Магия между нами. Часть 6. Зуд.

«Тикают часики, но не для меня. Тонкие пальчики ...»

      Короткий стук.       – Войдите, – тихий, но чёткий голос раздался из-за двери комнаты постоялого двора.       Адриан полулежал на узкой кровати, но тут же соскочил.       – Пришла попрощаться… Ворон предоставил портал, поэтому, пока ты будешь добираться до Венеции, мы некоторое время не увидимся… Хотя, зная тебя, не такое уж и долгое время. Очевидно, у тебя в запасе есть какой-то фокус.       Растерянность, которая была на лице мужчины с моего прихода, сменилась мягкой усмешкой:       – Очень рад тебя видеть.       Он всё ещё стоял у кровати, будто не решаясь подойти. Я поджала губы, не находя, что на это ответить. Адриан сделал пару шагов навстречу:       – Ещё ничего не знаю наверняка, но постараюсь, как смогу, сократить нашу разлуку.       Я кивнула. Вокруг витала странная атмосфера. Словно он боялся меня, но при этом между нами было непривычное напряжение. Или притяжение?..       – Слегка опрометчиво – приходить на постоялый двор к мужчине одной.       – Следовало прихватить верховного ведьмака? – ухмыльнулась я и притворно вздохнула. – И снова ты о приличиях!..       – Это мой долг. Беречь твою репутацию и честь, – он говорил с абсолютной серьёзностью.       Меня кольнуло непонятное чувство досады.       – Не думаю, что должна волноваться, какие сплетни обо мне пойдут в городе, который я сегодня покидаю. Если кто-то и решит, что я встречаюсь здесь со своим возлюбленным, то, по сути, так и есть.       Адриан замер и свёл брови. Его рука потянулась к вороту рубашки, в котором была видна цепочка мелких красных пятен, и слегка потёрла следы.       – Клопы?       – Да, меня ночью покусали… – растерянно начал он, но потом вдруг резко взглянул мне прямо в глаза и покраснел. Тут же, запустив пальцы в кудри, он отвернулся и отошёл к столу:       – Ты голодна? У меня где-то оставались пышки, возьми, перекусишь…       – Адриан, в чём дело?       – М? – он вскинул голову каким-то судорожным движением.       – Что происходит? – я подошла и взяла его за руки. Обычно тёплые ладони были ледяными. – Ты заболел?       – Нет, – он шумно выдохнул. – Нет, не заболел, – тут поэт как-то обречённо скривил уголок рта и посмотрел на меня. Мягким печальным взглядом, от которого защемило сердце. Как будто знал что-то плохое и решил принять эту горькую пилюлю: – Только, – поцелуй моей правой руки, – пожалуйста, – поцелуй левой, – не говори больше таких слов, если не имеешь их в виду. На данном этапе это становится жестоким.       – Каких слов? – не понимала я.       – О возлюбленном.       – Но я имею их в виду, – зачем-то, словно в подтверждение, я кивнула на этой фразе. – Мне казалось, это ясно как белый день, – мужчина недоверчиво смотрел на меня. – Я люблю тебя, Адриан, – я пожала плечами, точно любить его было так же естественно, как дышать. А может, и было. Разум пронзило осознание. Мой поэт только приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, как я прошептала, глядя на наши руки: – Разве можно тебя не любить?       Признание вырвалось так скоро, будто обгоняя понимание. Ещё вчера я боялась произнести вслух то, что переполняло. Хотя, думалось, ещё немного и сдерживать этот порыв будет невозможно. Так и произошло? Волна накрыла меня в обход мыслей? Почему тогда это далось так буднично и просто, как любая другая фраза?       Адриан так и стоял, напряжённо наблюдая за моим лицом. Гадал, шутила ли? Понимала ли, что со мной происходит? Нет, не понимала. Когда дело касалось его, всё было не так: я грустила, получив приглашение на ужин, и недоумевала, признавшись в любви. Пытаясь разобраться, я ещё раз повторила, хмурясь и упрямо глядя на руки:       – Я люблю тебя, – что я ощущала? Правда ли это? Да, абсолютная правда. Я подняла голову, вгляделась в серо-зелёные глаза поэта: – Люблю… – мы застыли в растерянности и непонимании. – Почему это так легко?       Пару мгновений мужчина смотрел на меня, а после его лицо моментально расслабилось, и он издал сдавленный смешок, потом другой и скоро стоял передо мной, сияя такой радостной улыбкой, в которой читалось облегчение, что я испугалась за его рассудок:       – Что?       Адриан положил руки мне на плечи, прижал лоб к моему и, улыбаясь, сказал:       – Я тебе верю, – смутное ощущение, что в этой фразе больше смысла, чем я могла сейчас уловить. – Это и правда легко. Я тоже тебя люблю.       Невесомое касание губ, и тут мужчина опять потёр укусы на груди, а после завёл руку назад.       – Дай сниму зуд! – я отстранилась и отогнула ворот.       – Ерунда… – начал было возражать мой поэт, но я уже приложила ладонь к ранкам.       – Это была бы ерунда, если б не отвлекала тебя от поцелуя, так что будь добр…       Адриан мягко усмехнулся и встал, опустив расслабленные руки. Я старалась сосредоточиться на магии, благо воздействие требовалось небольшое, но мысли постоянно увязали: я чувствовала внимательный взгляд, и мне было интересно, как любимый воспринимает меня сейчас, в процессе лечения, с горящими в буквальном смысле глазами. С нитями, расходящимися прожилками капилляров. Поэтому я сама загнала себя в двойную ловушку – боялась поднять к нему лицо и с запретной сладостью обрекала себя на внимательное созерцание его груди.       Я отняла ладонь, встретилась с мужчиной глазами. Он ласково проговорил:       – Ты очень красива в деле.       – Ты говорил, что я всегда красива, – упрекнула я.       – Не вижу противоречий, – Адриан осторожно провёл рукой по моим собранным волосам. – Но сейчас ты напоминала божество.       – Ангела повысили? – усмехнулась я.       Поэт тихо засмеялся, качая головой:       – Невозможна.       – Где ещё зудит?       Мужчина изменился в лице и нервно облизнул сухие губы:       – Достаточно лечения, Раймонда.       – Но я видела, как тебя беспокоила спина! Повернись.       – Подожди, – он накрыл мои ладони своими. – Всё сейчас может казаться забавным, но ты не вполне отдаёшь отчёт…       – Забавным? Я всего лишь хочу тебе помочь, – это была ложь. Я уже чувствовала это дурманящее желание касаться его тела, и постоянное одёргивание в сторону соблюдений правил меня (меня!) раздражало. Неужели нельзя забыть об этих условностях и позволить себе то, что хочется. Мы оба хотим близости. Нам обоим она нужна. Мы любим друг друга. Так почему я должна осаживать себя и вечно оглядываться на мораль. Разве это аморально – любить?       – Поверь, – Адриан говорил проникновенно и доходчиво, явно стараясь мне что–то объяснить. Жаль, что его усилия заведомо были обречены на провал, – я понимаю твои эмоции. Эта жажда для тебя внове, тебе хочется познавать чувственное всё дальше и дальше. Я тоже ощущаю это. Я тоже борюсь с этим. Но сейчас мы не можем заходить слишком далеко. Мы играем с огнём.       – Интересные рассуждения от сердцееда. Вряд ли с остальными дамами ты был так щепетилен.       Мужчина с видимым разочарованием потёр лоб:       – Не сравнивай, пожалуйста.       – Почему же? В чём разница?       – В тебе, – сейчас мой поэт был похож на итальянца больше чем когда-либо. Экспрессивность начала прорываться сквозь его самообладание. – И во мне. В нас обоих. Это не «соблазнение». Не «сердцеедство». Это – любовь, которую я хотел бы пронести через годы. Не в моей привычке опорочить честь, причинить вред, причинить боль и привязать к себе. Я не лишаю даму выбора, помнишь? Пока ты вольна уйти от меня в любой момент. И я не испорчу тебе жизнь.       Я коснулась его щеки со смесью удивления и жалости:       – Почему? – Адриан продолжал смотреть на меня. – Почему ты думаешь, что я не хочу к тебе привязываться?       Он отвёл глаза:       – Это должно быть обдуманным решением. С моим образом жизни несколько неразумно предлагать любимой…       – Что если я уже к тебе привязалась? – мужчина вновь встретился со мной взглядом. – Что если я не хочу никуда уходить и хочу разделить с тобой этот твой образ жизни? – в глазах Адриана было горькое сомнение. И я знала, что сомневается он не в моей готовности, а в том, что может это допустить. Со своим клятым джентльменством. Я глубоко вздохнула: – Мне пора идти, – его пальцы слегка сжали мои, как будто тело не хотело меня отпускать. – Позволишь помочь?       После нескольких мгновений раздумья поэт медленно развернулся и нехотя высвободил край рубашки из-под брюк, открывая моему взору красные полосы расчёсанных укусов на спине.       – И вообще, – положив руку на пятна, пробормотала я, чтобы разрядить обстановку, – не думал, что ты слишком высокого о себе мнения? Разве против тебя так трудно устоять?       Адриан повернул голову вполоборота и грустно усмехнулся, подхватывая игру:       – Разве нет?       Не ответив, я сосредоточилась на процессе, и он отвернулся обратно.       Я могла лечить и через рубашку. Могла и не касаться его. Не знаю, догадывался ли он, но стыда от этой уловки я не чувствовала. Мрачно ухмыльнулась: обманом соблазняю мужчину. Ну настоящая ведьма. В средневековье за одно это и отправили бы на костёр… Я подняла глаза на вихрастый затылок поэта – как он говорил? Божество, ангел… Даже когда называл ведьмочкой, ни разу не обвинял в том, что я его околдовала. Не обвинял ни в чём. Не обижал предрассудками. А теперь боится мне навредить… Меня захлестнул прилив нежности и грусти от скорого расставания. Я обняла его. Почти так, как хотела когда-то: обхватив под рубашкой горячее тело, прижавшись к спине щекой.       Адриан вздрогнул и, поглаживая, накрыл мои руки своими. Я тоже по инерции погладила его голую кожу в ответ, пока не поняла, что делаю. Мурашки пробежали по спине. Ладони наверняка вспотели, и я гадала, почувствовал ли он мою заминку. Понял ли, что то, что начиналось, как утешение и нежность, перешло в робкую ласку? Позволит ли?       Одна рука опустилась чуть ниже, пока я не почувствовала впадинку пупка, пальцы второй прошлись по рёбрам и остановились на груди. Дышать стало тяжелее, я потёрлась о спину лбом и, подчиняясь порыву, прижалась губами к рубашке в медленном поцелуе. Мужчина инстинктивно прогнулся. Словно это было сигналом, я крепче сжала его в своих объятиях, ухитряясь водить по его телу кончиками влажных пальцев.       Адриан хрипло пробормотал:       – Кому мне сейчас молиться? – я оторвала голову от его спины, вслушиваясь. – Чтобы устоять от искушения…       Упоительное чувство своей власти над любимым ударило в голову. Божество, сказал он?.. Прильнув к его плечу, я чётко прошептала:       – Я не приму твои молитвы.       После медленно развернула. Левая рука высвободилась из-под рубашки и легла на его шею. Правая остановилась где-то на рёбрах. Я слышала его участившееся дыхание, взглянула в потемневшие, подёрнутые поволокой глаза… Никогда он ещё не смотрел на меня так. Было в этом что-то животное.       Мы долго всматривались друг в друга, и мне показалось, что он прочёл меня. И словно не сдался, но принял вызов. Допустил послабление нашим приличиям и условностям одной своей лёгкой ухмылкой, от которой бросило в озноб.       Я не могла больше ждать. Жадными губами я припала к его шее. Послышался судорожный стон. Он обхватил меня, а я крепче сжала пальцы, будто наклоняя к себе ветвь с запретным плодом. Биение жилки под левой ладонью, биение сердца под правой. Я почувствовала дрожь в руках то ли от напряжения, то ли от предвкушения. Мои губы опускались ниже – изгиб шеи, ключица, грудь… Всё то, что открыл мне распахнутый ворот рубашки. Золотистая кожа казалась пропитанной солнцем. Пальцы скользнули по груди, отчего Адриан прерывисто вздохнул. Видимо, тут его самообладание вернулось, потому что он приподнял мой подбородок, отстраняя меня от своего тела, но сразу же в утешение вовлёк меня в жаркий глубокий поцелуй. Никаких нежных неспешных касаний губ вначале – его рот вмиг накрыл мой, от смелых ласк языка обносило голову. Любимый обхватил моё лицо ладонями, будто боясь не сдержаться и запустить руку в мои волосы, испортив причёску, или расстегнуть пару пуговиц на моём воротничке. Пытался всё контролировать. Лицо и руки – вот что оставалось незащищённым от его ласк, и он пользовался этой возможностью.       Отстранившись, Адриан провёл большим пальцем по моим приоткрытым губам, сосредоточенно пробежал глазами по лицу, оценивая, что ещё может себе позволить, приподнял мою голову и поцеловал подбородок. От тугого воротничка дорожного костюма до линии подбородка было лишь несколько сантиметров голой шеи. Поэт медленно прошёл их все, ведя влажные поцелуи до мочки уха. Мои пальцы запутались в его кудрях, прижимая его к себе. Рваное дыхание почти саднило горло. Он покрыл нежными губами мочку, а потом я почувствовала мягкое движение языка по кромке уха. Я вздрогнула, и Адриан отскочил, прижав пальцы к языку.       – Что... – начала я, но потом мой взгляд упал на светящиеся руки. Вышла из-под контроля... Слишком сильная была эмоция. – Больно?       – Нет, – с нервным смешком ответил мужчина. – Просто неожиданно, – он медленно шагнул вперёд и бережно обнял меня – всплеск магии закончился так же быстро, как и начался. – Вовремя мы остановились. Я уже начал забываться.       – Я думала, ты всегда за всем следишь, - в остатках неги я подняла к нему лицо. Досада от столь резко закончившейся ласки смешивалась с робкой надеждой на продолжение, но нежность в глазах Адриана дала мне понять, что он уже взял свою страсть под контроль.       – Ну ты же уверяла, что против меня легко устоять. Расслабился.       – Так и знала, что ты мне это припомнишь! – я обвила его шею. Пару минут мы молчали, не решаясь отпустить друг друга, но время неумолимо текло. Мне пришлось сказать горькое "Проводишь?"       – Конечно. ***       – Приезжай поскорей!       – Обещаю. А ты будь осторожна, – Адриан погладил пальцем моё запястье, потом склонился к моим рукам и прижался губами к внутренним сторонам ладоней. Для прохожих это прощание могло выглядеть даже целомудренным. – Храни мои поцелуи, – отпустил он меня. Я вошла в ворота.       «Храни мои поцелуи». Как будто у меня не горело от них всё лицо.