ворон ругался про себя, нутром чувствуя нарастающее волнение демона, направленное куда—то вперед. — Знаешь куда идти? Не молчи, Тварь, говори. — Ворон? — Заткнись. Вонзив кинжал в левую руку, Ворон сдержал громкий крик, вынуждая демона явиться. Захваченная часть с силой ударила по лицу, растирая деготь по обноскам. Демон тяжело дышал. Сердце бешено билось, а руки судорожно сжимались, перед глазами всплывали картинки: синий храм, усеянный пальмами, взывал к святым жрицам, сливая в их уста горький яд. Массивные врата медленно открывались, выпуская во свет нечто древнее, оголодавшее. Желая насытиться, существо кровожадно впилось своими клыками в их глотки, досуха осушая отравленные тела. Ворон дернулся, ощущая тепло на плече. Беспокоясь, Шун тряс мужчину, стараясь вывести из некого транса, но острые перья пробивались сквозь защиту, вынуждая одёргивать руку. Черный взгляд менялся на серый, вспышки памяти демона пеленой, появившиеся перед глазами, рассеялись в дымке. Без лишних слов мужчина выбежал из дому, устремляясь к холмам. Высокие неровные валуны заполняли собой множества километров, темнота в их тенях сгущалась, наполняясь тяжелым Эфиром, совершенно незнакомым Обращённым, ступившим на проклятую землю Эфир наступал, сбивая с ног Ворона, ударялся о доспехи Шуна, противясь любому продвижению вперед. Обращенные чувствовали дрожь с каждым проделанным шагом, пока перед ними не явились врата. Синева обожженного кирпича блистала в тени, изображения Ворона и Инари сверкали алым, когда Ворон приблизился, кладя свою руку на ледяной камень. Ощущая отделение демона, Ворон отпрянул. Пустота и скорбь, желание отпереть того, чей голос тихо доносился до чуткого слуха, воспевая пришествие Владыки. — Мой маленький Владыка, — женский голос мелодично повторял эту фразу, взывая к демоническому нутру Ворона. Слезы стекали по щекам, Ворон упал пред вратами на колени, склоняя голову. — Мама, — голос демона вырвался неожиданно для Шуна. Отпрыгнув, юноша приготовился к атаке, но, ощущая чужое приближение, развернулся, тяжело выдыхая сквозь маску. Ворон тихо подвывал песне, душой устремляясь к названной Матери, желая слиться с ней в одно целое, пока тяжелый удар по голове не привел в чувства. — Какого черта пугаешь? У нас гости. Черные робы на плотных тела развеивались на появившемся ветру. Лица спрятаны под масками, в руках автоматы, на поясах небольшие кубы—поглотители, точно такие же, как использовались на площади во время казни. Высокий мужчина вышел вперед, продолжая держать Обращенных на мушке. Его слова еле—еле различались под маской: — Спасибо за находку. Сами бы долго искали это место. — Кто ты? — Не советую дергаться, птенчик, — куб вскружил над песком, улавливая и концертируя в себе весь Эфир. Ворон ощутил слабость, держа свою руку на рукоять. — Старик – твоих рук дела, Ренегат? — А ты не глупый, как о тебе говорили, — открыв лицо, мужчина ухмыльнулся, демонстрируя острые клыки вместо зубов. — Убиваешь себе подобных, ничтожество? Ворон дернулся, с трудом уходя от выстрела. Молча наблюдая, Шун старался мерно вдыхать витающий Эфир, пропитывая им своё одеяние. Смеясь, Ренегат продолжал выстреливать в песок, пока нечто, явившееся перед его лицом, не вырвало оружие, выхватывая из цепкого захвата. Из носа Шуна пошла кровь, алые взгляд тускнел, недостаток Эфира сказывался резким переутомлением. Доспехи сверкали, отражая от носителя шквал пуль, пока Ворон, уходя вбок, спокойно наблюдал набираясь сил. Зеленое зарево заполонило собой округу, вбирая в себя силу врат. Мощные разряды молний ударяли о песок, образуя фульгурит*. Воронки становились больше, не позволяя Ренегатам спокойно стоять на земле. Автоматы сменились на штык-ножи, Ренегаты двинулись на Обращенного, старясь напасть на него всем скопом. Эфирный металл с легкостью отражал любую атаку, позволяя Шуну двигаться легко, лавируя среди мелькающего оружия. В руке появился новый талисман и, вжав его в руку, Заклинатель тяжело прошипел, пульсацией создавая под Ренегатами карстовую воронку, уносящую жизни. Тела падали вниз, стараясь уцепиться за рыхлый песок, громко кричали Ренегаты проклятья, пока Шун, накопив силу, не заставил молнию ударить в кратер, поднимая в воздух запах мертвой плоти. Трое выживших с ухмылками смотрели на собратьев, испуская из себя пары дурно пахнущего Эфира. Зажав нос рукой, Ворон поравнялся с Шуном, отводя ногу назад. Раскат грома настиг Каср, когда клинки столкнулись друг с другом искрами. Плотоядные растения разрастались под ногами, вынуждая Ворона тратить больше Эфира. Вороньи крылья разрезали воздух, позволяя поднять не только себя, но и Шуна, целящегося в корень Раффлезии. Лианы устремлялись вверх, цепляясь за потертые ботинки Заклинателя, утягивая того вниз. Тяжело ударившись спиной, Шун постарался подняться, попадаясь в оковы выростов, удлинившихся на диске. Впиваясь в ноги сквозь защиту, Раффлезии высасывали из Шуна жизненную энергию. Доспехи испарялись вместе с Эфиром, пока лианы притягивали тело к цветку. Расширяясь в объемах, Раффлезия готовилась заглотить Обращенного, но взвыла, когда острое дегтярное лезвие пронзило его стебли и корни, разрывая связь с призываталем—Обращенным. Вкладывая остатки Эфира в последний удар, Ворона откинули Ренегаты в сторону врат, Эфир которых заполнил пульсирующий куб. Ударившись головой, Ворон отключился от реальности, падая далеко во внутрь себя, туда, где давно поселился наглый демон. Сидя в углу и взмахивая дрожащими крыльями, демон старался не поднимать взгляд на носителя, выдирая очередное перо из своих рук. Дойдя до печати Ворон вытянул руку, обжигаясь о древние иероглифы, синим пламенем витавшие в воздухе, нагревая пространство. Он слышал скрежет металла, громкие крики Обращенных и удары молнии. — Что, заставляешь юнца делать за тебя всю грязную работу? — Закрой рот, — присев, Ворон поднял голову, глубоко вдыхая спертый запах. – Давно не чувствовал себя таким слабым. — Я тоже, — тихо отозвался демон, кидая острое перо в решетку. – Проваливай мальчишка. — Ничем не отличаешься от этой женщины, — ухмыльнувшись, Ворон поднялся, отстраняясь прежде, чем острые когти разодрали руку. Демон взревел, проклиная носителя, обещая лишь мучительной смерти. **** Очнувшись Ворон вздрогнул. Дикая слабость и холод пронизывали его сквозь порванную одежду, наспех зашитую пару дней назад. Шун сидел возле костра, стирая с лица остатки запекшейся крови. Его личный Эфир восполнялся из рядом лежащего куба, отделенная рука ренегата крепко сжимала неизвестный им артефакт. Вдалеке слышался гром, виднелись молнии, ночное небо усеяно миллиардами звезд. Ворону захотелось остаться здесь навечно. Вдали от смертей, крови и вони, там, где с каждым днем испарялась надежда на лучшее. Немыслимые технологии, суть которых – впитывать в себя Эфир – устрашали. — Долго собираешься лежать там? — Всю жизнь, можно? — Обязательно, — алый взгляд вспыхнул с новым ударом молнии, Шун с трудом тёр глаза. – Знаешь, кто это был? — Да откуда? Такое чувство, что я – на слуху у всякого отребья. — Отребье носит это, — кинув нашивку с клеймом в сторону Ворона, Шун потянулся, спокойно ложась на ледяной песок. Вскинув бровь, Ворон кивнул, узнавая знакомые очертания стрелы. — У той Сирены было такое же на шее. Служила им, стало быть. У этих предателей тоже? — Да, у всех троих. Жаль, что такие сильные Обращенные отвернулись от своих братьев и сестёр, спокойно смотря за их казнью. — Способ выжить – адаптация к любой ситуации. Вводный курс при вступлении в Агентство. — Не помню их в Тодо. Вообще ничего уже не помню. Поднявшись, Ворон заметил, как блестят талисманы в руках Заклинателя, пропитываясь его Эфиром. Зеленый отблеск пронизывал их рисунками и печатями, кровь оставляла отпечаток носителя – заклиная служить лишь ему. Впервые видя работу Заклинателя, Ворон с интересом наблюдал, как менялся узор на довольно знакомый. Тот, который видел в клетке демона. — Подчинение? — Что? А, это? Да, откуда знаешь? — Видел на клетке своего искусителя. — Лика научилась этому у Гарена. Ловко манипулировать Эфиром для запечатывания любой силы и существа. Нужно пропускать текущий Эфир строго по граням, пропитывая медленно и осторожно каждый очерченный символ. Здесь их два: символ облака и земли. То, из чего состоит моя броня. У каждого в Агентстве был свой личный талисман—защитник. — Меня обошли стороной. — Тебе ли нужна защита, Ворон? Каждое созданное перо способно отразить почти всё, пронизывая насквозь. В моих же силах подчинить пять ударов по целям, затем – полное опустошение. Повезло, что эти ренегаты прихватили с собой этот чудо куб. — Уже есть предположение? Не утаивай, я прекрасно знаю, что именно ты оснащал агентов перед миссиями. Уверен, что эта технология украдена прямиком из наших стен. — Почти, — взяв в руки куб, Шун нажал на кнопку в центре, открывая тем самым его нутро. Прозрачная смесь электролита дергалась от прикосновений с Эфиром, заполняя собой свободное пространство установленных пробирок. – Это – жидкость, способная входить в контакт с Эфиром, как поглощать, так и выделять его в зависимости и состояния. Щелочной электролит всасывает Эфир без разбора, накапливаясь и меняя среду. Кислотный слегка меняется в цвете и возвращает украденное, правда этот Эфир немного опасен. Но как—то всё равно во время боя чем трапезничать. — Значит они украли какую—то разработку и передали под себя, лишая Обращенных возможности защищаться. Черт, всё куда хуже, чем мы думали. — Есть вероятность, что пули могут блокировать Эфирные потоки в теле. Отсюда такое ужасное состояние Фиби. Эксперименты. — Как знал надо было сразу вытаскивать эту малявку. Надо вернуться в дом того старика. Не верю, что эти Ренегаты явились только лишь для того, чтобы пролить кровь. — Дай насладиться этим Эфиром. Он такой легкий, пронизывает до костей. — Каким этим? Опьянел от дурмана того растения, Шун? — Меня зовут иначе, — одурманенный Заклинатель запинался на каждом слове. Откинув куб подальше, Ворон приподнял Шуна за одежду, слегка ударяя по щеке. Алый взгляд мерцал, изредка приходя в нормальное состояние, Заклинатель отошел от Ворона, шатаясь в сторону Квейреш. Город спал мертвым сном. Последний житель пал от рук предателей. Вокруг домов отцветали Эхеверии, обрамляя постройки, показывая путь. Разнообразие цветов и форм привлекали к себе взгляд, заставляли трогать удивительные листья и колоски, меняющие окрас от тепла и Эфира Обращенного. Ворон сорвал сияющий гибрид розы, вдыхая сладкий аромат Эфира. Сейчас Ворон действительно понял, что значит «пахнет» Эфир и как пахнет она. В голове сплывал образ улыбающейся Лики, в её руках кот. Домашний уют и удушающий аромат цветов, тех, которые предстали перед его взором сейчас. Шун брел следом, попутно приходя в себя и запинаясь о выступающие плиты. Заклинателя мутило от запаха, хотелось как можно скорее спрятаться за стенами, но Ворон тормозил, оглядывая дары земли. Эфир вздрогнул, когда оранжевые колокольчики ощутили приближение, выделяя Эфирные феромоны сильнее, подсвечивая неровную поверхность земли. Ворон нагнулся, руками раскидывая песок, пробираясь сквозь глину к свертку, плотно смятому руками. «Задача моя здесь проста: встретить Владык и провести их к вратам. Надежда погаснет тогда, когда загорится над ними звезда. Кровь Инари даст доступ к ключу, а кубок восполнит утрату свою. Из куклы совьют тонкую нить, дабы жизни Владык навек соединить. Бойся ты смертный, не ровен тот час, когда Мать поглотить всю землю и вас. Бойся Эфирный ты Матерь свою. Ей подчинишься – накличешь беду». Протянув Шуну письмена, Ворон отряхнул руки, хмуро смотря перед собой. Каждое новое «пророчество» несет в себе всё больше предупреждений о той, кто заперт внутри. Словно единственное зачем их создали – открыть врата и впустить Матерь в новый мир. Нигде не сказано, что произойдет, когда кровь лисы восстановит силы кубка. Ворон уверен, что кубок – он, а сосуд для заполнения – связующее звено. Нить судьбы сплела пару демонов сотни лет в священный брак, если на слово верить демону. «Хотят повторить обряд?» — подумав, Ворон утвердительно кивнул, слыша смешок внутри. Поняв, что движется в верное русло, Ворон вошел в дом старца и, положив светящуюся розу на кирпичный стол, принялся осматривать любую уцелевшую табличку под ногами. Древние письмена рассказывали о культуре Вавилона, сохранили трактаты о Шамаше, Гильгамеше. Сказания о Матери Ворон смог найти лишь спустя пять часов плотных поисков. Затвердевшая глиняная таблица была запрятана за половицу, несвойственную для древнего дома. Выудив таблички, Ворон удобнее устроился на полу, изредка поглядывая на улицу, где тихо сопел Шун, потерявший власть над телом и разумом. «Врата Иштар хранят в себе знания первородной Матери, имя которой менялось в зависимости от тех эпох, в которых ей уготовано переродиться. Первое появление Матери ведётся от Шумеров, назвавших в честь святой богини Врата. Её сила и похоть принесла в свет двух Эфирных детей, жизнь которых связана с самого рождения. Владыка Ворон прародитель мудрости и письма. Владыка Инари приносила в дома уют и урожай, но когда Матерь поняла, что сила детей превосходит её, Иштар создала три артефакта, способных восполнить утраченное: парные клинки способны разрубить толстую кожу Инари; сосуд внутри Ворона дремлет, пока священная кровь не коснётся его губ. Нить же будет служить сплетением судьбы, позволяя Иштар воскрешаться вновь. Следующее появление Матери произошло в эпоху Хэйан, тогда, когда в Японии процветал буддизм, тесно связанные с оккультными промыслами. Владыка Ворон уничтожил почти всё, пока не явилась Инари, ведомая сладкими песнями вездесущей Матери. Тогда, пав от рук Ворона, Инари поклялась запереть Матерь навеки, позволяя Эфиру пропитывать собой не только их двоих, но и земли. Именно тогда Эфир отделился от Владык, внедряясь в земное ядро, создавая выбросы каждое тысячелетие. Неизвестно, когда появятся новые воплощения двух Владык, но именно от них будет зависеть существование планеты и тех, кто будет её заселять. С огромной верою во Владык пишу это, стараясь сохранить память о Матери. Показать, насколько яростно восстанет она из заточения. Насколько сильно возжелает мощь своих детей и как сильны должны быть носители, ибо Владыка нем перед Матерью, потому нужен тот, чья рука не дрогнет, снося голову новому воплощению ужаса. Тот, кто прожил не одну тысячу лет». Яркое солнце вновь обожгло чувствительные глаза, заставляя Ворона отвернуться. Дождавшись, когда глина потрескается, унося таинства демонического происхождения, Ворон растолкал Шуна, завалившегося на ледяные плиты. Заклинатель с трудом понимался. Каждая часть тела болела от перенасыщения чужеродным Эфиром, голова раскалывалась от удара, остатки запекшейся крови не были оттерты с рук и левой щеки. Спрятав руки в карманы штанов, Ворон смиренно дожидался Шуна. За спиной врата, открытие которых допустить ни в коем случае нельзя. Следовательно, необходимо узнать мотивы Оптимума, не ставя на кон жизни остальных. Дело касалось их с Ликой, и именно сейчас внутренний демон хозяйки решил поиграть на её чувствах, заставляя переживать за каждого казненного Обращенного. Сил на спасение попросту нет, или это Ворон успокаивал себя так, закрывая глаза на то, как за их жизни страдают невинные. Талисман распахнул перед ними двери в маяк, возвращая в мрачный и безнадежный мир, где имеется одна лишь задача – выжить. Сохранить то невинное, что имеется на руках. Воссоздать утерянное – предел мечтаний слепого глупца, наивно полагающего, что получится жить как прежде. Там, где было радостно и светло, а каждое новое задание не сулило ничего, кроме кропотливого отчета за обеденным столом. Мужчина замер, наблюдая за тем, как юный Часовщик с неуверенностью поднималась на ноги, обхватывая тонкими пальцами руку Третьей. На щеки вернулся живой румянец, синяки почти пропали, остались лишь шрамы, навсегда отпечатав на теле Фиби глубокие воспоминания об Обители. Заметив Шуна с Вороном, Фиби заметнее оживилась, стараясь как можно скорее добраться до них. Ворон вздрогнул, ощущая тепло, обвивающее собой. Часовщик сдерживала эмоции, лишь тяжело уткнулась в пыльную футболку Ворона, не обращая внимания на его болезнь*. — Живая, малявка, — бережно обняв Фиби, Ворон носом уткнулся в её волосы. – Напугала, дурная. — Анже́лика рассказала всё, что произошло за эти месяца. Это правда, что нашего дома больше него? А где Лика? — Кто б её знал, Фибс. Береги силы, они тебе понадобятся. Обнимая Часовщика, Ворон недоуменно смотрел на Третью, замечая в ней напряжение и то, как дёргался изголодавший Эфир, желая вонзить свои щупальца в любую цель трапезы. Оставив Фиби внутри маяка, Обращенные вышли наружу, с трудом сдерживая эмоции. — Какого черта? — Спроси у нашей дражайшей. Явилась с одним из этих, позволила ему дотрагиваться до Фиби, а потом опять исчезла. — Значит зря совались чуть ли не в пасть ко львам. — Рассказывайте, что там произошло? — Да что—что. Я наелся чужого Эфира и отключился. Ренегаты Оптимума убили того старика раньше нас. Где—то за часа два—три. Ворон странно вел себя и врата нашел, которые нужны всем. — Твой язык – враг тебе, иди отсюда, — выдохнув, Ворон загнал Заклинателя во внутрь маяка, продолжая ощущать в нём тяжесть чужеродного Эфира. Обращенные встали на краю скал, смотря вдаль. Ворон ощущал голод, мучавший Анже́лику долгое время, но не готов был позволить ей бредить также, как надоедливый Шун, впитавший в себя тройной Эфир. Третья молчала, почесывая рукой локоть, она то и дело косилась в сторону Ворона, словно решаясь, о чем—то спросить. — Говори уже. — Не верю, что даже думаю о таком, но сейчас полагаюсь на тебя. — Вот тебе раз. И я уже не пёс, да? — Весь в свою хозяйку. Просто послушай о том, что сейчас в твоих руках три жизни. Я без сил, как и малышка Фибс. У Шуна ветер в голове чаще, чем серьезные мысли, хоть и знает очень много. Лика вообще бросает нас и появляется, когда уже надежды не остается. — Думаешь, раз во мне этот, то сил хоть отбавляй? Смею заверить, что я также слаб, как и ты. Чертовы пиковые, никогда бы не подумал, что существует их гремучая смесь. Я сделаю всё возможное, но не возлагай слишком большие надежды, железная. — Тогда мы по уши погрязли в проблемах, раз среди нас нет тех, кто способен противостоять Ренегатам. — Иди уже, не забивай свою голову ненужной информацией. Разберемся и выберемся из передряги живые, обещаю, Анже́лика. Примечания: * Фульгурит – спёкшаяся от удара молнии примесь кварца, песка и кремния, которая образовывает полые ветвистые трубы. * Болезнь – Ворон на протяжении половины истории болел Гаптофобией. Постепенно болезнь сходила на нет, и он начал привыкать к прикосновениям некоторых Обращённых.