Последний вздох

Снаружи падали пушистые серые хлопья. Одинокий порыв восточного ветра резко набросился на них, грубо смахнув невесомые пушинки в сторону широко раскрытых глаз медленно остывающего дома. Некоторые из заложниц врезались в деревянные рамы, а другие столкнулись с кружевными занавесками, зажатыми декоративными подхватами. И лишь самым удачливым из них удалось влететь в поглощённый сумраком эркер, чтобы удобно устроиться на лакированном корпусе чёрного рояля и запутаться в светло-русых волосах, казавшимися медными в угрюмом свечении кроваво-красной луны, равнодушно царапавшей кромку полного диска о кудрявые макушки низкорослых деревьев, бережно скрывавших старинную усадьбу от любопытных взглядов. Тонкие пальцы девушки ловко порхали над чёрно-белыми клавишами, умело рождая гармоничную симфонию из чарующих звуков, ласкающих слух. С каждой правильной нотой перед внутренним взором явнее становилась непростая картина минувшего утра: набравшись смелости, девушка наконец-то заявила отцу, что станет пианисткой. «Музыка — не женское дело, девочка моя… Выбрось эти глупости из головы», — непререкаемый тон и многозначительный взгляд, в котором отчётливо читалось намерение любой ценой искоренить этот опасный бред из своего неразумного чада. Брошенные так легко и небрежно, суровые слова, прозвучавшие, словно истина в последней инстанции, ужалили её в самое сердце, заронив семена острой неприязни к человеку, одержимому примитивным представлением о том, что женщина, слабое и грешное создание, не должна иметь права выбора. Сотворённая из ребра первого мужчины, она существует лишь для того, чтобы веками удовлетворять своего господина, принимая в себя его плодоносное семя. Плотно поджав искусанные губы, она крепко стиснула ладони в кулаки, а затем, презрительно фыркнув, резко развернулась и выскочила из прохладного кабинета мужчины, демонстративно хлопнув серо-коричневой дверью напоследок. Утратив над собой контроль, она собиралась музицировать до тех пор, пока свирепая буря, что неистовствовала внутри, не утихла бы под натиском любимого занятия. Девушка не заметила, как минуты перетекли в часы, и все негативные эмоции растаяли, уступив место чистому удовольствию и трепетному восторгу. Её врождённый талант, её максимальная самоотдача, затачивавшая музыкальное мастерство день ото дня — разве это не красноречивые доказательства того, что она достойна большего? Завершив исполнение музыкальной композиции, девушка, опустив натруженные руки на колени, устремила свой взгляд на то место, откуда отец внимательно наблюдал за домашним представлением, время от времени выставляя напоказ самодовольное выражение лица: хитрые глаза хищно поблёскивали при сладкой мысли о том, каким выгодным окажется брачный союз его дочери. Предпринимательская жилка, рано проснувшаяся в мужчине, не пощадила даже собственную плоть и кровь. Тревога поселилась в её душе, когда она, вместо коренастой фигуры хозяина дома, нащупала колкую пустоту. Воскресив в памяти его недовольный взгляд, девушка тотчас испугалась, что мужчина отберёт то единственное, что имелось у неё сейчас — удивительный инструмент, дарующий мнимую свободу. Вознамерившись отыскать отца, чтобы извиниться за своё неподобающее поведение, она вскочила с сиденья, заставив длинную, отделанную французским кружевом юбку тёмно-лазурного атласного платья мягко скользнуть по ногам. Девушка, поглощённая тягостными мыслями, по привычке направилась в сторону полукруглой межкомнатной арки, но вдруг остановилась, когда заметила, что та отсутствовала на своём месте. Она, нахмурившись, огляделась в бесплодной попытке найти выход из мрачного помещения, но вокруг виднелись лишь голые стены, слившиеся друг с другом в тёмных углах, словно тайные любовники. — Этого не может быть! — гневно воскликнула девушка, возмущённая абсурдностью ситуации. Не веря своим глазам, она, медленно ступая по деревянному полу, ощутимо пахнувшему паркетным лаком и душистой смолой, двинулась вдоль ближайшей стены, прохладными кончиками пальцев осторожно ведя по шероховатой поверхности. Вернувшись в исходную точку, девушка окончательно убедилась в том, что выбраться из этой ловушки можно только одним путём. Тихо выругавшись, она решительно направилась к оконному проёму. Выглянув наружу, девушка с облегчением вздохнула — она находилась на первом этаже, ей не придётся рисковать собственным благополучием ради достижения поставленной цели. Торопливо подобрав подол своего платья, она аккуратно перешагнула через низко расположенную дубовую раму, но стоило только прюнелевой туфельке коснуться земной тверди, как неожиданно её стопа провалилась, словно угодила в болотную топь. Охнув, девушка попыталась вытащить ногу, но чьи-то ледяные пальцы ухватились за лодыжку, потянув её вниз. Сердце заколотилось, кровь запульсировала в висках, дыхание перехватило. Будто сквозь толщу воды она услышала знакомый голос, настойчиво звавший её по имени. Мороз прошёлся по липкой от пота коже. Невероятно… Её несчастный младший брат, сошедший в могилу три года назад, тянул её за собой в царство вечного покоя — в страну мёртвых. Девушка, не помня себя от страха, крепко вцепившись в деревянный переплёт, резко выдернула ногу и быстро затащила половину тела обратно, стремительно отпрянув от окна. Обхватив себя трясущимися руками, она бессильно опустилась на пол, мелко дрожа от пережитого ужаса. Переборов себя, девушка уставилась в оконный проём, ожидая, что покойник наверняка последует за ней: мертвенно-бледный, в выцветшем посмертном одеянии, вперившийся в неё тусклыми глазами и повторяющий её имя едва шевелящимися бесцветными губами. Прошла минута, вторая, третья, но усопший так и не появился. — Это сон, просто дурной сон… Ночной кошмар. Да, так и есть, это всего лишь кошмар, который закончится, стоит только проснуться, но как это сделать? Как?! — лихорадочно зашептала девушка. Она, с трудом поднявшись, пристроилась на краю банкетки, а после, нервно сцепив пальцы в замок, прикрыла серо-голубые глаза и сосредоточилась, чтобы найти ответ на мучивший её вопрос, но все её мысли настойчиво сводились к одной-единственной, тревожным звоночком раздававшейся в её голове: она останется здесь навсегда, и никто ей не поможет — не сможет, это не в их власти. Девушка распахнула глаза, наполнившиеся горячими слезами, и её подрагивающие губы приоткрылись от изрядного удивления: перед ней возник незнакомый человек, одетый в графитно-чёрный костюм, водружавший какой-то странный аппарат на деревянную треногу. Утренний солнечный свет озарял прекрасно обустроенную комнату, разительно отличавшуюся от той, какой она представала прежде — зловещей и пустой. Совершенно неожиданно эту картину заслонила облачённая в траурное платье фигура её матери. Её светлые волосы были собраны в строгую, но элегантную причёску, точёное лицо осунулось, побледневшие губы плотно сжались в тонкую полоску, широкие брови нахмурились, под покрасневшими глазами проступили глубокие тени. Женщина протянула руку к своей любимой дочери, чтобы заправить выбившуюся прядь непослушных волос. Сделав это, она отстранилась от девушки и посмотрела ей прямо в глаза. Во взгляде отразилась целая палитра эмоций: боль, скорбь и тоска, беспомощность, смятение и вина, любовь, теплота и надежда. Это было невыносимо. Девушка захотела дотронуться до ладони матери, замершей на её щеке, нежно сжать ласковые пальцы, но руки, словно парализованные, не двигались. И тогда она решила позвать её, но звуки не покинули пределов рта девушки. Женщина моргнула, смахнув с изогнутых ресниц набежавшую солёную влагу, и отошла в сторону, исчезнув из вида. Незнакомец юркнул под чёрную накидку, спустя полминуты выглянул наружу и снял с предмета, походившего на ящик, круглый колпачок. Он зажёг шведскую спичку и приблизил её к кончику фитиля, спустя несколько секунд последовала интенсивная вспышка света. Как только раздался резкий звук, похожий на приглушённый громовой раскат, мужчина закрыл объектив, завершив фотосъёмку. Подняв голову, он посмотрел на девушку: на её мёртвое тело, прикованное к металлическому штативу; на тёмно-лазурное атласное платье, изготовленное на заказ; на светло-русые локоны, уложенные заботливыми материнскими руками; на подкрашенные губы, ярким пятном выделявшимися на восковом лице, молодость которого не суждено поглотить старости. Он заглянул в её глаза, фальшивый блеск которых не скрывал смертельной пустоты, навеки поселившейся внутри. Пушистые серые хлопья, кружась в грациозном вальсе, опускались на низкие диванчики и мягкие банкетки; на прямоугольные резные столики, удобно установленные рядом с ними; на изысканные предметы искусства, тщательно подобранные хозяйкой дома; на живые цветы, заранее поставленные в фарфоровые вазы; на старинные напольные часы, фигурные стрелки которых остановили свой размеренный ход вместе с последним ударом девичьего сердца; на застывшего темноволосого мужчину, задумчиво разглядывавшего её неподвижное тело. Сначала рыхлых пушинок было совсем немного, но вскоре вся комната покрылась толстым слоем пепла. Всё внутри оборвалось от нахлынувшего осознания: этот пепел — сожжённые смертью частички угасающей души. Девушка закрыла глаза, когда ощутила, что забвение протянуло к ней свои распростёртые объятия. Мгновение — и наступила тишина.