В погоне за ней

— Что у тебя с Грейнджер? На первом курсе это было лишь простое любопытство. Кто была эта девочка, которая шла с такой уверенностью, высоко подняв голову, позволяя издевательским словам Драко падать с ее плеч на холодную, твердую землю? — Да, приятель, это просто смешно. Это всего лишь Грейнджер. На втором курсе он начал чувствовать к ней что-то вроде небольшого увлечения. Ему нравилось, какими растрепанными были ее волосы и как каждый локон, казалось, подпрыгивал, когда она шла по коридорам. Его приводило в восторг то, как она злилась, когда он дергал ее за эти кудряшки, сидя позади нее на уроке, ее глаза сужались, когда она оборачивалась лишь для того, чтобы сказать ему отвалить. — Просто подумай, что сделал бы твой отец, если бы когда-нибудь узнал о твоем… пристрастии. Третий курс довел его до состояния огромной одержимости, когда он увидел, как ее глаза вспыхнули золотом, ярче, чем что-либо в его хранилище в Гринготтсе, когда она ударила Драко по лицу после особенно неприятной стычки. Теодор никогда не видел ничего прекраснее ее вздымающейся груди, когда она тяжело дышала, а адреналин струился по ее венам. Не было ничего более завораживающего, чем румянец, разлившийся по ее лицу и груди, когда она прямо-таки излучала гнев. Он знал, что это была болезненная одержимость Гермионой Грейнджер. Умница, заучка, паинька. Грязнокровка. Его отец убил бы его, если бы когда-нибудь узнал об этом. Не то, чтобы он и так не пытался это сделать, когда мальчик приезжал на каникулы, но все же. Планка Теодора Нотта-старшего в отношении того, за что стоило причинять боль Тео, была низкой с самого начала. Может быть, он был просто мазохистом, привлеченный пагубным соблазном боли, которую он неизбежно почувствовал бы, благодаря своей одержимости? Что ж, даже несмотря на постоянные предупреждения Драко и Блейза, уже было слишком поздно. Нет, нет, они ни в чем не смогли бы его убедить, особенно когда дело касалось Гермионы Грейнджер. Она сияла золотом, как солнце, и он хотел быть поглощенным ею, полностью и телом и душой.

***

— Моя дорогая… Ничего. — Любовь моя… Она даже не вздрогнула. — Любимая? — Отвали, Нотт. У меня сегодня нет времени на твою чушь. Вот оно, проблеск золота блеснул в ее глазах, когда она, наконец, повернулась, чтобы отчитать его, когда их урок подошел к концу. — Не говори так, моя дорогая девочка. Ты знаешь, как это больно. — он притворно поморщился, поднося руку к груди, чтобы сжать ткань рубашки. — Ты мне противен, Нотт. Я не позволю тебе списывать мои работы, как бы ты ни пытался меня умаслить. О боже, как ему нравилось выводить ее из себя. Это было чертовски увлекательно — пытаться хоть мельком увидеть ее глаза, горящие золотом. Ему удавалось замечать это только тогда, когда она была в ярости, поэтому большую часть последних двух лет он делал все возможное, чтобы выводить ее из себя раз за разом. Как оказалось, достаточно было просто быть самим собой. Теодор был кокетлив по своей натуре и очень обаятелен. Но эти черты, которые обычно приветствовались другими женщинами, Гермиона сочла невероятно раздражающими. — Я бы хотел взглянуть не на твои работы. Ярость. Боже, как она была прекрасна.

***

— Что за детские игры, Тео? Сегодня утром все только и говорят о твоем поведении на Древних рунах. — Блейз столкнулся с ним во время ланча, к большому его раздражению. Как они не понимают, что Нотт ни во что не играет и никогда ни во что не играл? — Ничего такого, что не планировалось бы мною уже много лет, приятель. — Тео беззаботно потягивал тыквенный сок. Драко был зол, он почти шипел, наклоняясь к нему. — Ты причинишь себе боль. Рано или поздно все узнают, что ты таскаешься за грязнокровкой, особенно когда заставят принять кровавую метку. — Тео встретился с ним взглядом, когда Драко выпалил последнюю часть. — Имей хоть какое-то гребаное чувство самосохранения, приятель. — Ты из тех, кто умеет только языком чесать. Изволь заботиться о себе, в первую очередь. — Тео ответил с той же интонацией, с какой говорил. Драко с силой отодвинул свою тарелку и сердито встал из-за стола, столовое серебро звякнуло, упав на пол. — Пошел ты, Нотт. Мы просто пытаемся тебе помочь. Помощь была последним, в чем он нуждался.       Он не преследовал Гермиону Грейнджер, а всего лишь наблюдал за ней. Нотт спокойнее спит по ночам, зная, где она и что с ней. Ему не пришлось бы этого делать, если бы она не засиживалась в библиотеке так допоздна. Никто из ее недоумков друзей даже не удосужился проводить ее обратно в их общую комнату, как настоящие джентльмены. Хотя, Нотт все равно бы помешал им это сделать, поскольку он должен был убедиться, что никому из них никогда не будет с ней слишком комфортно. Эти придурки не должны уделять ей излишнее внимание. Гермиона Грейнджер принадлежала ему, даже если она еще не знала об этом. — Нотт, я вижу тебя за книжной полкой. Ты не очень-то хорошо прячешься. Блядь. Ну что ж. — Сталкинг тоже теперь входит в скудный список твоих достоинств? Не уверена, что ты далеко продвинешься в жизни, если твои навыки настолько ничтожны. Иногда ему везло и она просто подшучивала над ним, вместо едких оскорблений. И от этого у Тео по спине бежали мурашки, а нижнюю часть живота приятно щипало от волнения. — Я бы не назвал это сталкингом как таковым, если только ты не увлекаешься подобными вещами. — он еще раз подмигнул ей, подходя к ее столу, заваленному книгами и записями. Грейнджер фыркнула. — Нет. Извини, мне нужно кое-что прочитать к завтрашнему уроку. Но Теодор не ушел, он просто достал свою собственную книгу из школьной сумки. — Замечательно! Я присоединюсь к тебе. Я собирался дочитать свою книгу. — Нотт сел рядом с ней, отодвинув стул назад и нагло закинув ноги на стол. — «Метаморфозы Овидия»? — Гермиона была шокирована его выбором для чтения, предполагая, что он не из тех, кто любит классику. — Да. Он рассказывает о Пигмалионе. — Этот напыщенный придурок был женоненавистником. Его идеальной женщиной была статуя! Тео усмехнулся. Он знал, что Гермиона скажет это, учитывая, какой сильной волей и чувством независимости она обладала. — Я знаю. К счастью, Боги не наделили меня той же судьбой, и мне не нужно беспокоиться о создании статуи. — Гермиона повернулась к нему, разинув рот, когда он небрежно перевернул страницу. — Моя идеальная девушка уже существует во плоти. — его глаза встретились с ее, проясняя его точку зрения. Она фыркнула и собрала свои вещи. — Ты такой лжец, Нотт. Я ухожу, наслаждайся чтением. — Я много кем могу быть, моя золотая девочка, но я определенно не лжец. — он подмигнул ей, прежде чем встать, забрать стопку книг, которую она собрала, и предложить ей руку, чтобы вывести из библиотеки. Гермиона вскипела от злости, вставая из-за стола, даже не потратив ни секунды на то, чтобы убедиться, что мадам Пинс не рядом, чтобы отругать ее за громкость, которой достиг ее голос. — Да что ты делаешь?! — Забочусь о моей девочке, конечно. Я не могу позволить тебе таскать тяжелые книги, как какой-нибудь напыщенной особе из Равенкло, когда у тебя есть я, не так ли? Гермиона потянулась за книгами, но он крепко держал их. Он заметил, как ее плечи опустились, и она глубоко вздохнула, проведя пальцами по своим вьющимся волосам. — Пожалуйста, прекрати, Теодор. — ее тихая мольба чуть не разбила ему сердце. — Мне не нравится, когда меня выставляют дурой. Он знал, что зашел дальше, чем нужно, поскольку обычно ограничивался легким флиртом и ласковыми прозвищами. Но Тео заметил, что в последнее время Гермиона стала другой. Более сдержанной, грустной, уставшей. Ее отношения с Уизли стали особенно напряженными, вероятно, это было связано с его постоянными поцелуями с какой-то ведьмой по имени Лаванда Браун. У Нотта сводило живот каждый раз, когда Гермиона вздрагивала, наблюдая, как эта парочка практически занимается сексом во время обеда в Большом зале. Но, несмотря на его специфические методы привлечения внимания Гермионы, Теодор глубоко заботился о ней. Он знал, как определить ее настроение по тому, как она заваривает чай по утрам. Он знал, когда она переутомлялась и не ложилась спать целыми днями, работая над проектом по зельеварению для Слизнорта. Одержимость это или нет, по крайней мере, он обращал на нее внимание, чего, конечно, не делали ее друзья. Ей нужен кто-то, кто заботился бы о ней, и кто же может быть лучше Теодора Нотта?

***

Это была напряженная дуэль. По какой-то причине Снейп решил натравить Уизли и Гермиону друг на друга. Она, без сомнения, была потрясающим дуэлянтом, но Тео видел, что ее эмоции берут над ней верх. Масла в огонь подлило еще и то, что Браун поцеловала Уизли перед тем, как его вызвали на дуэль. Неужели для этих людей не существовало никакого чувства такта? Она атаковала, наслав на Уизли бесчисленное количество проклятий. Он едва поспевал за ней, крича «Протего!» снова и снова, пока чуть не грохнулся с платформы. Внезапная вспышка пламени вырвалась из палочки Гермионы, едва не опалив брови Уизли. Хотя, наверное, все-таки опалила, поскольку от его лица шло изрядное количество дыма… — Гермиона! Что, черт возьми, ты делаешь?! — Уизли закричал на нее, ошеломленный ее использованием заклинаний. Но Гермиона не смогла ответить, она лишь заикнулась, пытаясь что-то ответить сквозь накатывающиеся слезы, но от безвыходности выбежала из класса прочь. Ни Гарри, ни Рон не последовали за ней. Зато это сделал Теодор. Он нашел ее плачущей в безлюдном коридоре. — Грейнджер, ты в порядке? Она зарыдала сильнее от его слов, подтянув колени ближе к груди и закрыв лицо руками. — Все в порядке, милая. Все в порядке. Ты отлично с ним расправилась, и он, черт возьми, это заслужил. — Нотт попытался утешить ее, осмелившись слегка прикоснуться к ее хрупкому плечу, и когда она не оттолкнула его руку, он провел ладонью по ее верхней части спины, делая небольшие круги. — Я не знаю, почему я это сделала. Он ведь мне даже не нравится в этом смысле, он просто… просто теперь относится ко мне совсем по-другому. Как будто я пала в его глазах из-за какого-то глупого поцелуя больше года назад. И сам он теперь постоянно целуется с Лавандой во всех уголках Хогвартса. Но зато я какая-то ужасная шлюха из-за того, что один раз чмокнулась с Виктором Крамом. Он знал, что ей нужно было выговориться, и понимал, что Гермиона, вероятно, не собиралась признаваться во всем этом ему, но Тео все равно наслаждался ее словами. Потому что Теодору хотелось, чтобы она доверяла ему полностью, все свои секреты и мысли. — Ты прекрасна. — Рональд просто сводит меня с ума!.. Я — что? — Ты не ужасная шлюха. Ты красивая. Золотая, сияющая, как солнце. И если он этого не видит, то это его собственная недалекость. — Тео поправил выбившийся локон, упавший ей на глаза, когда она подняла голову. — Что, так уж получилось, работает в мою пользу. — Теодор… Я же говорила тебе прекратить эти шутки. — А я говорил тебе, что я не лжец и не шучу. — Но… — Грейнджер, я никогда тебе не лгал. Я флиртую с тобой, потому что мне нравится выводить тебя из себя, да, но только потому, что твои глаза мерцают от злости, как палящее солнце. Я хожу за тобой всюду, потому что хочу убедиться, что ты в безопасности, поскольку твои тупоголовые друзья способны следить только за Драко Малфоем. — ее глаза подозрительно сузились, глядя на него. — Да, Драко знает, что Поттер следит за ним. На самом деле, меня начинает раздражать, как много он разглагольствует по этому поводу. Я делаю это все просто для того, чтобы ты думала обо мне хотя бы в малой степени так, как я думаю о тебе. Гермиона слегка ахнула, не зная, что ответить. — Поэтому, может быть, ты позволишь мне сделать что-то вроде этого… Он наклонился, позволив своим губам слегка коснуться ее губ, давая ей шанс оттолкнуть его. Гермиона этого не сделала. Нет, нет — она даже поцеловала его в ответ. На вкус она была как самый сладкий грех, как божественный запретный плод. — Ты моя, Грейнджер. Теперь ты никуда не денешься. — Думаю, я справлюсь с этим, Нотт.

***

      Одержимость — забавная штука. Она может привести к разбитому сердцу, к счастью, даже к смерти. Никогда по-настоящему не знаешь, какой именно исход ждет тебя, когда находишься в гуще событий. И каким бы ни был этот исход, будь то смерть от рук Темного Лорда за любовь к грязнокровке или от палочки, принадлежащей любви всей его жизни, когда в конце концов начнется война и она будет вынуждена пойти против Темного Лорда, это того стоило. Потому что, пусть даже на считанные мгновения, но она принадлежала ему.