Цветение со вторника по пятницу

Он бросил взгляд на часы, а затем на висящее напротив входа зеркало. Вовремя. Она пришла. Сасори отложил болванку, будущую головку очередной куклы, и встал. На этот раз одного зеркала было недостаточно, ему хотелось увидеть ее реакцию поближе. Быть в первых рядах, так сказать. Губы искривились в редкой для него усмешке, ему ведь должны окупиться часы, потраченные на эту работу, верно? Сасори вышел из мастерской, его тайного мира (дверь в который, к сожалению, никогда нельзя было закрывать до конца, чтобы не проморгать посетителей), и встал за прилавок. Их магазинчик был маленьким но, если в иные дни это могло раздражать, то сегодня, напротив, радовало. Между ними прилавок, несколько метров, ряд кукол и стекло витрины, только и всего. Сасори погладил предплечье поверх рубашки, скрытый под ней цветок давал о себе знать. Насколько он понимал, эта девушка была достаточно импульсивной личностью, чтобы проигнорировать такое и уйти так просто. Кто угодно, только не она. Он следил с интересом. Девушка стояла на улице, как обычно, разглядывая кукол на витрине одну за другой. Картонный домик загораживал ему обзор, но он и так знал наперечет, что и как там выставлено. На ней годами ничего не менялось, после смерти родителей ни ему, ни бабушке Чиё и в голову не приходило заменить работы отца его собственными работами. Эта девушка тоже знала этих кукол наперечет. Всех, кроме одной. Итак, ежедневная программа. Номер один: кукла мама. Девушка перевела взгляд дальше. Номер два: отец. Она долго его рассматривала, он ей, видимо, тоже нравился. Номер три: он сам, еще ребенок. Кукла, из-за которой и был весь сыр-бор в прошлый раз. И, гвоздь программы, номер четыре! Ее глаза расширились, с каждой секундой на лице проступало все большее недоумение, затем узнавание, потрясение и, наконец, замешательство. Сасори оперся о стойку, подался вперед, разглядывая ее, губы сами растянулись в улыбке. Девушка закрыла рот ладонями, подняла глаза и увидела его. Не прав был Дейдара, ох как не прав. Может, он и сидел тут, как крот в норе. Может и не умел ладить с людьми (куклы куда проще, всегда можно разобрать, если что-то пошло не так). Но так же, как собственные уши вполне можно было рассмотреть в зеркале, так в зеркале он впервые увидел и своего соулмейта. Они смотрели друг на друга. И без того большие зеленые глаза стали еще больше, она застыла, не двигаясь с места. По мнению Сасори, сейчас девушка проявляла поразительное хладнокровие. Учитывая то, что она устроила на прошлой неделе. Он оперся локтем о прилавок и положил подбородок на кулак. С холодным интересом слегка приподнял брови, и это подействовало на нее отрезвляюще. Она отняла руки от лица и теперь выглядела даже возмущенной. Мелодично звякнул дверной колокольчик. Девушка вошла внутрь, решительно и неотвратимо, как будто готовилась к драке. Сасори наблюдал. Стеклянные глаза сотен кукол, разместившихся по стенам, наблюдали тоже. Она сдула прядь коротких розовых волос, лезущую в рот, и начала, указывая пальцем на витрину: — Что это?! — Кукла. Он пожал плечами. Его лицо было безупречно бесстрастно, истинные чувства выдавали только смеющиеся глаза. Девушка поджала губы. — Я не об этом спрашивала. — Девушка, — до этой минуты он и не подозревал, что жизнь мастера кукольника может быть такой… интересной. — это просто кукла. Из новой коллекции. Желаете приобрести? Эту я, так и быть, вам продам. Она начала краснеть. — И как же зовут эту куклу? — Не знаю. Пока что никак. А как зовут вас? — Сакура. Его сотряс приступ беззвучного смеха, распустившаяся сакура на его предплечье немного покалывала. — Серьезно? — он смеялся, тихо, но смеялся. Она порозовела еще сильнее, нахмурилась и отвела взгляд, потерла руку, то самое место, на котором должна была быть татуировка. — Значит, — продолжил он. — Сакура. Отлично, ей подходит. Возможно, вы заметили одноименные цветы на ее кимоно? — Вы!.. — казалось, она разрывается между смущением и негодованием. — Да? — Сделали куклу! — Да? — С меня?!.. Он демонстративно оглядел ее, прищурившись. — Ну… сходство есть, конечно. Но я бы не стал утверждать так однозначно. Она злилась, она была в замешательстве, Сасори ликовал. Он поднял крышку стойки, прошел мимо нее через зал и достал новинку с витрины. Вернулся назад, поставил куклу на прилавок. — Хочу заметить, эта кукла была бы достойной заменой той, что хотели купить вы. Фарфор, оригинальный дизайн, подвижные конечности. Можете пощупать. — он подвигал шарнирные ручки, девушка не шелохнулась. — Волосы расчесываются, — он аккуратно поправил розовую прическу. — И прошу обратить внимание, как удачно получились глаза. Очень красивый оттенок. Глаза того же оттенка обескуражено посмотрели на него. Он продолжал: — Также, заметьте, что у куклы имеется индивидуальная метка соулмейта, — он аккуратно приподнял рукав кукольного кимоно. — Акрил. Очень тонкая работа. На ручке куклы был тонкой кистью выведен распустившийся розовый цветок. — Так это были вы!.. — потрясенно прошептала Сакура. — Это и правда были вы!.. — она оглядела его по-новому, так, будто видела впервые, но он невозмутимо продолжал: — Взгляните, какие тонкие линии. Признаюсь, я очень ею доволен. Одна из лучших моих работ. Вас действительно зовут Сакура? — Да. А вас? — А меня - нет. Сбитая с толку, она с секунду недоуменно смотрела на него, затем цыкнула и требовательно повторила: — Нет, я имела в виду, а как зовут вас? — Акасуна. — пожал он плечами, об этом она и так могла догадаться. На вывеске было написано «Куклы ручной работы «Акасуна». Она продолжала требовательно буравить его взглядом и он, так и быть, продолжил. — Акасуна Сасори. «Сасори» — повторила она одними губами, словно пробовала, каково это имя на вкус. Он ждал продолжения. Отставил куклу в сторону, поднял крышку стойки: — Заходите. Она опешила еще больше. — Вы всем покупателям так предлагаете? — Нет, только особым клиентам. — С каких пор я стала особенной? — С тех самых, как начали хватать продавцов за руки. — Это было один раз, — пробурчала она, протискиваясь мимо него. — И только потому, что кое-кто не хотел продавать мне свой товар. — Я уже говорил, что те куклы не продаются. — Да, но вы так и не объяснили, почему! Он прошел в мастерскую, девушка застыла на пороге, завороженная захламленностью комнаты. Сасори снова наблюдал за ней через зеркало, включил чайник, нашел вторую чашку. — У меня только черный. — А? — Чай. — А… Спасибо… Он указал ей на свое рабочее кресло, и она села, рассматривая все вокруг. Коробки с тканями, болванками, различные части кукольных тел. Фарфоровый морг или фарфоровый родильный дом, кому как нравится. Сасори подцепил табуретку, обычно стоящую перед швейной машинкой, поставил перед Сакурой, принес чашки, уселся. Они рассматривали друг друга. Снова. — Показывайте. — потребовал Сасори, кивая в ее сторону, и потянулся к собственному рукаву, подкатывая его. Они наклонились друг к другу, протянули руки, сравнивая рисунки. Одинаковые. Точь-в-точь. Веточка сакуры, полураскрытые бутоны, нежность молодой зелени. Сасори огладил пальцами ее рисунок, и бутоны распустились до конца. Девушка ахнула. Невесомость ее выдоха достигла его щеки. — Господи!.. Мои друзья просто не поверят, что это могло случиться вот так! — Понимаю. Мои друзья мне не поверят тем более. — У вас есть друзья? — А что вас удивляет? — Да так. Даже странно, что при таком характере у вас такая романтичная профессия. — Ну-ну, — хмыкнул Сасори, все это было как-то не так. Не похоже на первый разговор людей, недавно узнавших, что предназначены друг другу судьбой. Но свернуть в нужное русло было просто выше его сил. Он не привык общаться с девушками. — Моя очередь задавать вопросы. — На мои вы как-то не особенно отвечали. — Ладно, что именно вы хотите знать? — Почему вы не продали мне ту куклу, например? Он цыкнул. Она хочет посвящения в семейную драму? Ладно, все-таки Сасори рассчитывал на близкое знакомство. В дальнейшем. Со вздохом он начал объяснять: — Моя семья изготавливает кукол уже несколько поколений. Этот магазин достался мне по наследству. Вернее, бабушка еще жива, но она уже слишком стара, чтобы заниматься делами. Отец с матерью погибли, а на витрине у нас выставлены куклы его работы, сделанные с меня, матери и его самого. Наша семья. Как вы могли заметить, куклы выполнены искусно. Достаточно, чтобы презентовать качество наших работ. Но они не продаются. — Ох… — потрясенно выдохнула Сакура. — Простите, пожалуйста, если бы я знала, то никогда не стала бы вас уговаривать!.. Перед мысленным взором Сасори встала картина недельной давности. Он отказывает в продаже, а девушка горячится, упрашивает его и, в конце концов, даже хватает за руку, сжимая ее с неожиданной для такого хрупкого создания силой. Он усмехнулся. Может, и правда стоило объяснить все еще тогда? Шума было бы меньше. — А почему вы сделали ту куклу? — Сакура кивнула в сторону выхода. — Чтобы вы не смогли пройти мимо. — Интересный метод. — А почему вам понадобилась именно кукла-сын? — Она красивая. — Это комплимент? — А та, что сделана с меня, это комплимент? — Пожалуй, да. — Тогда взаимно. — Так… — начал Сасори, — Вы объясните мне, почему весь этот месяц бутоны на моей руке распускались, начиная со вторника и до самой пятницы? — Кхм. Я студентка-медик, мой институт тут рядом. Приятно, знаете ли, после пар взглянуть на что-нибудь красивое, умиротворяющее. — Вот как. Любите кукол? — Да… Они умолкли снова. Она ему нравилась. Понравилась давно. Уже несколько недель он волей-неволей день за днем ожидал ее появления и то и дело бросал взгляд в зеркало, надеясь увидеть копну розовых волос и отблеск восхищения на ее лице. Она - его соулмейт, и это прекрасная новость. Вот только донести до нее эту мысль он бы не сумел. Сасори поднялся на ноги. Сакура смотрела на него снизу вверх, как ребенок, обнимая кружку с чаем двумя руками. — Куклу Сакуру забирайте, я изначально собирался вам ее подарить. — Она улыбнулась, что-то внутри него споткнулось об эту улыбку. Всего лишь движение мимических мышц. Он сделал глубокий вдох, возвращая себе самообладание. — Ну, а что касается первой… Саму куклу вам отдать не смогу, семейная память, извините. Зато могу предложить оригинал. Недоумение на ее лице сменилось улыбкой понимания. Она встала. Они оказались совсем близко. — Да, знаете, — он снова ощущал щекотку ее дыхания. — Я не против. Заверните мне все.