Обращенные: Легенды Эфира

Ворон сидел за столом, перебирая новую стопку отчетов, принесённых с его последних заданий: Ведьмино кладбище, ставшее отправной точкой всех бед, будто полностью изменилось во всех деталях, внесенных его собственной рукой; «секретное» задание бывшей Главы, ведущее прямиком в дебри украденной книги Совета. Каждая деталь, изменённая в отчёте, словно специально подделанные факты, Ворон долго не мог найти хоть какие—либо зацепки, пока до рук не дошла папка «Оружейник». — Эй, хватит спать, просыпайся, — за долгое время Ворон услышал сонный голос демона, отозвавшийся десять минут спустя. — Чего тебе, мальчишка? — Что ты знаешь об этих клинках? Давай, не увиливай от темы. Фыркнув, демон присел на невидимый пол, проводя своими острыми когтями по решётке. Неприятный скрежет доносился до чуткого слуха, вынуждая Ворона прикрыть уши, хотя и не помогало, Ворон забавлял глумящегося демона, специально оттягивающего разговор. Мужчина поднялся, раскидывая своими появившимся Эфирными крыльями стопки бумаг и, быстро зайдя в ванну, перевел взгляд на зеркало замечая, как левая сторона лица исказилась в ухмылке. — Бесполезное создание, — скрестив руки на груди, Ворон включил воду в ванной, стараясь заглушить голос. — А ты смелеешь на глазах, мальчишка, — левая рука двигалась без желания Ворона. Появившиеся перья блистали дёгтем, пальцы с осторожностью коснулись кончика острия, вытаскивая одно перо. Прошипев, Ворон уперся подчиняющейся рукой о раковину. — Хватит играть со мной, чертов демон. Вечно из тебя тянешь важную информацию. — Кто—то устал сидеть взаперти, как маленький послушный пёсик? Напомни, сколько времени прошло, как я выслушиваю твои жалобы на всё это? — Месяц, — произнеся сквозь стиснутые зубы, Ворон слегка расслабился, замечая, как оперение с легкостью оставляет следы на запотевшем слева стекле. — Смотри, мальчишка, — Ворон изобразил подобие врат, — Вот это – плохо, это нельзя открывать. — Издеваешься? – Ворон услышал из своих уст смех, с удивлением всматриваясь в отражение. — Что ты хочешь, мальчишка? Помочь тебе разобраться с твоими проблемами? Я тебе что, служба демонической поддержки? Если забыл, ты поклялся вытащить меня из оков этой мерзкой женщины, а что по итогу? Я вынужден терпеть поглощенный детский Эфир, который, между прочим, не очень—то и приятен на вкус. — У Эфира есть вкус? Не знал. — Логично, куда тебе, простому человечишке до таких познаний? В ваше время пропали все легенды Эфира, его таинство и значимость для планеты. Вместо этого появилась власть, держащая в узде тех, кто превосходит их по силе многократно. Полностью исказили значимую историю Эфира, изменили политику и принцип власти, идущую из эпохи в эпоху. — Что—то ты разговорился, — к шее Ворона прижалось острие пера, черные глаза слегка вспыхнули, привлекая к себе внимание. — Твое счастье, мальчишка, что ты никогда не узнаешь о тех временах, когда Эфиром владели все. Каждый Обращенный стремился к власти и плевать те хотели на то, насколько силен их противник. Бушующий Эфир заполнял собой каждую живую клетку, меняя её, вынуждая человеческую оболочку разлетаться на части. Появлялись настоящие демоны, те, кому Эфир не был более подвластен. Они переходили черту, созданную Матерью для контроля Эфира. Тогда впервые в истории появились те, кого ныне человеческие дети называют «волшебники». — Решил краткий экскурс по эпохам провести? Думаешь, я настолько глуп, что не знаю о таких великих переворотах в Эпохах? Вавилон пал, когда на святые земли ступили предатели. Не желающие мириться с тем, что не во всех руках есть власть Эфира, бренные люди возжелали власти всем или никому. Святые земли были прокляты, первые таинства Эфира погребены вместе с храмами. — А ты не плох, мальчишка. Не думал, что хоть какая—то толика правды дойдет до вашего поколения. Верно, это малая доля того, что на самом деле происходило на Святых землях. Огромные реки крови, бушующий Эфир и порабощенные люди. Вокруг них взвелось своё вероисповедание, переросшее в Организацию. — Что—то подобное видел во времена Хэйан, когда Оммёдо начало практиковаться, как искусство усмирение Эфира. — Верно, — перо растворилось в дёгте, капая на пол горячими каплями, — В ту эпоху два известных демона: Ворон и Инари, существовали, как воплощенные в человеке божества, пришедшие в мир для упокоения Ренегатов*. — Насколько ж вы древние. Не удивительно, что ты так любишь причитать о том, как надоел этот мир и я вместе с ним. — Радуйся, что я просто не разодрал твою оболочку, находя любой способ выбраться из такого мерзкого сосуда. — Как много приятных слов за последние месяца. Давно не слышал столько любезности в свой адрес, — ухмыльнувшись, Ворон почесал шею, рассматривая появившиеся клыки, смоляные глаза и перьевой покров. Левая часть его тела всё чаще и чаще принимала демонический облик, почти не трогая внешний вид, лишь мелкие очертания, свойственные запертому внутри Эфиру. — Заточение не идёт на пользу такому мальчишке. Сразу просыпается старец, словно знающий, что было с ним, когда—либо. — Возможно, — пожав плечом, Ворон отвел взгляд, — меня ведь создали из чего—то. Останки, Эфирные осколки какого—то существа. — Ещё и умнеет на глаза, — поглаживая когтём щеку, демон старался запоминать это тело. – У этой женщины тело куда лучше. — Чего? Ты когда это успел разглядеть? — Эта женщина без комплексов столько раз была нагой перед тобой, глупый мальчишка. — Ясно—ясно, — отмахнувшись, Ворон потянулся, выключая надоевшую воду, — я жил один как мог. Меня не тренировали без возможности отдыха, не вливали чужой Эфир, стараясь увеличить жизненный срок. Я – просто жил. Когда—то в своё удовольствие, когда—то в страх и риск. А на вопрос ты так и не ответил, бесполезный демон. Вернувшись к документам, Ворон нехотя поднял бумаги и, сложив их стопкой, приметил помятый лист, выпирающий из почти пустой папки. Взяв его в руки, Ворон вскинул бровь, рассматривая отчёт его хозяйки после глобальной зачистки города. «2025 год, Октябрь. Зачистка левого сектора прошла успешно. Большая часть улиц проверена на наличие Ренегатов и тех, кто имеет с ними тесную связь. Двое Обращенных, пойманных Третьей, доставлены прямиком в Обитель для следующего допроса. К сожалению, потери со стороны Агентства велики. Множество новеньких оказались теми, кто возжелал затеять смуту среди агентов, переводя их на сторону Оптимума. Устранено более двадцати агентов, сотни людей и пара Обращенных, пытающихся скрыть тяжкие преступления Оптимума. В дальнейшем за этим сектором установить наблюдение Вторым, подготовить лучших и верных агентов для патруля. Проверить канализации на возможные подземные укрытие или дома. Глава Агентства». Впервые видя название Оптимум, Ворон попытался отыскать любое его упоминание в других документах, но, желая, что—то спрятать, дальнейшие отчеты предоставлялись в шифре, известном лишь бывшей Главе. Сев на кровать и взяв листок с ручкой, Ворон начал чертить нечто, напоминающее взаимосвязи каждого, кто когда—либо касался старой и нового Главы, подписывая под каждым их действия. Имя Лики оказалось слева. Проведя черту вправо, Ворон указал Гарена, приписывая между ними родство. Сверху, соединяя двух Глав, Ворон написал дату зачистки и их участие в ней. От Лики пошли следом ветки: Ворон указал себя и его поимку; Анже́лику, Фиби и Шуна. Вмиг вспомнив, Ворон отправил нить Третьей к зачистке. Следом шли нити Гарена. От него шло лишь двое: Шун, тесно связанный с бывшим Вторым множество лет, новый Второй в лице его близнеца Мороя. Не зная никакой информации, кроме того, что близнец – полная противоположность Гарена и полный псих, Ворон ничего более не смог указать. Смотря на зарисовки, Ворон выделял рядом с Гареном даты, когда тот поднимался в званиях, получал больше власти и имел собственные наработки. С каждым годом новый Глава завоевывал авторитет у агентов, втирался в доверие к каждому, скорее всего, переманивая на свою сторону. Стараясь сместить Лику, Гарен изменял некоторые отчеты, подставляя Лику под заточение в Обитель. Давно планируя её смещение, Гарен наконец—то добился тотальной власти в Агентстве, имея в подчинении более сотни агентов. — Как жаль, что не смог перетащить к себе тех, кто занимает высокие статусы. Поэтому Фиби отправили в новую тюрьму, Анже́лику сняли с Главенство, хотя, не сильно уж и афишируя это. Всё ж железную леди её Обращенные почитают. Остался Шун, который побывал с каждым. Стуча ручкой по бумаге, Ворон всматривался в имя Шуна, перебирал документы, стараясь найти любое странное упоминание этого Обращенного, но, не получив ничего, Ворон вздохнул, потягиваясь, задевая очки. — Во что ты ввязала меня, наглая женщина. Дверь в его комнату открылась без разрешения, пуская наглого Второго вовнутрь. Рядом с ним мельтешил какой—то юнец, прижимающий к ножны с ножом. Поднявшись, Ворон подошел ко Второму и, спрятав руки в карманы штанов, без особого энтузиазма склонил голову в знак приветствия. — Кажется, недели в тюрьме под моим присмотрим дали свои плоды? — Чего надо? — Это, — указав на нового Часовщика, Морой широко улыбался, — твой эскорт на новом задании. — Что, решили выпустить меня из заточения? — Твоя дрожащая знакомая не справилась и отправилась дожидаться наказания. Любит жестокость, чертовка. — Мне то, что, — пожав плечами, Ворон снял очки и, убрав те в футляр, дотянулся до ножен, закрепляя их на поясе. Подсумок с талисманами Ворон закрепил на ногу, слегка стесняя движение. Растрепанные волосы мужчина собрал в хвост и, накинув кофту от формы, направился к выходу из комнаты, совершенно не желая встречаться со Вторым взглядами. И всё равно, что это его комната, вещи и документы, хотелось выйти, вдохнуть свежего воздуха, размять затекшие мышцы. Юноша нагнал Ворона возле двери, когда рука того потянулась к подсумку за талисманом. Невысокий Часовщик склонился в извинениях, протягивая мужчине новый вид талисмана, выданного всем сотрудникам за последний месяц. — Простите, но сегодня я ваш сопровождающий и мы идем не в ваш город. Ворон нахмурился, пропуская Часовщика перед собой, позволяя тому открыть дверь в неизвестный ему город. В лицо ударил прохладный ветер, выбивая пряди волос из тугого пучка. Застегивая кофту Ворон, старался разглядеть хоть что—либо, но буран мешал обзору. Глубоко вдохнув, мужчина с наслаждением подставлял лицо под снег, появившиеся крылья с легкостью пропускали через себя ветер, перья дрожали, руки с щеками покраснели от мороза, но Ворону, наконец—то оказавшемуся на свободе, было всё равно на происходящее. Дрожащий голос, где—то позади отрезвил Ворона спустя пару минут, вынуждая вспомнить о новом эскорте. Повернув голову в сторону юноши, мужчина кивнул ему на ближайшее разрушенное здание, спокойно и медленно направляясь в его сторону. Разрушенная высотка пропускала завывающий ветер, стекла из выбитых окон заполонили собой большую часть комнат пока Ворон, не тронув трухлявую дверь, заметил уцелевшую чудом каморку. Запыхавшийся Часовщик вошел во внутрь, стараясь согревать свои руки всплеском Эфира, заставляя Ворона тяжело выдохнуть. — Нынешнее поколение агентов ужасно, — закрыв дверь, Ворон вмиг исчез, за считанные секунды оказываясь над небольшим военным городом, почти полностью покинутым бывшими жителями. Вдали были видны клубни дыма, горел свет в старых хрущёвках, если прислушаться, Ворон слышал тонкие детские голоса и легкие, еле заметные отголоски Эфира. Массивные крылья дрогнули, унося владельца в ближайший разрушенные деревянный дом, балки которого разбросаны везде, часть их оказалась в бывшем магазине, вывеска которого валялась на дороге. Осматриваясь, мужчина приметил потрепанный плед, старая накидка из каракуля и подрамники, валяющиеся возле кирпичной печи. Подняв рамку, Ворон старался разглядеть чьи—либо лица, но старое, довольно мокрое фото, расплылось, унося чужую память навсегда. Тяжелый вздох. Эфир согревал, но с каждым днем что—то внутри Ворона менялось. Хотелось помочь тем, кто вынужден жить в таких условиях. У них нету возможностей изменить судьбу из—за власти, появившейся более двадцати лет назад. Эфир выше всего. Так звучала политика тех, кто сместил Верховный Совет и, полностью подчиняя себе Агентство, начал тотальную чистку. Именно это удалось узнать Ворону за месяц, проведенный запертым в четырех стенах, но. Что дают эти знания, кроме желание разодрать властям глотки? Вернувшись к дому, в котором Ворон оставил Часовщика, мужчина кинул одежду и плед юноше, пряча свои руки в карманы штанов. — Спасибо, — склонившись, Часовщик укутался в накидку и плед, прикрывая глаза от резкого потока тепла. — Вас нынче не учат пользоваться своим Эфиром? Или что, Глава в очередной раз ввёл новые запреты? — Меня приняли на службу только неделю назад, — слегка запинаясь, юноша подошел к Ворону, стоящему возле разрушенного окна. — Зеленый, ясно, — фыркнув, Ворон оперся плечом о стену. – Ну, рассказывай. — В общем ваша задача зачистить этот город полностью. — А твоя – следить за исполнением приказа? Подтереть всё за мной? — Как вы узнали? – Ворон удивился реакции юноши, сильнее напрягаясь. — Малыш, ты вообще представляешь куда попал? Думаешь, здесь тебя будут гладить по голове, как делали дома? Прощать и закрывать глаза на незнание устава и обязанностей? Не моя проблема, что он набирает таких слабых Обращенных, как ты. И, поверь, — приблизившись к Часовщику, Ворон прошептал ему на ухо, — не моя забота, если потом тебя будут собирать по кусочкам из—за твоей слабости. Взмахнув крыльями, Ворон оставил юношу наедине с собой. Единственная уцелевшая крыша была через десять домов. С легкостью на неё встав, мужчина вскинул голову, мысленно проклиная беспечность нового Главы, который мало того, что набирает ещё детей на службу, так не обучает их должным образом, кидая прямиком в гущу событий. Да, здесь, скорее всего, нет ничего глобального, но даже небольшое скопление Обращенных, умеющих использовать свой Эфир в бою, гарантирует поражение такому юнцу. И в чем ценности таких кадров? Зачем посылать бесполезного Обращенного с ним? — Думают, что я за пацана рисковать буду? А, ну да, — наслаждаясь обжигающим холодом, Ворон вновь заскучал по громкой хозяйке, серьёзной Фиби и надоедливой железной леди. Захотелось вернуться обратно, отмотать как можно больше времени, где нет ничего мешающего спокойной жизни. Целая и уютна квартира, в которой всегда можно было спрятаться от мира и, иногда от хозяйки. Кот, который всегда мельтешил, куда—то исчез. Настолько сильно изменилась жизнь, оставляя на теле памятные шрамы, заставляющие никогда не забывать поражения. Примечая приближающийся Эфир, Ворон положил руку на рукоять кинжала, взглядом встречаясь с рослым мужчиной, от которого жутко воняло Эфиром. Тошнота подкатывала, пальцы сильнее сжимали рукоять, пока незнакомец разглядывал вторгшегося на его территорию, сжимая булаву в крепких руках. Голос Часовщика раздался, где—то снизу, вынуждая Ворона дернуться, мысленно ругая несносного агента. Обращенный ринулся вниз, занося руки для удара, в миг отраженного дегтярным кинжалом, откидывая от себя мужчину мощью Эфира. — Черт бы побрал тебя глупый мальчишка, — спрятав Часовщика за собой, Ворон заметил приближающиеся тени, окружающие их. — Как вы проникли сюда? – Злобно шипящие тени слегка дергались, стараясь напугать агентов своим Эфиром. Плотнее перехватив кинжал, Ворон слегка отвел ногу вбок, готовясь в любой момент отбить удар. — Тебя волновать не должно, — стараясь выйти из—под защиты, Часовщик достал нож, вытягивая руку с ним вперед. Мужчина громко рассмеялся, укладывая булаву на плечо. — Закрой свой рот, глупый ребенок, — злясь, Ворон с легкостью выхватил нож из рук Часовщика, кидая тот на землю. – Успокой своих подручных, пока моё терпение не иссякло. Их шепот раздражает. — А вы забавные, стало быть, ты главный? — Нет, он, — потирая переносицу, Ворон выдохнул, стараясь контролировать себя и Эфир. Тень молнией кинулась на Ворона, сливаясь с бураном, стараясь попасть в слепую зону врага, но жар демона, исходящий от Ворона, согревал пространство вокруг него, позволяя заметить удар. Лезвие удлинилось, раздирая тонкое тело, разбрызгивая кровь по снежному покрову. Легкий выпад и противник пал, с острия капала кровь, полуприсевший Ворон поднял голову, ухмыляясь смотря на главного Обращенного. Щелчок пальцев, тьма сгущалась над Вороном и Часовщиком, создавая снежный вихрь вокруг, не позволяя выбраться наружу. Крылья дрогнули вместе с Эфиром, появившиеся клыки слегка раздирали губу, черный смоляной взгляд еле различал неуловимые тени, пока первая, самая смелая не напала, держа в тонких руках рапиру. Длинное лезвие прошлось рядом с плечом, тело с грохотом упало на землю, но тут же поднимаясь и прыгая в вихрь. Ощущая нарастающий Эфир слева, Ворон толкнул Часовщика на землю, отпрыгивая вправо, но тут же осекаясь, пропуская укус в руку. Маленький Обращенный с жадностью впился в плоть, раздирая ту, пока Ворон, концентрируя свой Эфир, не заставил тело покрытья плотной перьевой оболочкой. Обращенный взвыл, когда тонкое острие пера впилось в его пасть, вынуждая ребенка отстраниться. Главарь Обращенных взревел. Вознося руки для удара, мужчина нацелился на Часовщика и, ринувшись вперед, с силой вжал юношу в землю, командуя теням без устали атаковать второго. Часовщик кричал. Ощущая тяжесть тела над собой, юноша полностью терял контроль над Эфиром, отдаваясь в лапы живому страху, сковавшему его тело. Булава раздробила левую руку Часовщика, кровь окрасила под собой белоснежную землю. Отчаянный крик донесся до Ворона, вынуждая того ругаться. Тени нападали быстро: нанося режущие удары по редкому оперению в области груди и ног, Обращенные в тот же миг исчезали, не позволяя парировать их ударам. Эфир сливался в один, стало тяжело отличать Обращенных, но очередной вскрик и хруст костей вынудил сражаться серьезно. Тени замерли, ощущая, как их личный Эфир скапливался вокруг Ворона, вырисовывая новые черты на мужском теле. Длинный хвост вырос из—за спины, Эфирные крылья приняли естественный облик, массивные дегтярные рога, слегка удлиненные уши, позволяющие различать любое звуковое колебание в ближайших километрах. Истинный облик демона лишь наполовину отразился на Вороне, вынуждая вихрь исчезнуть. Обращенные дрожали, воем призывая главаря обратить внимание на приближающуюся опасность, но мужчина, целящийся булавой в голову Часовщика, не заметил приближающегося демона. Одним движением Ворон рукой пробил тело Обращенного, с легкостью поднимая его ввысь. Мужчина дергался, окропляя кровью все вокруг. С уголка его губ стекала вязкая слюна, глаза широко распахнулись и тело обмякло, в последний раз дергаясь от конвульсии. Скинув с руки Обращенного, демон с наслаждением облизывал руку, поворачиваясь в сторону молчаливых теней, Эфир которых испарялся на глазах. Стоявшие перед ним дети вжимались друг в друга, теряясь весь боевой запал. Громкие крики разносились по небольшому городку, когда острые клыки раздирали новую плоть, раскидывая куски по земле. Обращенные бежали, пытаясь скрыться в домах, но тонкие двери выбивались с легкостью, острый кинжал сносил головы, рубил тела. Оставшиеся в живых Обращенные огромным клубком напали на демона, впиваясь своими клыками, пронзали тело острыми ножами, но демон смеялся, с силой удлиняя свою дегтярно—перьевую защиту, пронзая последних выживших. Часовщик резко открыл глаза. Пульсирующая боль волной накатывала на тело, вынуждая юношу вздрагивать, стараясь ухватиться за отсутствующую руку. Левая пустая часть оказалась перебинтованной, за окном бушевал снег, а Ворон, сидящий напротив камина, подкидывал ветки. Уютный дом стал временным пристанищем, тепло расслабляло продрогшие тела, на стеклах застыли капли крови. — Лежи, ребенок, — кинув небольшое полено в огонь, Ворон поднялся и, подойдя к Часовщику, с силой наступил на разодранную ногу, вырывая громкие крики. – Я приказывал молчать, глупый мальчишка. Твоя задача была проста: найти цели, отметить их для устранения, но нет. Открыв свой рот, ты обрёк всех этих детей на верную смерть. Кровь их на твоих руках, сопляк. Убрав ногу с юноши, Ворон покинул дом, с грохотом закрывая дверь. Обращенные этой деревни лежали одной кучей возле небольшой кирпичной часовни. Эфир мерно витал в воздухе, концентрируясь в небольшие разломы, хлопая и взрываясь искажая пространство. Перетаскивая последнего ребёнка, Ворон с трудом упал на колени, сжимая в руках рыхлый бело—алый снег. Громкий крик разнесся по всей деревне, в небе прогремел гром. Нещадно ударяя руками о землю, Ворон извергал из себя лишний Эфир, пульсациями бьющийся внутри клетки демона. Организм отторгал, не желал переваривать ещё не окрепший Эфир, вынуждая Ворона кричать от агонии, а затем выворачиваться наизнанку, ударяясь лбом о чье—то истерзанное тело. Демон молча наблюдал за носителем, его глаза сверкали во мраке, когтистые руки крепко сжимались, Эфир обволакивал. Доносились крики в ушах. Перед глазами вспыхивали детские лица, отчаянно бьющиеся за свою жизнь. Схватив рукой мокрый снег, Ворон пытался оттереть с лица кровь, но лишь больше размазывал её по лицу. Паника настигла быстро: дрожащие руки продолжали судорожно сжимать всё новый и новый снег, учащенное дыхание сбивалось на хрип, а стук бешено бьющегося сердца слышался даже демону. Ворон шептал извинения, молил о всепрощении, хотя и не понимал кого. Страх напал резко, вынуждая пошатнуться вперед и упасть в гору трупов, почти сливаясь с ними бледностью. Ворона рвало. Выходящий завтрак вперемешку с Эфиром сливался в одну зловонную массу. С огромным усилием мужчина поднял руку и, дотянувшись до ножен, выудил острый кинжал, приближая к ноге. Взмах и удар сопровождался громким криком. Вытекающий деготь вместо крови заслонял собой открытую рану, не оставляя и малейшего следа на коже. Ворон продолжал отчаянно вбивать в себя кинжал, пытаясь заглушить боль и панику, привести свои чувства в равновесный порядок, но демон противился. Ворон не ощущал течения времени, оставаясь лежать в зловонной жиже меж телами, он смотрел вдаль на дома, крыши которых мерно покрывались белоснежным снегом, пряча случившееся от глаз. Ощущая внутренние удары о клетку, мужчина понемногу приходил в себя. Эфир приходил в норму, мерно струясь по венам вместе с кровью, более не поглощая всё то, что витает вокруг. Демон злился, демонстративно ударяя острием пера о решетку, вынуждая морщиться от неприятного звука. Ворону казалось, что прошли сутки, поднимая ввысь Светлый Эфир. Ощущая приближение, он даже не дернулся, пряча кинжал в ножны и стирая выступившие от боли слезы. Голос Часовщика дрожал. — Извините. — Ты мне или им? – Ворон тяжело поднялся на ноги, смахивая горсть пепла, оставшегося от его перьев. — У вас, что за глупые вопросы? Зачем мне извиняться перед кучей трупов? Нахмурившись, Ворон быстро преодолел расстояние меж ними и, подняв юношу за одежду, смотрел на него своим черным тяжелым взглядом. Появившиеся крылья за спиной трепетали, поднимая в небо лежащий снег, остатки разодранной одежды. — Жалкий трус и слабак. Эти Обращенные были куда ценнее, чем такое ничтожество, как ты. Что, ставишь себя выше «трупов»? Говори, Тварь. — Они – наше задание, разве не так? Мы и должны были уничтожить жителей этого городка. — Это дети, — закричав и отшвырнув от себя Часовщика, Ворон тяжело дышал. – Маленькие, не познавшие мир дети. У них был один лишь защитник и, если бы не ты, я бы спас их. И плевать хотел на твоего Главу и Второго. Нужно всегда оставаться человеком, ясно тебе или нет? Ясно, я спрашиваю? – Надавливая ногой на левое плечо, Ворон, не сдерживая силы вдавливал юнца в землю, пачкая под ними снег. Часовщик кричал, дергался под чужим натиском. — Ты ведь мог не убивать их первый. — Как только ты открыл свой жалкий рот – их шанс на спасение стал равен нулю. Ты же видел, как главарь смеялся? Должен был ощущать спокойный Эфир от него? Нет же, вас не научили, верно? — Чем мой нож отличался от твоего кинжала? — Я достал и опустил его сразу. Этот Обращенный не представлял опасности, пока не появился один агент, который думает, что, вступив в наши ряды, может смело открывать свой рот в присутствии старшего. — Ты – жалкий пёс об которого вытирают ноги. — Верно, — выудив кинжал и приставив к горлу Часовщика, Ворон смотрел на него, вкладывая всю свою злобу в предстоящий удар. – Я – цепной пёс, только запомни перед смертью, щенок: ты – сейчас будешь валяться в луже собственной крови, а я пойду дальше нести это бремя из—за тебя. Закрыв свою пасть, ты бы спас столько жизней, глупый мальчишка, а теперь и сам её лишишься. Ворон покидал этот город медленно. Стараясь не оборачиваться на языки пламени за спиной, он ощущал Эфир, словно провожающий его в дальнейший путь. Среди серого и невинного Эфира, Ворон смог отличить яркий, стойкий, желающий защищать дорогое до самого конца. Руки крепко сжали рукоять клинка, с которого мерно капала кровь юного Часовщика, тело которого сгорало сейчас вместе с городом, унося тяжелые воспоминания ввысь. Испачканная рука дернулась, стряхивая с острия кровь, клинок был убран в ножны, а перепачканный и помятый талисман приятно шуршал. Скоро закончится очередная тяжелая глава новой жизни. Ворону хотелось добраться до комнаты, встать под горячий душ и сдирать с себя кровь вместе с кожей. Двери в центральный вход Агентства распахнулись перед Вороном. Увиденное заставило замереть. В центре стоял эшафот, облепленный со всех сторон агентами, вернувшимися со своих миссий. Всех собрали дабы вершить правосудие и голос, доносившийся до всех, подтверждал выводы Ворона. — За предательство перед Советом Часовщика с бывшим Четвертым статусом приговорить к смерти через обезглавливание. Собрать каждого агента для демонстрации того, что может произойти с каждым предателем, — Гарен читал приговор Фиби без малейшей запинки, смотря перед собой, — Агент Второго статуса назначен палачом предательницы. Вывести её. Двое агентов под руки вели избитую и изнеможенную Фиби. Лицо, руки и шея были покрыты корками будущих шрамов, ноги сломаны, по всему телу виднелись черные синяки, Эфир внутри Часовщика дремал. Перекрытый доступ к Эфирным потокам не позволял телу восстанавливаться, сухие губы искусаны в мясо. Остатки формы еле—еле прикрывали тело. Ворон прорывался вперед, расталкивая застывших агентов, но, двое Заклинателей, поваливших его к полу, приковали невидимыми цепями, облепляя руки сковывающими талисманами. — Пожалуйста, — он шептал не в силах кричать, взглядом провожая Часовщика на смертную казнь. Остатки Эфира испарялись под пиковым днём, всё тело обмякло и более не было сил сражаться, как бы не хотелось ринуться в бой. — Ваше последнее слово, — Гарен стоял подле палача, стараясь не смотреть на бывшего друга. Фиби молчала, не имея сил разомкнуть губы. – Привести приказ к исполнению. Морой громко смеялся, натачивая острие топора камнем, вмиг откинутым к толпе зевак. Размяв плечи, палач занес топор для удара, когда Часовщика приковали кандалами к полу эшафота, а голову уложила на широкий пень. Ворону казалось, что топор летит слишком быстро, а сила, так необходимая прямо сейчас, испарялась. Прежде, чем топор разрубил плоть, раздался взрыв. Палач отдернулся, принимая боевую стойку. Агенты, выйдя из оцепенения достали орудия и только двое продолжали удерживать Ворона, ощущающего знакомую мощь Эфира. Лика шла медленно. Бушующее пламя Эфира поджигало всё вокруг себя, оставляя разрушенную тюрьму в забвении. Её алые глаза горели, синие огоньки кружили вокруг тела, белоснежный мех плотной оболочкой покрыл всё тело, за спиной мельтешил хвост. Злобный дух тануки вальяжно следовал за хозяйкой, ростом становясь с Лику, он облизывал свою морду от крови, осматриваясь в новом для него месте. Кандалы под Часовщиком расплавились, бревно загорелось, не принося боли Фиби, упавшей на помост. Алый взгляд коснулся двух агентов, продолжающих удерживать Ворона. Щелчок пальцев принес тишину, нарушенную звуками ломающихся костей, разодранной плоти. Кровь окропляя каждого стоящего рядом, слегка пачкая Ворона, поднявшегося после освобождения. Анже́лика стояла подле Лики. Её демонический облик внушал страх бывшим подчинённым, знающим, что бывает, когда Третья в гневе. Морой хлопал в ладоши, вжимая тело Фиби ногой в пол. — Какая радость, сестренка, решила порадовать нас своим присутствием. — Убери свои грязные лапы с этого ребенка. — А вот это мне нравится. Столько пафоса в твоих словах, столько спецэффектов вокруг. — Третьего раза не будет, Морой. Убери свою лапу с этого ребенка. Лицо Мороя сменилось. Широкая игривая улыбка пропала, глаза изменились, Эфир медленно окутывал пространство, заполоняя собой. Скинув ногой тело Фиби, Морой тем самым приглашал сестру на дуэль, не позволяя никому более вмешиваться. Жестом остановив Третью, Лика ступила во тьму, доставая из—за спины появившуюся пару клинков. Лезвия воссияли сине—красным, удлиняясь и соединяясь друг с другом. Отведя ногу назад и присев, девушка концентрировала свою защиту на теле, убирая нагрузку с рук и ног. Морой удобнее перехватил топор, ринувшись в сторону сестры для мощного удара. Лезвие прошло в миллиметре от шеи, вынуждая бывшую Главу нагибаться, перебираясь левее от цели. Крепко перехватив правой рукой кинжалы, девушка отбила новую атаку, скрещивая острие меж друг другом. Искры разлетелись, а огненные нити, связывающие тело Мороя, крепко сжались, вынуждая юношу пасть на пустоту. Он громко смеялся, испаряя огонь свои телом, остужаясь и заставляя воду в воздухе скопиться в руках и вокруг, образовывая сферы. Нахмурившись, Лика с трудом различала всплески Эфира, когда тьма сгущалась, пряча от её взора палача. Удары достигали цели, туша огненную защиту для острого лезвия, распарывающего бок. Кровь хлестнула в лицо пригнувшегося Мороя, вызывая новый приступ громкого смеха. Запах жженой плоти разнесся по пустоте, синее пламя исчезло, хвост дрогнул, когда невидимый поток воды нахлынул откуда—то сверху, почти сбивая ног бывшую Главу. Вжавшись Эфиром в землю, Лика задержала дыхание, стараясь контролировать всплеск Эфира, уловимый для брата. Морой плыл в воде сверкая своими глазами, нанося удары по открытым участкам ног, стараясь выбить воздух из легких. Но его действия были прерваны щелчком пальцев и появлением невидимой плиты, прижавшей его тело. Вода испарилась под огненным натиском, пламенные огни кружили вокруг хозяйки, Инари вырывалась из оков, беря контроль над сосудом. Клыки раздирали губы, когти разрезали неудобную форму на Морое, стараясь вонзаться как можно глубже. Палач истерично смеялся. Звук дробящихся костей забавлял, вынуждал Эфир собираться в воронки, накапливая энергию. Лика щелкнула вновь, но вместо брата оказалась сама, вскрикивая от пресса, вжавшего с огромной силой в пустоту. Цепкие руки Мороя крепко сжали волосы, собранные в косу, вынуждая без желания приподниматься корпусом тела. С уголка губы стекала кровь. Наклонившись, Морой со стоном слизал её, поднимая голову и громко смеясь. Пламя тухло, топор оставлял глубокие порезы, всё чаще вырывая отчаянные крики. — Этого добивалась, мерзавка? – Тяжелый удар в живот выбил воздух, Лика закашлялась не в силах дотянуться до клинков. – А теперь сдохни, любимица отца. Ненавижу. Презираю. Умри. Умри. Алые глаза сменились пылающей синевой. Накалив температуру воздуха до пика, Инари подняла избитое тело сосуда на ногу и, протянув руку к клинкам, заставила те оказаться в цепкой хватке. Хвост разделился, образовывая пару рядом с собой. Уши дрогнули, когда чужой Эфир задрожал, сливаясь с накопленной мощью воронок. Подняв клинки, Инари заставила их сиять, опутывая синим огнём. Морой вскрикнул и упал, когда острое лезвие прошлось вдоль его тела, разбрызгивая кровь по эшафоту, появившемуся под ними. Гарен закричал, подхватывая близнеца и исчезая. Инари оглядывалась, рассматривая пылающие нутро Агентства, слыша надрывающиеся голоса Обращенных. Пытаясь спастись, агенты открыли проход в неизвестное место без грамма страха ступая туда, где ночь накрывала собой старый город. Дверь закрылась перед Вороном, отбившим последнего Обращенного, пытающегося его убить. Повернувшись к Лике, мужчина замер в страхе, смотря на, пускай и не полное, но превращение Инари. Богиня—демон предстала перед ним впервые после того момента. Его внутренний демон старался вырваться, громко кричал из клетки угрозы носителю. Но Ворон, метнувшись к Лике, успел поймать свою хозяйку, из тела которой клубнями пара выходил Эфир Инари. Приняв человеческий облик, Лика с трудом дышала, опираясь рукой в грудь Ворона. — Ну, здравствуй, дорогая. — Где Фибс? — Железная леди успела утащить её прежде, чем пал эшафот от твоего огня. Кивнув и расслабившись, Лика обняла Ворона и, проведя по его спине рукой, ощутила кровь, пропитавшую собой кофту. Отстранившись, девушка успела поймать шатающегося мужчину, ловко перехватывая его под руку. В руке появился талисман—телепорт, бережно вложенный призванным тануки. Двери в город Ворона распахнулись на маяке, с высоты которого открывался вид на. Разрушенный город. Смотря на руины, дым и кучи трупов Обращенных, Ворон пал на колени, совершенно не обращая внимание на стекающую по спине кровь. Положив руку на плечо Ворона, Лика крепко сжала его, ощущая за спиной знакомый Эфир. Анже́лика поравнялась с двумя, недоуменно смотря на разрушенный город, который еще месяца назад привлек её своим шармом. Раненная и обезвоженная Фиби спала на руках Третьей, Шун старался не выходить из тени коллеги. — Агентство пало, вместе с ним и мой город. Теперь ясно, почему меня не выпускали сюда долгое время. — Я опоздала, Серёжа, прости. — Всё хорошо, госпожа, — прикусив язык и не договорив фразу, Ворон опустил голову, — я в порядке. — Лик, там кто—то есть, — тихий голос Шуна заставил повернуться на него. – Вон там. Это люди? — Немедленно поднять руки и без резких движений, — неприятный голос доносился до Обращенных через рупор. Человек, стоящий на крыше ближайшего здания, старался общаться с ними, пока остальные охватывали маяк в кольцо, наставляя дуло орудий на Обращенных. — Черт, — выругавшись, Лика закусила губу, стараясь незаметно двигать окровавленной рукой за спиной. — Кто вы? – Крикнув, Анже́лика теснее прижала к себе Фиби, готовясь её защищать. — Корпорация Оптимум. Поднимите ваши руки. — Оптимум? Кто вы, черт возьми такие. — Огонь. Раздался шквал выстрелов, устремленных прямиком в Обращенных. Лика, прижав руку к двери, открыла с помощью талисмана проход, а тануки, уменьшившись до своего естественного размера, утащил за собой каждого Обращенного, пламенем останавливая приближающиеся пули. Оставшись одна, Лика взглянула на человека, говорившего с ними и, нахмурившись, медленно зашагала в проход, ловя пулю в плечо и отлетая, запирая за собой дверь. Запах сырости неприятно ударил в нос, оголенное тело грелось из—за личного жара. Ворон с трудом сел на сухое место, тяжело ударяясь головой о бетон. Стянув с себя кофту и кинув её перед собой, Ворон осторожно принял Фиби с рук Анже́лики, бережно укладывая девочку рядом. Шун вместе с Третьей ушел на разведку, Лика, сжав руки перед собой, старалась не поворачиваться к Ворону, ощущая вину в случившемся. — Как она? — Ужасно, если честно. Долго будет приходить в себя, если вообще придет. Эй, повернись уже, не горю желанием общаться с твоей спиной. — Если бы я только знала, что задумали эти двое. — Хватит, мы только встретились, а ты уже надоела. — Ой ли, Серёжа? Говори, я ощущаю твой дергающийся Эфир уже минут десять. — Ты ведь знала кто они? — Знала. — Тогда какого черта они стреляли? — Не знаю, — пожав плечами, Лика села рядом с Вороном, вытягивая ноги вперед. Пуля медленно выходила из плеча, принося дикое неудобство, но сейчас, когда рядом лежит Фиби, которому в тысячу раз хуже, о себе думать – мерзко. — Я испугался, — признавшись, Ворон повернул голову в сторону Лики, не пытаясь скрывать перед ней свои чувства и ощущения. – Сначала думал, что потерял эту малявку. Затем остолбенел от ужаса, когда увидел Инари. Этот так чуть клетку не пробил, рвался уничтожить свою жену. — Н—да, весело, — почесывая щеку, Лика зевнула, — Никогда не ощущала в себе столько мощи, как сегодня. — А я вот вспомнил, что такое пиковый день. Еле отбивался в руинах Агентства от приспешников твоих братьев. — Натворили же они дел. Разрушили то, что я выстраивала годами, уничтожили столько ценных агентов, столько зеленых и детей полегло от их рук. Надеюсь, что этот не оправится, иначе придется добить эту Тварь до конца. — Главное придумать, как поднять мелкую и найти убежище получше, чем канализация. — Уверена, эта парочка найдет нам альтернативу, — положив голову на плечо Ворона, Лика умиротворённо прикрыла глаза. – Кажется, что рано или поздно наши демоны победят. Пользуясь их Эфиром, мы обесцениваем сами себя. — Это происходит непроизвольно. Просто его Эфир внушает врагу страх, а мой лишь слабые отголоски. — Поэтому мне и страшно, что станет с нами, если эти силы исчезнут. — Не задумывайся пока над этим. Я отдам всего себя на защиту вас, а дальше будь как будет. Пропадёт этот надоедливый демон? Встану, отряхнусь, возьму свой кинжал и буду драться дальше. — Какие громкие слова от того, кто всем сердцем ненавидел подаренную жизнь. — О, к этому мы еще вернёмся, госпожа моя. А теперь, закрой свой рот и отдыхай. Слишком много болтаешь. — Сам—то. Такие речи о защите нас, прям бальзам для моих ушей, — Лика теснее прижалась к мужской руке, не ощущая привычной дрожи. — Спи, моя ненавистная госпожа. Теперь нам придется бороться за свою жизнь вдвойне. Примечания: *Ренегат — Человек, изменивший своё отношение к власти. Люди, не получившие сил от Эфира, были не удовлетворены тем, что власть основывается на тотальном превосходстве Обращенных над простыми людьми.