По ее следам

      Мадара поднял голову от свитка, который читал, и инстинктивно посмотрел в направлении раздражителя, хотя это было бессмысленно — взгляд уперся прямо в стену в его доме, построенном в новой деревне — Конохе. Выходя из комнаты, Мадара проклинал квартал Учиха за его огромную территорию и высокий забор: не пристало главе благородного клана перепрыгивать через него ни с того ни с сего.       Быстрым шагом Мадара миновал коридор. Хаширама потратил чакру на эти здания — сколько комнат обязательно иметь в доме? Из-за подобной планировки они могут оказаться в невыгодном положении во время нападения, подумал он, открывая дверь. Нет. Теперь они были частью деревни. Любая приближающаяся атака в первую очередь должна была прорваться сквозь стену и систему охраны. Пока она достигнет жилой части, сигнал тревоги будет звучать уже достаточно долго, и те секунды, которые в годы разрозненности кланов имели огромное значение, сейчас были не важны.       Времена изменились.       Теперь они были частью чего-то большего.       Тем не менее, эта сигнатура чакры заставила инстинкт Мадары насторожиться. Она настолько отличалась от всех знакомых ему, от всех чакр, к которым его мозг привык так сильно, что научился игнорировать. Сравнивать ее с сигналом было бы неправильно, сигналы — это огненные чакры Учиха и мощные жизненные Сенджу. Эта же сигнатура была… замысловатой, Мадара не смог подобрать лучшую формулировку. И сложной. Слабой, почти прозрачной. И чужой, определенной чужой.       Мадара обогнул стену квартала Учиха. Незваный гость направился к центру деревни, туда, где скопление других сигнатур чакры было наиболее плотным. Мадара закрыл глаза и просканировал периметр — были ли еще такие же странные? Нет, с облегчением заключил он, только эта точка.       Но незнакомец не пытался ее скрыть. Или, может быть, все-таки пытался? Что, если это и был его уровень подавления? Тревога не прозвучала, поэтому ничто не указывало на грубое вторжение, но вполне возможно, что это только начало.       Чужая сигнатура двигалась по улице в умеренном темпе, время от времени останавливаясь и переходя с одной стороны рынка на другую. Сегодня был базарный день, и между прилавками и толпой гражданских лиц и женщин из кланов шиноби Мадара не мог разглядеть человека, за которым гнался.       Его инстинкт снова побуждал его напасть в открытую, растолкать людей и встретиться лицом к лицу с незваным гостем. Старые привычки умирают так тяжело… Теперь он был главной фигурой в деревне, одним из двух лидеров-основателей. Головы поворачивались ему вслед даже сейчас, когда он проходил между рядами, за его спиной раздавался приглушенный шепот. Ему не стоило поднимать шум.       Но его безмерно раздражало, что он, глава клана Учиха, был единственным, кто заметил вторжение. Куда смотрели охранники? Он что, сам должен со всем справляться? Но, честно говоря, среди такого количества людей, в том числе и незнакомых, собравшихся в одном месте, ни один охранник бы не понял, кто местный, а кто нет. Клан Сарутоби переехал сюда всего неделю назад. Наблюдался постоянный приток мирных жителей из близлежащих общин. Те, у кого не было своих рисовых полей — арендаторы, младшие сыновья семей — все устремлялись в растущую деревню в надежде на лучшую жизнь. И на безопасность. Защищенность от случайного набега того или иного клана ниндзя.       И незваный гость хорошо играл свою роль — он двигался не быстро, он не использовал свою чакру. Какова была его цель? Хотел ли он добраться до центра деревни и организовать атаку там? Или это была только разведка? Проверка их мер безопасности? Сбор информации об их силах? Если последнее, то Мадара пожелал ему удачи. Их силы перманентно менялись, и даже сам Мадара понятия не имел, какими они будут на следующий день. Переговоры с Инузука зашли в щекотливый тупик, письма клану Хомура были отправлены только вчера. Абураме согласились неделю назад, но затем, три дня спустя, прошел слух, что к ним обратилась недавно сформированная Ива, и теперь они тянули время и проверяли, смогут ли они получить лучшие условия в Стране Камня. Посланник Абураме яростно опроверг эти россказни, но где же скрывалась правда, никто не знал.       Мадара передвигался через толпу, пытаясь определить присутствие чужака. Чакру было очень трудно обнаружить, зря он обвинял охранников — она была похожа на кружевную ткань, полупрозрачную, не совсем плотную. Как будто сотканную.       Он добрался до другого конца рынка. Никаких признаков пришлого ниндзя. Мадара закрыл глаза — чакра была здесь, прямо рядом с ним, слева от него. Он развернулся. На узкой улочке, ведущей от рынка, только что за углом исчезло бледно-зеленое кимоно. Куноичи?       Сигнатура увеличила скорость. Начала бежать? Заметила ли она, что за ней следят? Пройдя еще несколько поворотов и узких улочек, Мадара понял, что обошел рынок по кругу, вернувшись в исходную точку. Ориентироваться в лабиринте было тяжело — он чувствовал только направление чакры, но ему не хватало знаний о расположении улиц. Как неловко, ведь предполагалось, что это его родная территория, но Хаши построил этот район только на прошлой неделе, и, конечно, идиот не догадался выбрать прямоугольную схему. Нет. Это должен был быть долбаный лабиринт. «Органический», как назвал его идиот Сенджу. «Как будто он сам по себе вырос». Это был один из немногих случаев, когда и он, и Тобирама отреагировали одинаково — одновременно выпучили глаза. Хаширама даже не заметил.       Так что теперь, если он все еще пытался вести себя сдержанно, ему приходилось лавировать в лабиринте. Мерцание чакры чувствовалось где-то рядом, но сама девушка все еще была вне поля зрения.       Наконец, она остановилась. Мадара медленно приблизился к чьему-то дому и выглянул из-за угла. У стены квартала Учиха, около песочницы, девушка в зеленом кимоно стояла на коленях рядом с маленьким, где-то лет пяти, мальчиком из клана Мадары. Малявка весело улыбался ей и держал обеими руками небольшой сверток. Что она ему дала?! Взрывчатку? Мадара оглядел окрестности — всего лишь пара детей, ковыряющих палками песок. Никого важного. И сверток не походил на взрывчатку. Девушка опустила голову и, должно быть, что-то спросила у ребенка, потому что он задумался, а затем начал взволнованно, как это обычно делают дети, отвечать.       Мадара шагнул к ним.       Он не видел лица девушки, она стояла к нему спиной. Но по тому, как напряглись ее плечи, он понял, что она заметила его. Одним быстрым движением она переместилась за спину мальчика, скрестив руки у него на груди.       Умно. Так он не может прогнать ее огненным шаром.       Мгновение они смотрели друг на друга. Ее глаза насыщенного зеленого цвета сверкали решимостью. Девушка вцепилась в одежду мальчика — она отдавала себе отчет, что этот хлипкий живой щит был единственным, что защищало ее от его нападения. Затем, не спуская глаз с Мадары, она ухмыльнулась.       Вскоре ее глаза расширились, словно от страха, ей удалось ненадолго смутить Мадару своими столь противоречивыми реакциями. Он был так сосредоточен на ее лице, что слишком поздно заметил движение руки — девушка сложила сложную, неизвестную ему печать. Нападение?       Нет. Просто побег. Девушка исчезла в клубах дыма. Мадара сдержал ругательство. Он приблизился к ребенку, попутно сканируя окрестности.       Как он и думал — она переместилась недалеко — ее чакра появилась всего в квартале от него. Ему надоело играть в осторожность. Мадара вырвал сверток из рук мальчика и запрыгнул на крышу. Он доберется до этой девушки.       Но когда он преодолел уже полпути, произошел еще один всплеск чакры, и ее сигнатура растворилась. Мадара резко остановился и сосредоточился. Он не мог ощутить ее присутствия. Судя по всему, с помощью этой странной особенности чакры — прозрачности — девушка оказалась вне досягаемости сенсорных способностей Мадары. Невероятно.       Кипя от злости, Мадара развернулся и направился к детским игровым площадкам рядом со стеной квартала. Мальчик обнаружился на том же месте, копался палкой в песке с удрученным выражением лица. Когда он увидел Мадару, то надулся еще больше. Вероятно, сопляк до сих пор злился из-за того, что Мадара лишил его подарка. Трудно было представить, что он сам, наверное, тоже когда-то был таким же наивным и простодушным.       Мадара присел на корточки рядом с ребенком. Ему следовало использовать все свое остроумие, чтобы вести себя ласково и поговорить с сопляком.       — Как тебя зовут? — начал Мадара. Слишком грубо, ребенок испугается. — Малыш, — добавил он после минутной паузы, чтобы сгладить впечатление.       Мальчик уставился на свои грязные ноги и пробормотал что-то невнятное.       — Что ты сказал? Я тебя не расслышал.       — Кагами, — прошептал тот, втянув голову в плечи. Болтовня с детьми не была сильной стороной Мадары… он вздохнул и сел на песок рядом с мальчиком. Сопляк посмотрел на него с тревогой.       — Итак, Кагами, — попытался Мадара еще раз, — можешь пояснить мне, что сделала эта девушка?       — Ничего, — тихо буркнул он. — Ничего плохого… Она милая, а ты ее испугал!       — Если она сбежала при виде меня, это означает только то, что ей было что скрывать, ты так не думаешь? А теперь я хочу, чтобы ты подробно рассказал мне, что она делала и о чем вы говорили.       Кагами насупился.       — Она милая. А ты нет! Ты отобрал у меня моти!       — Моти? — заморгал Мадара и достал из кармана маленький сверток. Белая бумага с печатью торговца вагаси, одного из первых ремесленников в их деревне. Он был родом из столицы, но посчитал, что более выгодно продавать продукты простым людям, нежели знати. Мадара развернул сверток. Действительно, моти. Судя по виду, моти сакура. Кагами потянулся к сладостям, но Мадара оказался проворнее: убрал их подальше.       — Эй, это мое! Она дала их мне! — запротестовал Кагами.       Мальчишка явно не понимал, что разговаривает с главой клана. Но, может быть, это и к лучшему.       — Ты получил еду от незнакомца и планировал съесть ее? Вот так просто? — спросил Мадара. Сопляк с вызовом уставился на него. — Ты не думал, что она может быть отравлена? Разве так поступают шиноби?       Кагами нахмурил брови.       — Но девушка была такой милой…       Мадара подавил желание закатить глаза. Ну что за доверчивость. Как будто сейчас перед ним дурак Хаширама… Если новое поколение Учиха было таким, то они, несомненно, прекрасно впишутся в деревню. В любом случае, у них не было никаких шансов выжить самостоятельно.       — Запомни: шиноби всегда должен быть бдительным. Эта девушка только что встретила тебя, верно? Зачем ей давать моти первому попавшемуся ребенку?       Кагами скорчил кислую гримасу. Может, в конце концов, не такой уж безнадежный случай.       — Она шиноби? Поэтому она исчезла?       — Это была техника мерцания тела. Но довольно неуклюже выполненная. Можно было бы сделать это намного быстрее. — Мадара увидел проблеск интереса в глазах мальчика. — Может быть, я научу тебя этой технике, если ты, наконец, начнешь отвечать на мои вопросы. — Он заметил, что Кагами обдумывает предложение. — Ладно. Давай с самого начала. Она подошла к тебе, что она сделала потом?       — Она спросила мое имя и мой клан.       — И ты сказал ей?       — Конечно! Клан Учиха самый сильный!       Боги даровали ему терпение, чтобы он не взорвался… Многовековое правило не раскрывать свою личность незнакомцам было забыто напрочь.       — И что потом?       — Потом она спросила, нравится ли мне в деревне, и я сказал ей, что очень нравится, потому что здесь много детей, и с ними можно поиграть.       — Ммм… славно… А дальше?       — А дальше она спросила, нравится ли моим родителям жить в деревне.       — И что ты ответил?       — Что моя мама счастлива, что здесь есть рынок. И что папа больше времени бывает дома. А потом она угостила меня моти, а потом появился ты и все испортил! Я хочу свои моти обратно!       — В последний раз повторяю: нельзя, они могут быть отравлены.       Кагами заплакал.       — Нет, это неправда! Неправда!       Мадара почувствовал, что его терпение просто лопнуло. Он встал и направился на рынок. Сначала — в магазин вагаси.       Продавец запомнил незваную гостью — и подтвердил это с мечтательным выражением лица, за что получил тычок локтем в бок от жены. Та девушка спрашивала о наличии риса моти и риса в целом, особенно в преддверии нового урожая. И о ценах. И как продвигалась торговля. Она заплатила наличными.       Еще более сбитый с толку, Мадара покинул магазин.       Оказалось, что она также поговорила со старушкой, управляющей рыбным киоском, о днях доставки свежей рыбы. И ценах. И с продавцом одежды о причинах его переезда в Коноху.       Оказалось, что моти не были отравлены, Мадара убедился в этом, когда насильно скармливал их собаке и кошке.       И он пребывал в полном неведении относительно мотивов девушки. И ее личности.       Мадара ни с кем не поделился приключившейся историей, в основном потому, что ему не позволяла гордость. Позже он сошелся на том, что сказал себе, что прошло несколько дней, след все равно простыл. Но он продолжал периодически думать об этой раздражающей встрече. Он также был почти уверен, что девушка не использовала хенге — цветовая гамма была настолько причудливой, что во время каждой прогулки Мадара высматривал сочетание розового и зеленого. И сигнатуру ее чакры, еще более уникальную — не совсем как у ниндзя, но в некотором роде развитую. Эта девушка стала для него одной большой загадкой.       

***

      Пока несколько недель спустя, возвращаясь из столицы Страны Огня, Мадара не заметил проблеск знакомой чакры. Он приказал своему отряду остановиться и проверил местность с помощью сенсорики. Сигнатура действительно присутствовала — слабая и далекая, и отличалась от сигнатуры той девушки, но была такой же сотканной, рассеянной.       Мадара отослал отряд и остался на разведку. Он без проблем выследил человека с обнаруженной им чакрой и прокрался за ним в маленькое, спрятанное глубоко в лесу поселение. Поселение, не охраняемое ни барьерными печатями, ни защитными стенами. На первый взгляд, бедная мирная деревня. Но все жители обладали этим странным типом чакры.       Он наспех соорудил лагерь в кроне самого большого дерева, которое смог найти по периметру, установил барьерные печати по всему стволу и на ветвях, создав фактически клетку для сна, призвал ястреба (хотя, если откровенно, сова была бы гораздо полезнее) и ухитрился урвать пару часов неглубокого сна, прежде чем восходящее солнце разбудило его.       На следующий день он обратил внимание на окрестности поселения. Под деревьями были посажены зерновые культуры — в полутени, что поначалу удивило, но со второй попытки стало понятным, если учесть, насколько близко к Стране Ветра лежала эта местность. Жители деревни работали на полях в течение дня, передвигаясь группами по четыре-шесть человек. Около полудня он заметил девушку. Она несла корзину с собранными фруктами к зданию побольше, по-видимому, общему складу. Ничто в ее поведении не указывало на то, что она куноичи, но Мадара был уверен — это была та же самая девушка. Он запомнил бы ее даже без Шарингана.       Конечно, он мог бы ворваться, напасть на деревенских и потребовать ответов. И помучить пару заложников на случай, если кому-то захочется поиграть в героя. Но почему-то… он этого не хотел. Мадара пришел к выводу, что вся эта история с основанием деревни оказывала на него странное воздействие. Должно быть, это Хаширама так повлиял на него.       Итак, он провел еще две ночи на дереве — сплошные неудобства, — пока на третий день он не увидел девушку, идущую в лес. Одну.       Когда он схватил ее сзади, заглушая ее крик рукой, он почувствовал странную дозу удовлетворения. Он быстро связал ей руки за спиной, заткнул рот полоской ткани, оторванной от ее собственного рукава, и переместил их глубже в лес. Элементарное дзюцу, создающее звуконепроницаемость, всполохнулось между деревьями, девушка была привязана к стволу куском веревки, Мадара приготовился допрашивать.       Она метнула в него свирепый взгляд, когда он вынул кляп.       — Итак, — непринужденно произнес Мадара, сидя скрестив ноги на земле перед ней, — думаю, мне нет смысла перечислять все, что я могу с тобой сделать. Уверен, у тебя хватает и своего воображения. — Девушка неохотно кивнула. — Тогда я предлагаю тебе начать говорить без дальнейших церемоний. Давай перейдем прямо к делу. Что привело тебя в Коноху?       Она разинула рот.       — Что?       — Ты не поняла вопрос? Для чего ты шпионила в моей деревне?       Девушка заморгала.       — Я не… шпионила…       — Тогда что же ты делала?       — Ты пришел за мной, потому что думал, что я представляю угрозу?! — Недоверие в голосе девушки звучало слишком искренне. И Мадару немного раздражало, что она, похоже, не особенно боялась его.       — Я думаю, пришло время тебе ответить на мои вопросы, а не задавать свои.       Девушка наклонила голову.       — Значит, этого ты хочешь от меня? Ответов? Ты очень любезный похититель.       Настал черед Мадары недоверчиво уставиться. Он никогда не встречал такой дерзкой женщины.       — Ответ очень прост — мои люди рассматривают возможность присоединения к одной из недавно образованных деревень. И мы хотели узнать, как там живется. Будет ли переезд хорошим решением для нас. Вот и все.       — Кланы шиноби ведут переговоры открыто, в противном случае это акт враждебности.       — Но мы не ниндзя!       — Чушь собачья. Ты использовала дзюцу. У тебя развитая система чакры, как и у других в твоей деревне. Если ты планировала солгать, делай это убедительнее.       — Мы ничего такого не хотели!       — Проникновение в деревню ниндзя — это объявление войны.       Девушка побледнела.       — Мы не имели в виду никакой враждебности! Ты должен мне поверить! Мы просто ищем хорошее место для жизни! Ты должен понять! — Она оттолкнулась от дерева, как будто пытаясь приблизиться к Мадаре. — Мы уже провели разведку в Скрытом Песке! Нам надо узнать немного больше, прежде чем покинуть свою землю! Ты должен мне поверить!       — Скрытый Песок? И они тебя не поймали?       — Нет…       — Приятно слышать, — пробормотал Мадара сам себе. — У человека, который наведывался в Песок, были те же способности, что и у тебя?       — Какие способности?       — Твое ниндзюцу.       — Ниндзюцу?       — Ты дура? Или нарочно пытаешься меня разозлить?       Девушка снова побледнела.       — Нет! Конечно нет! Я не использовала никакого дзюцу!       — Мерцание тела. Чем не дзюцу?       — Дзюцу предназначены для войны! Все эти извергающие огонь и воду драконы и ветер, который пронзает плоть! Все те ужасные вещи, которые вы творите! Искусство — это другое!       — Извергающие огонь и воду драконы — это ниндзюцу, как и мерцание тела.       Девушка захлопала глазами.       — Это просто наши способы спасения! Наш анзенкикан-ваза! Это не ниндзюцу!       Мадара сократил расстояние между ними и схватил девушку за подбородок.       — Кто вы вообще такие?       Девушка сглотнула.       — Нас зовут Харуно. Люди весны. Мы живем в этом лесу. Питаемся тем, что сами выращиваем…       — И…? Для чего тебе нужны эти методы безопасности?       — Мы убегали от других кланов. Мы никогда не сражались, это ремесло нам чуждо! Так что за эти годы мы усовершенствовали искусство прятаться и убегать.       — И…? Ты вроде бы чувствовала себя как дома в шумной деревне… а не как девушка из глухого леса.       Она отвела глаза в сторону.       — Поскольку мы чересчур долго прятались и убегали, у нас это стало неплохо получаться. Поэтому иногда, чтобы заработать больше монет, мы предлагаем свои услуги в качестве шпионов… Но только торговцам и дайме! Ни вам, ни людям насилия!       Мадара откинулся на пятки. Ладно, это объяснение имело смысл. Полупрозрачная чакра девушки довольно хорошо подходила для выполнения задач, она была практически невидима для всех, кроме самых лучших сенсоров. Тем не менее, в отличие от человека, гасящего свою чакру, как это делали шиноби для скрытности, у девушки все еще был полный доступ к своей. Теперь, с близкого расстояния, чакра казалась широким кружевом из-за того, сколько пространства между ними оставалось. Мадара задавался вопросом, что произошло бы, если бы волокна ее чакры стали толще? Был бы у нее огромный запас чакры?       — Эм… ты развяжешь меня? — предложила девушка. И правда, довольно дерзкая. — Я не убегу…       — По-моему, ты не очень расстроена из-за похищения… — прокомментировал Мадара.       — Что ж, если ответы — это все, чего ты желаешь… На самом деле это нестрашное похищение. Я предоставила тебе все, нам нечего скрывать. Наши намерения честны, но, видя, как остро ты отреагировал, я посоветую старейшинам не присоединяться к вашей деревне.       Мадара проигнорировал ее замечание об «острой реакции», ему никогда такого не говорили, и он не стал на этом зацикливаться. Чтобы показать, что он не слишком остро реагирует, он отвязал ее от дерева.       — Какого рода похищения ты ожидала? У тебя что, огромный опыт? — съязвил Мадара.       — Да. Видишь ли, из-за своего цвета кожи я — лакомая мишень. Когда мне было четырнадцать, моя цена на невольничьем рынке составляла десять тысяч ре. Я не знаю, выросла ли она сейчас или упала…       — Упала. Те, что помоложе, стоят дороже.       Девушка надулась в ответ, с удовлетворением заключил Мадара. Она действительно была слишком дерзкой.       — И как получилось, что ты так точно знаешь свою цену?       — Меня уже дважды похищали. Однажды даже продали. Вот откуда взялась сумма в десять тысяч.… Именно из-за этих похищений я усердно работала над своими навыками побега.       — И как ты до сих пор живешь в деревне? Целая и невредимая? — Он должен был признать, что своим заявлением она удивила его.       — Работорговцы не так уж плохи, они не портят свой товар. И если ты будешь вести себя достаточно послушно, изображать испуг, они даже развяжут тебя и прикажут готовить им еду… — закончила девушка, теребя свой порванный рукав.       Мадара выгнул бровь, поощряя ее продолжать.       — Ну… — протянула она, улыбаясь. — Я, разумеется, отравила их еду.       — Спасибо за предупреждение. Я буду внимателен, чтобы не съесть ничего из того, что ты мне подашь.       Девушка рассмеялась.       — С чего ты взял, что я буду подавать тебе еду?       — А ты не будешь? Я три дня сидел на дереве, ожидая, когда смогу выследить тебя из толпы.       Его признание удивило ее.       — С чего бы мне благодарить тебя?       — С того, что я мог бы спалить вашу деревню и избавить себя от лишних хлопот. — Его слова, несомненно, прозвучали угрожающе, но Мадара не смог подобрать правильный тон. А еще почему-то его ответ смахивал на поддразнивание. Это было странно. Он никогда не поддразнивал. Никого.       — Понятно, — улыбнулась девушка. — Значит… — протянула она, — три дня, да? Тогда почему бы тебе не переночевать в нашей деревне, нормально поесть и выспаться?       Ступать на территорию поселения было неловко. Как показалось Мадаре, местные чересчур боялись его. Он никогда не совершал набегов на гражданские деревни, а во время вылазок в деревни других кланов его встречали со страхом, но смешанным с агрессией. Страхом другого рода.       Девушка — Сакура, как она представилась — поселила его в своем доме, в свободной комнате, которая скорее напоминала чулан. Мать Сакуры была в ужасе, как и ее братья и сестры. Атмосфера витала настолько гнетущая, что Мадаре немедленно захотелось убраться. К его счастью, Сакура, похоже, не возражала против его компании. Она устроила ему экскурсию по деревне (довольно безлюдной, испуганные жители нерешительно выглядывали из-за дверей и из окон), а затем по их лесохозяйственной системе к реке с живописным водопадом.       — Ты знаешь, что твои анзенкикан-ваза — это простое дзюцу? — Мадара вернулся к прежней теме, когда они сидели на берегу. — У них даже есть названия. Ты используешь свою чакру для их выполнения, точно так же, как и мы.       Сакура в замешательстве посмотрела на него.       — Но дзюцу предназначены для убийства…       — Все действия, для которых требуется чакра, являются дзюцу. И их можно использовать не только для боя, но и много еще для чего. Шпионаж, созидание, строительство зданий, исцеление. — Мадара встал и сделал несколько шагов по бурлящей воде стремнины. Он с удовлетворением отметил, что Сакура благоговейно наблюдает за ним. — Много еще для чего, — он указал на воду у себя под ногами. — Все это ты можешь делать с помощью чакры. А у тебя очень развитая система каналов чакры.       — У меня есть система каналов чакры?       — Есть. Просто, видимо, ты применяешь чакру неосознанно. И это удивительно, потому что это означает, что ты можешь выполнять дзюцу инстинктивно, у тебя, должно быть, врожденная склонность, даже талант… — Краем глаза он уловил, что Сакура улыбается. Комплимент ей понравился. — Можешь рассказать мне, как выполняются анзенкикан-ваза? Если вы подумываете о том, чтобы присоединиться к нам, было бы неплохо узнать больше друг о друге… — на последнем предложении выражения лица Сакуры сменилось на скептическое. — Этакий знак доверия после того, как ты шпионила за нами, если ты не против?       — Пригласить тебя в свой дом — недостаточный знаком доверия?       — Учитывая твой опыт в отравлениях, это вряд ли можно назвать жестом доброй воли, — съязвил Мадара, и Сакура рассмеялась. — К тому же, мне просто любопытно.       — Я вызываю эмоции. Самые основные, те, которые мы разделяем с животными. Страх, паника загнанного животного. Я запускаю это состояние, даже если рациональная часть моего мозга знает, что благодаря моим способностям у меня есть путь к спасению. Парадоксально, но именно это короткое замыкание паники создает всплеск. Затем я чувствую прилив сил, я концентрируюсь, и тогда это происходит.       — Интересно, что бы получилось, если бы ты тренировалась должным образом…       — Тренировалась? Я никогда не задумывалась об этом, я всю жизнь считала, что это ужасные, жестокие штучки шиноби, но раз ты говоришь, что их используют много еще для чего… — Она прикусила ноготь. — Мы наверняка можем что-то из них применять…       — Хочешь попробовать?       Сакура перевела взгляд на него.       — Ты поделишься со мной своими знаниями? Чисто из альтруизма?       Мадара пожал плечами.       — Я могу себе это позволить.       — Это как?       — Ты или твои люди никогда не будете угрозой для меня и моих близких.       Сакура выгнула бровь.       — Чрезмерная самоуверенность загубила немало великих людей.       Сначала он показал ей, как формировать свою чакру, как вызывать ее. В принципе, Сакура это умела, ей всего лишь надо было научиться воплощать свою волю в действие. Мадара предположил, что техники ее клана были основаны на духовной энергии в сочетании с той небольшой частью физической энергии, которую она приносила с собой.       Он рассказал ей о системе каналов чакры и тенкецу и проделал все те базовые упражнения, которые Учиха были обязаны выполнять еще в детстве — распознавать поток, ускорять его, направлять.       Ночевка продлилась до двух дней, затем до трех… На третий день семья Сакуры перестала давиться едой, когда он выходил из своего чулана. Но все же Мадара предпочитал проводить время вне деревни, поэтому они отправлялись в лес, на поляны или на берег реки.       Тело Сакуры было недостаточно натренировано, поэтому низкая физическая энергия ограничивала ее. Мадара чувствовал настоящую гордость, когда убедил ее практиковать базовые ката, аргументируя это тем, что они тренируют физическую форму, а не только обязательно боевые способности. Давненько он не участвовал в обсуждениях и спорах. Соклановцы не осмеливались, а после смерти Изуны не осталось никого, кто мог бы выступить против него. Вечный Мангеке Шаринган и неприятные слухи о том, как он его получил, вероятно, служили одной из причин. А эта девушка была на удивление самоуверенной, и Мадаре пришлось попотеть, чтобы найти правильные аргументы.       Тем не менее, ее прогресс впечатлял. После того, как ей рассказали о чакре, Сакура стала удивительно искусно ею управлять. Эта способность давалась ей естественно, чакра словно слушалась ее воли, как руки и ноги. И Мадара просто не мог перестать поражаться тому, как энергия мерцала и вспыхивала по ее команде, зажигая и наполняя ее чакру, похожую на кружево. И чем больше тренировалась Сакура, тем более осязательной становилась угроза, исходящая от ее ауры. Он почти сожалел, что в процессе терялась ее утонченность, но он уже видел, к чему это приведет — при правильной подготовке запасы чакры Сакуры могли быть огромными.       В перерывах между тренировками они говорили о самых разных вещах. Это был новый опыт — беседовать с женщиной обо всем подряд, просто общаться. Прежде абсолютно любые вопросы он обсуждал с мужчинами. Он почти не помнил, чтобы вел содержательный разговор с женщиной с тех пор, как умерла его мать. Он никогда не был склонен к праздной болтовне, а если бы и был, то мог представить их только с другими шиноби. Что могла сказать женщина, что могло бы его заинтересовать? Как правильно пеленать младенцев?       И все же Сакуре было что сказать — у нее в запасе имелись любопытные истории, у нее было свое мнение. Она разбиралась в темах гражданского общества, на которые Мадара сроду не обращал внимания — политику столицы, фракции при дворе, новые течения, такие как религия, пришедшая с восточного континента, или то изобретение, которое позволяло делать копии свитков практически в неограниченных количествах. И по каждому вопросу у нее был свой собственный взгляд — точки зрения, предпочтения и размышления о долгосрочных результатах. Мадара начинал думать, что она может многое рассказать в своей деревне.       — Хм, а как ваш клан решит, к какой деревне присоединиться? — спросил однажды Мадара — на шестой день, по его прикидкам, но к тому времени он перестал следить за временем.       — Сначала мы решим, присоединяться ли нам вообще, — Сакура наклонила голову. — Но, честно говоря, похоже, у нас не будет особого выбора. Либо так, либо полная маргинализация. Я уже вижу войны, которые нам предстоят — они прокатятся по всей стране, и если мы не будем частью более крупного сообщества, мы их не переживем.       — Войны? Мы объединяем кланы, чтобы предотвратить войны!       — Войны не исчезнут, лишь будут другого масштаба. Гораздо большего масштаба.       Мадара пнул камень. У него зарождалось точно такое же подозрение.       — И как тебе Коноха?       — Мне там понравилось. Простые люди, кажется, счастливы. Ниндзя к ним не лезли.       — Нам нужны простые люди. Мы поняли это очень быстро в процессе создания деревни. Нам нужны люди, которые будут строить, поддерживать инфраструктуру, торговать. И ремесленники тоже, с таким количеством ниндзя мы не можем производить снаряжение самостоятельно, как мы делали в прошлом. Кстати, гражданские все равно могут стать ниндзя, смысл не в крови, а в процессе обучения. Конечно, определенные способности врожденные, но многое можно просто натренировать. И кто знает, какой потенциал может скрываться в людях, которые кажутся совершенно обычными. — Он взглянул на Сакуру. — К счастью, объединиться с гражданскими не так сложно, как с кланами шиноби.       — А в чем сложности? — уточнила она, непринужденно шлепая ногами по воде. Ее юката была высоко задрана, взору Мадары предстали ноги Сакуры, обнаженные больше привычного. Мадару они отвлекали. — В том, что вы были кровными врагами?       — Ну, наша вражда — за исключением той, что была у моего клана с Сенджу — не так глубока. Мы наемники — нас нанимают то одни, то другие. Часто случалось так, что я сражался бок о бок с теми же шиноби, против которых воевал годом ранее по другому договору.       — Тогда в чем проблема?       — Каждый стремится выторговать себе наилучшие условия. Добиться максимально возможного влияния. Если они вдруг посчитают, что ты не уважаешь их или планируешь пренебречь их мнением при принятии решений — они насторожатся. Главы кланов желают сохранить свою власть, и они хотят иметь право голоса в делах деревни. Вот почему я бы предпочел, чтобы было больше гражданских лиц…       — И как ты справляешься со всеми этими главами кланов?       — Плохо. Пока все думают, что Сенджу и Учиха хотят доминировать. И поскольку лидер Сенджу — его зовут Хаширама…       — Да, я знаю. Я провела свое расследование, — перебила Сакура.       Верно, в конце концов, он разговаривал со шпионом.       — Ну, поскольку Хаширама женился на принцессе Узушио, — продолжил Мадара, — теперь ходят толки, что ему наплевать на местные кланы, и настроение в деревне довольно кислое. Хаширама пытается исправить это, устраивая брак своего младшего брата со следующим по могуществу кланом, но дела обстоят скверно. Этот эгоистичный придурок Сенджу старается отвертеться. И я честно не понимаю причин, потому что ему предлагают очень хорошенькую девушку. — Представительница клана Шимура действительно была настоящей красавицей, с длинными блестящими волосами и надменными манерами принцессы. Она выглядела почти как Учиха. Хммм, возможно, именно это и отталкивало Тобираму. Мадара чуть не рассмеялся от такой идеи.       — Ваша ситуация так похожа на двор дайме! — прокомментировала Сакура. — Та же бесконечная борьба за благосклонность власть имущих.       — Правда? Мне было бы все равно, но подобная свадьба может создать опасный прецедент. Следующее вступление в клан потребует того же…       — И почему это опасно?       — Потому что у Хаширамы больше нет братьев…       — И?       — И это может означать, что они начнут давить на меня.       — Почему это должно быть так плохо? Каждый должен жениться в какой-то момент…       — Ну уж нет. Я не согласен. Но, возможно, из этой затеи ничего не выйдет… Следующий клан, вступающий в Коноху, не захочет, чтобы его кеккей генкай был запятнан посторонними. И уж тем более не допустит, чтобы он проявился в другом клане… — Мадара не смог сдержать непроизвольной реакции, когда подумал о напыщенности Хьюга. И надеялся, что клан Сарутоби не станет требовать брачного союза. Он был на переговорах в деревне Сарутоби, и все девушки, прислуживавшие на пиру — а это, должно быть, были девушки из главных семей, судя по их белой коже и холеным рукам, — выглядели как нечто среднее между обезьяной и крысой.       Мадара вздохнул. Возможно, до этого не дойдет.       — И мой клан не хочет, чтобы моя кровь разбавлялась.       — Почему? Ты один из тех, кто обладает особыми врожденными способностями? Этими кеккей-генкай?       — Да.       — И из-за этого вы вступаете в брак только внутри клана? — Брови Сакуры поползли вверх.       — Да. А как иначе?       — И у вас нет огромного количества мертворожденных? Больных детей? Пар, которые долгое время не способны зачать?       Мадара поднял на нее взгляд. Он никогда не задумывался об этом. Но женщины действительно часто теряли своих нерожденных детей. Женщина на последних месяцах беременности, а вскоре так и родившая ребенка, была практически обыденным зрелищем. Может, Сакура была права…       — В любом случае, я не хочу вступать в брак даже и внутри клана. Это не имеет смысла. Кровь Учиха не улучшит моего потомства. Я сам по себе представляю наивысшую ценность, которой только могут обладать Учиха. Скрещивание меня с другим человеком не принесет большей пользы. Больше просто некуда. Только другая способность может что-то улучшить.       

***

      Прошло по меньшей мере две недели. Мадаре и впрямь пора было возвращаться. Почему он вообще так долго задержался в этой дыре? Чакра Сакуры, несомненно, интриговала его, и Коноха могла бы привлечь больше людей, но ни то, ни другое обычно не стало бы весомой причиной для Учиха Мадары, чтобы потратить две недели своей жизни.       Он уйдет на следующий день, это уже было решено. Он слишком долго медлил.       Сакура настояла, чтобы последним вечером они посетили водопад. Мадара не вполне понимал для чего, тем более, мать Сакуры утром зарезала курицу, и надо было съесть мясо. Но Сакура уперлась, и они пошли. Она повела его на смотровую площадку над ущельем, в место, где весь день пекло солнце, так что даже сейчас, на закате, камни все еще были теплыми.       Они сели, и некоторое время никто из них не произносил ни слова. Мадаре нечего было сказать, и, честно говоря, ему было интересно, останется ли что-нибудь от курицы, когда они вернутся. Невероятно, что Сакура тоже молчала — прежде она показала себя словоохотливой девушкой, тишина не была ее другом.       И затем она огорошила его самым необычным вопросом.       — Если бы я попросила тебя подарить мне что-нибудь на память, ты бы подарил? — Сакура повернулась к Мадаре и наклонилась к нему.       Мадара приподнял брови.       — Ни один разумный человек, и уж точно ни один ниндзя, не согласился бы на такое, не зная просьбы.       Все тело Сакуры мгновенно напряглось. Как будто его ответ причинил ей боль.       — А чего бы ты хотела от меня? — он постарался произнести это ровным тоном, чтобы смягчить удар. Сакура опустила глаза. Она всегда была такой смелой, почему вдруг начала скромничать? Мадара схватил ее за подбородок и заставил посмотреть на него. — Если тебе что-то нужно, если ты думаешь, что у меня есть что-то, что может быть тебе полезно, просто скажи, а не раздувай огромную проблему на пустом месте.       Долю секунды она пристально разглядывала его, ее глаза казались больше обычного, как у какого-то очень молодого зверька. А затем она быстро чмокнула его в губы. Мадара был настолько сбит с толку, что никак не отреагировал. Она отодвинулась и посмотрела на него с максимально возможного расстояния. Какой необычный способ наблюдать за человеком. Сакура вновь прильнула к Мадаре, и на этот раз она действовала более решительно. Она приоткрыла рот и коснулась своей нижней губой его. Мадара чувствовал ее мягкость, ее дыхание. Повинуясь какому-то странному, непривычному рефлексу, он прижался губами к ее губам.       Напряжение, казалось, покинуло ее тело, когда она еще больше приоткрыла рот, углубляя поцелуй. Сакура подняла руку и обхватила затылок Мадары. Он едва обратил на это внимание, настолько его поглотило новое ощущение ее влажных губ. Однако он отчетливо заметил, что она обхватила его за шею, когда начала отклоняться назад, пока ему не пришлось опереться рукой, чтобы не свалиться на Сакуру. А потом она потянула его на себя еще активнее.       У нее было не так много сил, в сравнении с ним — совсем никаких, так что Мадара не мог по-настоящему винить Сакуру за то, что в итоге оказался лежащим на ней. Он позволил это по собственной воле — просто не хотел отрываться от ее губ или сопротивляться ее власти над ним.       Он попытался приподняться на предплечьях, боясь раздавить Сакуру, но это мало что изменило. Она завозилась под ним и раздвинула ноги — так у него получилось перенести часть веса на землю, с облегчением осознал Мадара. Сакура прильнула к нему, он явственно ощущал очертания ее тела под своим, ее мягкие груди, прижимающиеся к его твердой груди, тепло между ее бедер… Это самое тепло заставляло его терять концентрацию, почти забыть о поцелуе, хотя теперь тот был таким глубоким, что их языки по-прежнему соприкасались.       Сакура томно шевельнулась. Потом еще раз. Вскоре Мадара понял, что она намерена продолжать — медленно тереться о его пах. Что уже возымело весьма впечатляющий эффект — он возбудился так быстро, как никогда раньше. Сакура, должно быть, почувствовала это, его эрекция находилась вплотную к ее промежности. Мадара был уверен, что она отстранится, момент был идеален, чтобы отстраниться, сделать пару глубоких вдохов и вернуться в деревню.       Но Сакура снова удивила его. Она потерлась о кончик его члена, как будто намеренно позволяя ему скользить. Мадара прервал поцелуй и спрятал лицо в изгибе ее шеи. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не ответить, не прижаться к ней бедрами. Полы ее юката распахнулись, и он мог бы поклясться, что, помимо жара, он почувствовал влагу. Возможно ли это вообще сквозь всю одежду, которая была на них надета?       — Сакура, — обратился к ней Мадара, поднимая голову. — Я думаю, нам следует вернуться.       Растерянно моргая, она взглянула на него и вздрогнула.       — Почему? Тебе не нравится?       — Неважно, нравится мне или нет. Мы не должны больше этим заниматься, это бессмысленно.       — Бессмысленно? А разве здесь нужен какой-то смысл? Разве человек не может просто желать этого?       — Хочешь сказать, ты этого желаешь? Мне нечего предложить тебе, я возглавляю целый клан, а ты даже не из Конохи… Я не могу взять тебя в жены!       Сакура расхохоталась.       — Спасибо тебе! — она поцеловала его в губы. — Спасибо! Я была в таком отчаянии, мне было так грустно, что ты покидаешь нас. Последние два дня у меня все внутри сжималось, и вот ты меня насмешил. — Она откинулась назад, ее хохот стих. — Я знаю, что ты не можешь жениться на мне. Я знаю, что ты уходишь. Я знаю, что, скорее всего, мы больше никогда не увидимся. Именно поэтому я этого и хочу. — Она просунула руку себе между ног и нащупала шнуровку на его брюках.       — Тогда зачем это тебе? — Едва соображая, Мадара ухватился за этот вопрос. От ее действий у него толком не получалось формулировать связные мысли.       — Зачем? Чтобы было что вспомнить, когда ты уйдешь…       В его голове все еще звучал голос, кричащий ему, что не следует поддаваться. Он кричал, когда Мадара расшнуровывал свои брюки. Буквально вопил, когда он обнажил член и отодвинул нижнее белье Сакуры. Мадара его проигнорировал. И когда он наполовину погрузился в горячую, влажную тесноту, голос умолк. Мадара призвал все свое самообладание, чтобы не войти до конца, действовать медленно, или… Он на самом деле не знал, как быть, как сделать так, чтобы подарить ей то, чего она желала.       — Все хорошо, — произнесла Сакура, поглаживая Мадару по щеке, — ты не делаешь мне больно. Ты можешь двигаться. Просто двигаться.       Еще три толчка, и он смог мыслить чуть яснее. Тревоги немного улеглись.       — Ты не… девственница?       Сакура замерла, и Мадара почувствовал, как она напряглась.       — Нет. У меня был жених… Два года назад он не вернулся с задания… Мы искали его, но так и не нашли никаких следов… — Она отвела взгляд в сторону и громко сглотнула. — Тебя это беспокоит?       Беспокоит? Мадара, честно говоря, никогда не рассматривал такой вариант. Браки заключались ради продолжения рода; он и не предполагал, что женщины могут хотеть близости просто так, а не в качестве исполнения супружеского долга, которого требовали их мужья. Клановые женщины, если судить по их виду, вовсе не желали иметь с мужчинами ничего общего. А имело ли это значение для Мадары? Сакура сравнивала бы его с другим мужчиной — какая странная мысль. После секундного замешательства Мадара быстро пришел к выводу, что ему все равно. Он не страшился сравнений.       Вместо ответа он ускорил темп. Сакура обвила руками его плечи, ногами талию. Мадара свободно проникал в ее лоно, Сакура двигалась ему навстречу. Ее дыхание становилось все более сбивчивым, переходя в странные полувсхлипы, полупыхтение. Они напоминали звуки боли, но Мадара посчитал, что все в порядке, поскольку Сакура ни на секунду не замедлялась. И он находил их странно возбуждающими.       Но он жаждал большего. Мадара схватил Сакуру за ногу, согнув колено в ее сторону, и сжал ее плечо для лучшей опоры. Теперь он мог вбиваться в нее сильнее. Мадара проник глубже, и Сакура закричала.       Как чудесно. Он чувствовал, что вот-вот кончит, особенно сейчас, когда она так крепко сжимала его член. С трудом сохраняя рассудок, Мадара вышел из ее лона. Сакура протестующе ахнула, ее глаза распахнулись. О, как же ему хотелось взять ее вновь, проникнуть еще раз. Вместо этого он схватил ткань, которой перевязывал свое хаори, и, глядя на Сакуру, на ее раскрасневшиеся щеки, на ее раздвинутые ноги, начал ласкать свой член.       Не спуская с нее глаз, он кончил, изливаясь на тряпку. Оргазм был ярким и долгим, как никогда раньше, изумленное выражение лица Сакуры только продлевало его. В конце концов выдохнувшись, Мадара бросил ткань на землю — позже ему придется ее сжечь — и тяжело опустился рядом с Сакурой.       — Почему ты остановился? — упрекнула она. — Я была так близка!       Мадара резко открыл глаза.       — Близка? То есть, ты знаешь, что должно быть в итоге? — Разве женщины тоже получали удовольствие от полового акта? Мадара всегда думал, что в лучшем случае они не испытывали неудобств.       Сакура ответила ему таким многозначительным взглядом, от которого другой мужчина на его месте съежился бы.       Что ж, очевидно, все-таки существовало нечто такое, чего ей сейчас не хватало, что так раздражало ее. Что ему делать? Больше всего на свете Мадаре хотелось спокойно лечь, прижать Сакуру к груди и просто заснуть. Но, похоже, так не пойдет.       — Тогда покажи мне как… Ладно? — предложил он, придвигаясь ближе к ней.       Сакура взяла его руку и положила на свою промежность. Накрыла своей ладонью и принялась нежно надавливать. Он понял намек и пошевелил пальцами. Он не знал, как действовать правильно, но, должно быть, угадал, поскольку Сакура выгнула бедра. Она была такой влажной и податливой, что он поверить не мог, что это происходит на самом деле. Мадара склонился над ее лицом и поцеловал. Сакура стонала ему в рот, извиваясь под его руками, и Мадара почувствовал, что возбуждение возвращается к нему. Нет, так тоже не пойдет. Теперь, когда его разум немного прояснился, Мадару охватила паранойя, мелькнула мысль, не было ли это со стороны Сакуры хитрой уловкой, чтобы украсть Шаринган. Но только на долю секунды, потому что затем она ввела его палец в свое лоно. Когда она добавила второй, Мадара забыл все свои сомнения.       Он осторожно согнул пальцы, прежде чем решил, что лучше будет перемещать их вверх-вниз. Похоже, его идея оправдалась. Судя по всему, Сакуре так понравилось.       — Быстрее, — выдохнула она.       Он подчинился, но полностью отдался задаче удовлетворить Сакуру, изо всех сил сопротивляясь собственному желанию. Она двигалась навстречу его ласкам, хватая ртом воздух и зажмурившись. Наконец, пронзительно вскрикнув, Сакура прижала ладонью его руку и задрожала. Пару секунд спустя, пару секунд, которые показались вечностью, она расслабилась, открыла глаза и мягко оттолкнула его.       Сакура лежала, тяжело дыша, и Мадара приходил к выводу, что даже больше, чем снова взять ее, он хотел еще раз увидеть момент ее блаженства.       Сакура повернулась на бок и приникла к его груди, поправляя юката, спасаясь от вечернего холода.       Вечернего холода. Была почти ночь.       Следующего раза не будет, они должны встать и вернуться в ее поселение.       Они добрались туда за полчаса. На следующее утро он ушел обратно в Коноху.       Минуло четыре месяца, когда хрупкий на вид мужчина попросил аудиенции у Хокаге. Он объявил о желании одного клана Харуно присоединиться к деревне Коноха и спрашивал об условиях. Мадара убедился, что представленные условия были наиболее благоприятными.       Спустя шесть месяцев после той памятной ночи Сакура снова ступила на территорию Конохи. Они поженились три дня спустя.