Тьма в тебе

      Всё не клеилось. Гарри уже забыл, когда в последний раз ему настолько не удавалось задуманное. Всё-таки у популярности есть свои преимущества. Здесь, в Форксе, ему впервые за долгое время пришлось снова стать просто Гарри… То есть, конечно, Генри… Было необычно осознать, что люди, не охваченные благоговением перед знаменитостью, вовсе не спешат исполнять его, Гарри, прихоти. Очевидно, он и не мог бы их озвучить.              Поттер попал именно на тот чарующе-отвратительный этап жизни Чарли, когда у того только начал зарождаться роман. Идиотка Изабелла так ничего и не заметила, сосредоточив всю мощь своей ревности на Гарри. А тот всё ещё не мог решить, стоит ли раскрыть ей глаза, чтобы она наконец обратила внимание на настоящую соперницу. Возможно, Гарри не помешал бы ситуативный союзник, впрочем, он был совершенно не уверен, что даже при таком раскладе иИ (идиотка Изабелла) станет на его сторону.              Гарри был ошеломлён и едва удержал лицо, когда увидел её впервые — почти фотографическую копию юной Беллатрикс, конечно, если убрать с лица умственно-отсталое выражение… И волосы были светлее, скорее тёмно-каштановые с отчётливым красноватым отливом, а не блэковские бескомпромиссно-чёрные. Он тогда ругал себя на чём свет стоит из-за того, что не потрудился изучить этот вопрос как следует. Поверхностная проверка на зачарованной карте показала, что Чарли живёт один, и Гарри было совсем не интересно, что там за дочь от давно распавшегося брака. Уже в Форксе он обнаружил, что Изабеллу не показывает ни стандартное Ревелио, ни все известные ему поисковые заклинания. Она могла стоять прямо перед глазами, а заклинание сообщало о пустоте. Скорее всего, это как-то связано с её мощнейшим окклюментным блоком.              Беллатрикс тоже была весьма талантлива в ментальной магии. И в круциатусе… И в магических дуэлях… На самом деле во многом. Очень скоро Гарри понял, Изабелла лишь несуразная копия. При том, что невероятное сходство лежало на поверхности, пытливый взгляд уловил, насколько это впечатление обманчиво. Трудно сказать наверняка, в чём заключалось фундаментальное отличие. От красоты доазкабановской Беллатрикс, даже всего на колдофото, перехватывало дыхание, ей хотелось простить всё: смерть Сириуса, круциатусы, верность красноглазому уроду… Изабелла же казалась не более чем хорошенькой. Как будто она была не окончена, полуфабрикат… Как прототипный артефакт, выполняющий лишь половину заложенных функций. Младшей Свон словно не хватало каких-то важных фрагментов, и ничто не могло отвлечь от этой пустоты. Аберкромби, тот самый компаньон и гениальный ритуалист, говорил, если у волшебника забрать магию, он или она потеряют значительную часть собственной личности. И чем больше магический потенциал — тем фатальнее потеря. Выключаются целые последовательности генов и хорошо, если им на замену есть другие гены со схожим функционалом. По всему выходило, что Изабелла должна была стать сильной ведьмой. И хорошо, что ментальные блоки относятся к пассивной магии, ритуал не повлиял хотя бы на это.              Гарри не знал, как так случилось, что Чарли назвал дочь почти родовым именем. У Поттера/Паркера язык не повернулся бы называть её Беллой, и осквернить тем память Лестранж. Да, Гарри ненавидел сумасшедшую садистку, но в то же время считал её самой горячей женщиной, когда-либо встречавшейся ему на пути. Хорошо, что иИ не хватало именно тех фрагментов, которые делали Беллатрикс горячей.              И хорошо, что рабочие дневники Беллатрикс и некоторые личные вещи попались ему на глаза в восемнадцать, а не в пятнадцать, когда миссис Уизли пыталась сделать генеральную уборку в Блэк Хаус. Тогда эти вещи, скорее всего, были бы уничтожены. Зато позже записи здорово помогли Поттеру с окклюменцией. А колдофото двадцатилетней Беллы — с дрочкой, когда он думал, что его больше никогда не заинтересует секс. Удивительно, дом сам берёг свои тайны, а как только Гарри понадобилось, охотно открылся новому хозяину.              Окончательной идиоткой Изабелла стала тогда, когда Гарри увидел её парня. По правде сказать, ему было всё равно, съедят ли малолетнюю дурынду, однако Чарли точно такого не заслуживал.              Как раз в ночь накануне ему опять приснился Смерть, снова в личине восставшего, зеленовато-серого мертвеца Седрика, и озвучил наконец свое щедрое предложение: Гарри должен в течение десятилетия служить его телесным проводником в мир живых, а вознаграждение — бессмертие и способность повелевать над неживыми. Поттер чуть не рассмеялся ему в лицо! Снова терпеть в себе ненавистного подселенца, после Волдеморта — ну уж нет! В двадцать пять его не интересовала вечная жизнь. Однако Смерть заметил, что двадцать пять — это удачный возраст, чтобы перестать стареть. Николас Фламель дошёл до этого в шестьдесят с лишним, и его вечность наверняка уступала по качеству. Для Смерти качество тоже было важно: секс, приключения, новые впечатления, способность к познанию, яркие молодые эмоции. Конечно, он делал это ради развлечения, раз в несколько столетий, и возраст носителя имел значение.              А позже в тот день Гарри познакомился с Эдвардом, и вторая часть «гонорара» — повелевать над неживыми — обрела значимость.              Поттер ещё не встречал подобных, знакомый по клубу слизней Сангвини был совершенно другим вампиром: уязвимый на солнечному свету, и его действительно можно было убить осиновым колом… Эта же тварь оказалась почти неистребимой, мифически сильной и быстрой. Гарри не сомневался, что найдет способ убить ублюдка, если озадачится, и ему хотелось испытать Аваду прямо там, в гостиной Чарли, но он всё ещё не придумал, как укрыться от надзора МАКУСА, простенькие бытовые чары не пропускали его амулеты, но Авада — это Авада.              Быстрый сеанс легиллименции рассказал Гарри очень многое. Поразительно. Ведь мысли людей чрезвычайно трудно толковать: это лишь отдельные образы, хаотически смешанные, лишённые контекста. Чтобы выжать что-то из человека легиллименцией, нужно было изначально многое знать о нём, либо вести полноценный допрос. Иначе ты даже не будешь знать, что искать… Мысли же вампира оказались упорядоченными и структурированными, с очень подробной визуальной составляющей. Это действительно было всё равно что заглянуть в книгу. Похоже, Эдди никогда не думал, что телепатия может работать в обе стороны, у него не было даже намёка на защиту.              На поверхности лежал шок и восхищение на грани одержимости — прямо как у среднестатистического Гарриного фаната. Всё о чём он громко и назойливо думал: «Господи, он удивительный, точно как Белла!» Затем мысли плавно съехали на вину и стыд: старомодный пуританин Мэйсон считал неприемлемым влечение к кому-то своего пола. Мелькнуло знакомое от Изабеллы имя — Элис. Кажется, она названная сестра вампира, и тот сразу подтвердил догадку более оформленной мыслью: «Надо спросить Элис, что это значит…» Гарри усилил напор, стал искать целенаправленно и очень скоро узнал, что Элис провидица — и не такая как Трелони, гораздо более одарённая — она делала по несколько десятков более или менее достоверных предсказаний в день. Поттер откопал и остальных. Вампиров было семеро, и трое вдобавок к силе, скорости и неистребимости обладали дополнительными скиллами. Третьим был эмпат, который мог как считывать, так и внушить эмоции.              Допустим, телепатия Эдварда не сделала бы для Гарри погоды, но против видений и эмпатического влияния у него не было средств. Нужны амулеты!              Как только парочка ушла, Гарри позвонил Гермионе. Сам! И наверняка разбудил её, потому что в Лондоне уже было заполночь. Но подруга всё равно очень обрадовалась.              — Вампир? Сияет на солнце и твёрдый как камень? Да, конечно, я знаю! Они не способны проникнуть через барьер в наш мир, и на всех смешанных магловско-магических городках есть такие чары. И на всех волшебных домах, даже на мантиях — это стандартный базовый набор. Поэтому мы не изучаем их в школе…              — Герми, их можно убить?              — Авадой или Адским пламенем — если успеешь. Другого способа нет. Насколько я знаю, МАКУСА не запрещает Аваду против вампиров этого типа. Их специально приравняли к волшебным тварям, хоть они и разумны. Но тебя задержат и проведут допрос с веритасерумом…              — Их семеро.              — Мне это не нравится. Убьёшь одного — остальные будут знать, чего ожидать, а они быстрые.              — Я тоже об этом подумал.              — Гарри, наколдуй Репелло Инимикум на дом и не нарывайся. Пожалуйста!              — Слушаюсь, мамочка.              — Ой, и ещё, трансфигурируй какую-нибудь мантию в маггловское, когда будешь выходить из дома, так они не учуят твой запах.              Если бы только Гарри взял в целиком маггловскую поездку хоть одну чёртову мантию… Можно было попросить Кричера.              — Как твои дела?              — Пока никак…              — Ну вот, я теперь буду переживать. Пожалуйста, заканчивай поскорее и возвращайся.              — Теперь ты уже не возражаешь против конфундуса, многосущного и обливиэйта?              Гермиона промолчала, а Гарри поспешил распрощаться.              Проблема заключалась в том, что он сам не смог бы поступить с Чарли так. Не после того, как им самим манипулировали тысячей и одиним способом. А Чарли… Он был так похож на Сириуса, только глаза другие… Смешно сказать — мамины. То есть, леди Вальбурги Блэк.              Это был тот Сириус, о котором Гарри мечтал, и которым рисовал в воображении, пока не познакомился поближе и не понял, что нафантазированное сильно отличается от реального. Нет, настоящий Сириус тоже был крут, Гарри отдал бы всё свое состояние, лишь бы только он остался жив. Но Чарли… Гарри уже не мог отделаться от мысли, что он был именно тем крёстным, опекуном, отцом, о котором Гарри так горячо мечтал после третьего курса. Рассудительный, решительный, надёжный, и в то же время любящий, эмпатичний. Взрослый. И такой же упрямец, как и Сириус… И такой же весельчак — в правильной компании.              Гарри мог бы поддаться соблазну увидеть в Чарли настоящего Сириуса: инфантильного задорного бунтаря. Однако он уже лет семь как перерос свою склонность делать скоропалительные выводы о людях, или принимать желаемое за действительное. Поттер непростительно ошибся насчёт Снейпа, и эта ошибка долго не давала ему покоя, побуждая каждый раз заглядывать вглубь. По крайней мере, пытаться.              А до того ещё была Чжоу… Гарри увидел её во время матча на третьем курсе. Она играла ловцом за Рэйвенкло, а Гарри очаровали её длинные гладкие, блестящие волосы, так красиво развевающиеся в полёте. Почти сразу он тогда решил, что Чанг, как квиддичистка, должна быть чем-то средним между Алисией и Анджелиной (Кэти Белл Гарри самонедеянно исключил из подборки знакомых девушек квиддичисток, потому что она обижалась по малейшему поводу и болезненно воспринимала чужие успехи): смелая, весёлая, авантюрная, уверенная в себе, немного упрямая, прямолинейная и такая, с которой есть о чём поговорить парню… Гарри мгновенно влюбился в придуманный образ, но потом оказалось, что Чжоу всюду ходит стайкой с другими девушками, всё время плачет, сомневается, боится и любит типично девочковые вещи, вроде сопливых валентинок и кафе Мадам Паддифут, а ещё говорит намёками о важном, и Гарри этих намёков не понимает.              Очень скоро Джинни и сама стала квиддичисткой. И примерила именно тот идеализированный образ девушки. Гарри до сих пор не был уверен, действительно ли она такая, или это была лишь идеально воплощённая стратегия, чтобы покорить Золотого мальчика. Джинни точно была смелая и уверенная в себе, по-хорошему авантюрная, а ещё обладала незаурядным чувством юмора, которое довольно скоро приедалось, потому что Джинни, в основном, остроумно и язвительно насмехалась над окружающими, Поттер мог только догадываться, как она шутит о нём самом за глаза. Что касается прямолинейности — Джинни высказывалась в лоб только относительно желаемых подарков, и это было очень удобно. Но в остальном она была гораздо менее откровенна, чем хотелось бы Гарри. Насчёт поговорить о чём-то интересном им обоим… В последние годы их разговоры сводились к одному: пересказ сплетен о незнакомых или малознакомых для Гарри людях. Сам Поттер только слушал, потому что не знал, что можно на это ответить, и ему было неинтересно, совершенно точно, а ещё немного неловко.              Зря он об этом думает… Джинни идеальная невеста. У неё никогда не болит голова, и она никогда не закатывает сцены ревности, вообще — никаких сцен! Хотя это и противоречит её довольно взрывному характеру — только для Гарри она такая… Джинни никогда не говорит о супружестве и детях, даже не намекает посредством «трогательных» историй о замужних подругах. Все намёки исходят исключительно от Молли. А Джинни не лезет в душу. И готовит чудесно. Гарри и сам любил готовить. Тётя Петуния изрядно его натаскала, но не доверяла ничего действительно сложного и интересного. Как-то так получилось, что взрослый Гарри внутренне стал воспринимать возможность приготовить что-то небанальное почти как привилегию или награду… Тем более, Кричер стряпал ужасно.              Вторые выходные сентября обещали быть солнечными, на этот раз Изабелла не навязывалась и осталась дома, в мыслях Эдварда Гарри увидел, что они планируют снова бездельничать на лесной поляне с цветами, где Эд будет толкать пафосные речи о любви, а дурища Изабелла, открыв рот, чуть не истекая слюной, будет бессмысленно таращиться, как сверкает на солнце её прелесть.              Она вообще в последние дни необъяснимо отлипла от Гарри/Генри. Надо было сразу показать ей голый зад. Поттер не чувствовал дискомфорта по этому поводу, его голые фотки воровали, наверное, сотню раз, а потом сливали в газеты или журналы. И снова он удивился, насколько законы магической Британии равны не для всех: порнография запрещена, но если речь идёт о Мальчике-который-выжил, то можно. Даже в изданиях без возрастных ограничений обходились лишь тем, что наводили на причинное место чадочувствительную милипиздрическую плашку, которая становилось видимой только для несовершеннолетних. Самый первый тираж Ведьмополитена с колдофото спящего голого Гарри допечатывали двенадцать раз. А потом был Ежедневный пророк, Квиддич сегодня, Чароплёт, и даже Зачарованный сад и огород… По меньшей мере, шестикратный тираж для каждого «голого» выпуска. Похоже, жители магической Британии изучили его зад и член гораздо более подробно, чем он сам.              Поттер решил просто забить. Тем более Берку каждый раз удавалось вырулить скандальную ситуацию на то, что Гарри обманули, подставили (что по сути так и было), но он так любит своих фанатов, что вовсе не сердится. Конечно, Берк не забывал стряхивать с газетчиков денежную компенсацию и процент от сверхприбыли, которую принесла эксплуатация «бренда». И они с Гарри надеялись, что однажды, когда ажиотаж пресытится и утихнет, папарацци станет просто невыгодно охотиться за таким контентом. А до того Поттеру оставалось только одно: застенчиво улыбаться и махать. Действительно, если бы он суетился, рвал и метал, это выглядело бы в разы скандальнее и навредило бы прежде всего Гарри. А так Герой сказал, что ничего не произошло — значит, не произошло. Тем более никто из читателей не был оскорблён отвратительным зрелищем. Тело Избранного — произведение искусства, это консенсус и общее место. Примерно так же воспринимали и его бесконечный неизбирательный список любовниц и любовников на один раз. Да, промискуитет — это ужасно, но ведь речь идёт о победителе Сами-знаете-кого, он заслуживает особого отношения… Даже хорошо, если он осчастливит своим вниманием больше поклонников… Берк делал всё что мог, чтобы ради Джинни эту тему не очень муссировали в СМИ, но многое всё-таки просачивалось.              Гарри предполагал, что причина не только в голой натуре, в его амулете тоже — том, который от любовных внушений и всех видов магии подвластия. Он работает в обе стороны и… неведомо как, и вообще не откалиброван по мощности… Это был один из самых первых экспериментов, не слишком удачный, заброшенный на долгие годы. Впрочем, действие любовного зелья Джинни совсем ослабло, и теперь не было смысла отказываться от пассивной защиты, так что через неделю после приезда в Форкс Гарри всё-таки надел амулет. А вскоре ему пришло в голову, что артефакт также влияет на идиотку Изабеллу, приглушает её слепую искусственную одержимость Эдвардом, и ей так же не нравится синдром отмены, как и Гарри когда-то. Поэтому она, может, даже не осознавая причин, стала избегать его компании.              Впервые они с Чарли собирались на рыбалку только вдвоём. Гарри не обманывался: вскоре к ним присоединится Билли Блэк, может, даже с сыном, а днём ​​наведается с обедом Сью Клируотер и задержится часа на три. Чарли, как всегда, будет громко смеяться, позабыв про рыбу. Да и какая рыбалка посреди дня?.. Вечером будет то же самое, потому что Клируотер вернётся с едой ещё раз ближе к темноте. Именно эта весёлая вдова и перепаскудила планы Гарри в хлам…              Он ещё не решил, стоит ли продолжать наблюдать за ней дальше, или просто и без затей украсть волосок для многосущного зелья. Чем дальше он наблюдал, тем сильнее крепло убеждение, что мисс Притчер не справится. Сью двигалась так, как никто на памяти Гарри, разве что её дочь Ли. Это была очень плавная, непринуждённая пластика хищницы. Какой бы приветливой и простодушной ни казалась Сью на первый взгляд. И на первый, и на второй, и на десятый… Чарли знает её всю жизнь, он сразу заметит подлог. Разве что конфундус… И Гарри был почти уверен, что они ещё не переспали. Это был период ухаживания, несмотря на то, что они уже почти вели совместный быт: Чарли дважды в неделю привозил продукты новоиспечённой вдовушке, иногда выполняя только функции курьера, иногда оплачивал все покупки. Помогал с какими-то мужскими обязанностями по хозяйству. Мужских дел в резервации всегда было предостаточно, а сферы услуг такого рода, что в Ла-Пуш на четыреста человек населения, что в Форксе на три тысячи, не было и намека. Сью чинила Чарли одежду и кормила как на убой. Странно, что Изабелла ей не устроила сцену.              Они ещё не переспали, так думал Гарри. Это обычно видно по взглядам, прикосновениям, особому уровню доверия и открытости… И в мыслях самой Сью, которые не были столь загадочны, как у Чарли. И это значит, если шериф переспит с мисс Притчер в личине вдовы Клируотер, то придётся стереть ему память. Конфундус в сочетании с обороткой и обливиэйтом — Гарри всё ещё не был готов… Не тогда, когда это касается Чарли… Лучше бы Чарли вообще никем не увлёкся.              Поттер уже размышлял, не лучше ли будет слабое отворотное зелье, затем секс с привлекательной незнакомкой, а действие отворота пройдет через месяц, и тогда пусть любится со Сью хоть до гробовой доски… А если Клируотер не простит?..              Кто бы знал, как Гарри измучился сомнениями и угрызениями совести. И это он ещё решил, что сам под своим именем заключит фиктивный брак с мисс Притчер к моменту рождения ребёнка. Конечно, в строжайшей тайне, главное, во всех волшебных ведомостях ребёнок будет числиться как законнорождённый. Никто не будет знать, кто отец, кто мать, и кто на ком женился — только то, что будущий Блэк/Свон настоящий законный наследник. Если магический дар проявит себя сразу, то регентом первого порядка формально станет Чарли, а Гарри — регентом второго порядка и сможет немедленно жениться на Джинни, им не придётся ждать три года. Более трёх лет, потому что ещё неизвестно, сколько времени понадобилось бы Гарри на само зачатие, по крайней мере, Чарли точно не бесплоден. Если в идеальных условиях магический дар плода подтвердится во втором триместре беременности, тогда Джинни сможет без спешки планировать свадьбу, у неё будет этот год на подготовку и вожделённая свадьба в двадцать пять.              Всё должно быть хорошо. Никто не пострадает… Но Гарри не мог себя уговорить.              Лучше бы Чарли не был влюблен в Сью…               ***              В это утро, для разнообразия, дорога блестела от росы, а не надоедливого дождя. Конечно, как британец Гарри привык к дождю, однако английский дождь нельзя было даже сравнивать с местными каждодневными ливнями. И где оно бралось аж на целый ливень так часто?..              Солнце ещё не встало, едва загорелся серый рассвет, и даже вездесущая зелень будто утратила краски. Гарри сидел на переднем пассажирском сидении полицейской Импалы, обнимая толстобокий рюкзак. Багажник был забит всякой всячиной: две палатки, спальники, надувная лодка, внушительный чемоданчик со снастями, походные фонарики. На заднем сиденье Чарли утрамбовал раскладные стулья и столик, спиннинги и еду. А два тонких матраса остались у Билли с прошлого раза.              Литтл Ричард по радио с трудом перекрикивал гул печки (в такую ​​рань было ещё прохладно, несмотря на первую половину сентября), а в узенькую щель опущенного стекла веяло свежим влажным сквозняком, окрашенным запахом хвои и… Гарри не разбирался в местной флоре. Изредка в лесу ему попадалось что-то отдалённо похожее на орхидеи, но мелкое и плюгавенькое, и ещё какие-то как ромашки, но не они. На берегу будут люпины и цикорий…              — Хороший денёк, а, Генри? Сегодня будет ясно, клёв будет отличный.              Откровенно говоря, Гарри очень хотелось спать, а в то, что Чарли увлечён предстоящей рыбалкой, совершенно не верилось.              — Да, наверное.              Чарли был в хорошем настроении, но, очевидно, нервничал, будто хотел что-то спросить и не решался. Гарри тоже боялся этого вопроса: как продвигаются его генеалогические изыскания, и каковы дальнейшие планы. А скрытым вторым смыслом — сколько ещё он собирается гостить в Форксе. Не хотелось слишком часто злоупотреблять конфундусом. Чарли спросил другое:              — Генри… Гхм… Как тебе мои усы?              — Шикарные. А почему спрашиваешь? Неужели хочешь сбрить?              — Да вот… Не знаю…              — У индейцев не растут бороды. Наверное, Сью не привыкла, ей колется… Думаю, тебе лучше оставить усы. Это часть тебя.              Бесполезно было надеяться, что дракклова вдова отошьет Чарли только из-за усов…              — Сью ничего такого не говорила, но я подумал…              Ну вот… Она ещё ничего не сказала, а шериф уже поплыл. Хреново. У Гарри мелькнула коварная мыслишка, что Клируотер может не понравиться, если она привыкла к шерифу Свону с усами в течение как минимум десятилетия. Было бы здорово, если бы Чарли побрился, Сью разочаровалась, а первый обиделся, что она не оценила его благородный порыв… Но она может просто оценить благородный порыв — и тогда это будет новый шаг в их отношениях… Как же Гарри устал от недоношенных пакостных планов! Он не решался действовать как нелепый опереточный злодей, подтачивая намёками то одного, то другую. Это было бы слишком очевидно, и очень скоро все стали бы не рады компании Гарри. Надо действовать очень осторожно. Может, наколдовать ей прыщи?.. Или бороду? Нет, борода у женщины индианки будет выглядеть слишком невозможно. Чары обжорства, чтобы через полгода она перестала пролезать в дверь? Слишком долго.              Машина преодолела невидимый магический барьер аккурат за десять ярдов перед указателем, обозначавшим границу резервации, и Гарри словно стало легче дышать. Когда это произошло впервые, он подумал, показалось. Он ещё не видел ничего похожего. Эти чары были сплошь, бескомпромиссно тёмные, однако выполняли функции антиапарационного барьера. Конечно, Гарри не проверял, теперь он мог бы силой проломить даже защиту Хогвартса и не почувствовать сопротивления, а там где есть защитные чары, должны быть и смотрящие… Так что это было лишь обоснованное предположение. А ещё в Гарри назойливо бубнила мысль, что за этим тёмным барьером можно колдовать всё что угодно, и в МАКУСА не узнают…              Проблема заключалась в том, что магические барьеры устанавливают над магическими поселениями, а там живут маги. По крайней мере, значительная часть… Гарри не решался колдовать здесь на расслабоне. Кто знает, что они за волшебники. Нестандартные волшебники с нестандартными защитными чарами… До сих пор Гарри видел здесь только трёх магов и очень много магглов. Это было странно, потому что маги были не лишь бы какие, завалящие: довольно сильные, тёмные. А магглы — будто самые обыкновенные. При том, что все в резервации были друг другу родственники, такого просто не могло быть… Магглорождённый тёмный волшебник — это уже такая невидаль, что единичные случаи просто считали недоизученными. А тут целых трое. Из ларца. Одинаковых с… по габаритам, тоже очень нестандартным.              Гарри и Чарли проехали Ла-Пуш до самого конца и устроились в лесу на северной окраине, где две речки сливались в одну. Несмотря на почти ежедневные дожди, уровень воды в это время года упал, обнажив многочисленные островки и оставив вдоль берегов крошечные ручейки и лужи. Рыбы было завались. Даже такой безрукий рыбак, как Гарри, к обеду наловил немало. Его ненадолго поглотил азарт — действительно, нельзя же всё время напрашиваться и каждый раз сидеть с постной миной, Гарри изо всех сил пытался разжечь в себе искренний энтузиазм — и он даже несколько раз приложил крупных лососей беспалочковым петрификусом, когда боялся, что улов вот-вот уйдёт, а одно кабанище — приманил акцио, пока никто не видел. Способность отводить внимание магглов от чароплетения входила в стандартный защитный амулет, но осторожность точно не будет лишней.              Сью приехала в обед и сразу принялась хлопотать вокруг Чарли. Когда Изабеллы не было рядом, она явно чувствовала себя свободнее, и Гарри почти пожалел, что иИ не поехала. Чарли озарял улыбками всех и вся, много смеялся, как Гарри и предполагал.              — Генри, ты такой элегантный! Не часто у нас здесь встретишь столь эффектного юношу. Правда, Ли? — Сью, как всегда, была сама доброжелательность, почувствовав Гаррино убитое настроение и не поняв причины, она поспешила утешить того, кто по её мнению нуждался в утешении.              — Для юноши он староват, разве нет? — Ли тоже была как всегда. — Этот джемпер от Армани? — чуть ли не впервые она обратилась к Гарри.              — Всего лишь подделка, — соврал Поттер и по-настоящему смутился. Он не сомневался, что Ли рассчитывала именно на такую реакцию.              В основном младшая Клируотер делала вид, будто её не существует, читала книгу в теньке, ни с кем не говорила. Особенно сегодня. Потому что в прошлый раз она немного пособачилась с Изабеллой, но не так, чтобы охладить пыл сладкой парочки. Гарри сомневался, что вражда взрослых детей от первых браков может разрушить отношения. По крайней мере, не скоро, а у него мало времени.              Как бы там ни было, Гарри казалось, что Ли ни за что не сыграет за его команду, пусть и случайно. Она была упряма, язвительна даже в своём молчании и… наблюдательна. Чересчур. Поттер решил, что она не стоит его внимания. А вскоре снова забыл о её существовании…              — Зачем тебе волос моей мамы?              Ли схватила Гарри за предплечье. Крепко схватила. Поттер дёрнул руку. Дёрнул сильнее… И приказал себе успокоиться. Он не должен выглядеть истеричным или грубым.              — Убери руки, пожалуйста. — Ли только презрительно прищурилась, и как она так подкралась, что Гарри и не заметил? — Тебе не говорили родители, что хватать малознакомых людей за разные места невежливо?              — Я не всегда делаю то, что мне говорят.              Запястье, куда сместился захват, пока Поттер пытался вырваться, жгло адским пламенем. Гарри пытался вдохнуть, и не получалось. Кажется, легкие и так были переполнены, в груди пульсировало давление, в висках стучали молоточки, и несмотря на это, воздуха не хватало, будто это был чистый инертный газ, лишённый кислорода. У Гарри закружилась голова, к горлу подступила тошнота, и он панически боялся не сдержать дрожь, выказав тем себя. Он потянул руку назад. Плавно, но упрямо, с силой преодолевая сопротивление Клируотер. Она не отцепилась. Чем дальше Гарри отводил руку за спину, тем ближе Ли придвигалась вслед. Когда она упёрлась коленом в стул между его ног, а Поттеров нос едва не касался её груди, он осознал, что так только хуже. И Гарри никак не мог заставить себя воспринимать чёртову мучительницу как собственноручно выбранный сексуальный объект, не мог хотя бы так унять свою фобию.              В какой-то момент его мозг просто отключился, не выдержав напряжения, и функцию принятия решений взяла на себя поттеровская интуиция пополам с безбашенностью. Свободной рукой Гарри схватил Ли за задницу, филигранно точно за долю секунды пробравшись под короткие широкие шорты чуть ли не всей ладонью, порывисто огладив сочную половинку круговым движением и добравшись до внутренней стороны бедра в одно мгновение, приятно умостился средним пальцем в короткую горячую ягодичную складочку и, стремительно пройдя её до конца, почти коснулся самого сокровенного.