Пять раз, когда Драко полагается на других…

Первый раз

Блейз лениво потягивается и, закинув руки за голову, смотрит на Гермиону со смесью интереса и недоверия. Он склоняет голову к плечу, будто пытается постигнуть её подобно сложной задачке. — Я уже говорила, что мой обед длится двадцать минут, верно? И я, правда, не смогу остаться дольше, так что… Он взмахом руки останавливает её и заявляет: — По какой-то причине Драко нравится работать с тобой. — Что? — Её брови приподнимаются сами с собой. Блейз вдруг ухмыляется и подаётся к Гермионе. — И дело в том, что он заинтересован в большем, — он проводит языком по зубам и переводит дыхание, готовясь к длинной речи. Гермиона видит, как в его глазах мелькает мрачная уверенность. — Я буду откровенен, Грейнджер. Драко нельзя назвать чрезвычайно амбициозным, но если он чего-то хочет… Ну, я неправильно выразился. Если ему нравится нечто — он готов тратить на это всё своё время и ресурсы. Гермиона удивлённо таращится на него и, подумав мгновение, осторожно говорит: — Я могла бы подключить Драко к другим своим проектам, если он хотел бы. Просто он никогда не намекал на подобное, так что… Блейз медленно моргает, и выражение его лица вдруг меняется. — К другим проектам? Игнорируя его недоумение, Гермиона кивает с большим энтузиазмом. — Ну да, конечно. Сейчас он участвует, наверное, в четверти инициатив, которыми занимается отдел. И я не думала, что его интересует лишняя нагрузка, он и так временами остаётся допоздна вместе со мной, но я уж точно могла бы расширить зону его ответственности. Поджав губы, Блейз двумя пальцами сжимает переносицу и издаёт какой-то невнятный звук. Он молчит несколько мгновений, пока Гермиона пытается понять, что сказала не так. — Хорошо, — наконец бормочет он и повторяет громче: — Хорошо. Знаешь что, Грейнджер? Это отлично. Дай ему больше работы, используй его по полной. Уверен, он будет счастлив. Когда Блейз уходит, Гермиона недоуменно провожает его взглядом, а после открывает тетрадку, чтобы записать идеи проектов, которые сможет разделить с Драко Малфоем.

Второй раз

У Панси приплюснутый нос, но острые каблуки и острый язык. Она закидывает ногу на ногу и жеманно разглаживает складки на юбке. — Драко богат. Гермиона, поперхнувшись, моргает и заправляет бессовестно растрепанную прядь за ухо. — Я знаю, — голос звучит слегка вопросительно. — Конечно, ты в курсе, — Панси качает головой с неодобрением, словно Гермиона сказала что-то глупое. — Но в курсе ли ты, что он мог бы финансировать любые твои начинания? За столом воцаряется тишина, которую прерывает только короткий частый звук; Панси ногтем отбивает незнакомый ритм. Наконец лицо Гермионы озаряется пониманием. — О. Я не думала, что Малфой заинтересован в инвестициях. — Инвестициях? — И уж тем более не думала, что ты занимаешься его финансами. — Неловко улыбнувшись, Гермиона пожимает плечами. — Я не хочу показаться грубой, так что извини, если прозвучало как-то не так. Я просто… Гермиона тараторит и не обращает внимание на то, как Панси утрачивает контроль над собой. Её лицо вытягивается, глаза расширяются, губы образуют идеальное «о», и даже пробор волос, кажется, чуть сдвигается. — К счастью, у моего отдела достаточно прозрачная система финансирования, и мы легко можем получать пожертвования даже от частных лиц, — продолжает Гермиона с упоением. — Если нужно, они могут быть анонимными, ну, это всё написано в буклете. Я отправлю его тебе совой. Панси находит в себе силы закрыть рот и кивает, как болванчик. А затем окидывает Гермиону скептичным взглядом и говорит нарочито спокойным и деловым тоном: — Просто присылай всё, что есть, Грейнджер. Драко будет счастлив помочь.

Третий раз

— Ты понимаешь, Грегори… — Ты можешь звать меня Грег. Эта гора мышц, еле помещающаяся на стуле, застенчиво ей улыбается, и Гермиона, неловко кашлянув, улыбается в ответ: — Понимаешь, Грег, для меня этот бал — чисто деловое мероприятие, и я не уверена, что идти вместе было бы… Гойл резко выпрямляется, отчего стул под ним жалобно скрипит, и вскидывает руку, останавливая её. Гермиона замирает, приметив панику на его лице. — Нет, Мерлин, нет. Я не про себя! — он вскрикивает, но, уловив удивлённые взгляды окружающих, понижает голос. — Конечно, мне нечего делать на этом балу, я ведь ничего не смыслю в… эээ… работе твоего отдела, и существах, и дипломатии, и, ну, науке. Гермиона поджимает губы, услышав достаточно расплывчатое описание того, чем она занимается. — Но Драко был бы счастлив пойти. То есть он с удовольствием пригласил бы тебя, если бы знал, что у него есть шанс. Задумчиво прищурившись, она обдумывает слова Гойла, пока он следит за ней с заметным напряжением. Он так впивается в свою чашку, что Гермиона переживает за её сохранность. Она разглядывает его длинные и толстые пальцы и представляет Драко Малфоя в элегантной мантии, сопровождающего её на благотворительном балу. Как он подаёт ей руку, придерживает за поясницу, приносит напитки и ведёт в танце. Как он с лёгкостью общается со всеми гостями, невозмутимо защищает интересы отдела, раскрывает детали их проектов. — Это же идеальное решение! — наконец восклицает Гермиона, с удовлетворением наблюдая, как пальцы Грега расслабляются, выпуская бедный кусок фарфора. — Малфой может представить меня нужным людям, и мы оба заинтересованы, чтобы я нашла связи, полезные для отдела. Его присутствие отобьёт ненужных ухажеров, и, думаю, я помогу ему тем же. Он не раз жаловался, что Нарциссе не терпится женить его на подходящей девушке. И в конце концов, он хорошо танцует. Гойл глядит на неё, словно Гермиона превратилась в профессора Бинса и начала читать непонятную лекцию. Его глаза слегка затуманиваются, но всё же он находит в себе силы и, почёсывая затылок, говорит: — Это правда. Драко — отличный танцор, — и с надеждой уточняет: — То есть ты согласна?

Четвёртый раз

— И на самом деле, в глубине души он гораздо более мягкий и ранимый, чем кажется. Ну, знаешь, чешуя дракона похожа на броню, но под ней… Нотт запинается, будто слишком торопится сказать то, что у него на уме. Его глаза горят, ворот мантии слегка съехал, а кудрявые волосы растрёпаны, что делает его похожим на мальчишку. Он явно взволнован. — …И дело не только в том, как он выглядит, хотя я уже упоминал про его постоянные тренировки? Но кроме того, он умён, образован, начитан, вот вам двоим всегда есть о чём поговорить. У него отличное чувство юмора. Ты ведь часто смеёшься над его шутками? Гермиона рассеянно кивает, и Тео расплывается в улыбке: — И он меняется. Он достоин. Он занял своё место в обществе. Я знаю, что его прошлое накладывает отпечаток, но… — Его прошлое не имеет никакого значения. Нотт осекается. — Да? — Ну конечно, — Гермиона слегка хмурится и качает головой. — Это совершенно неважно. Послушай, Тео. — Она накрывает его ладонь и доверительно улыбается ему, подавшись вперёд. — Я понимаю, что ситуация непростая. Но вам лучше поговорить. — Нам? Нотт выглядит так, словно совершенно потерял нить разговора. Он приоткрывает рот и тут же закрывает. Но Гермиона игнорирует его замешательство и быстро говорит: — Вам с Драко. Если он нравится тебе, то вам стоит всё обсудить. Я уверена, что он поймёт. И кто знает, может, у вас всё получится. Я совсем ничего не знаю о личной жизни Драко, но даже если… ну, ты не в его вкусе, я думаю, тебе станет легче… — Ты думаешь, мне нравится Драко, — вдруг перебивает её Тео и вырывает свою ладонь. Гермиона мягко кивает. — Да. И я понимаю почему. — Понимаешь? — недоверчиво переспрашивает он. — Конечно. Мы столько времени проводим вместе, что я уж точно смогла оценить по достоинству то, каким человеком стал Драко Малфой. Мне нравится… — она запинается и яростно краснеет. — Работать с ним. И я уверена, что ты можешь поговорить с ним о чём угодно. Нотт запускает пальцы в волосы и тянет, отчего кудрявые пряди выпрямляются, а затем, пружиня, вновь завиваются. — Ты права, Гермиона. С Драко можно обсудить всё честно и без увиливаний. Он уходит, слегка покачиваясь, и несколько раз оборачивается, смотря на Гермиону со смесью изумления и настороженности, но всё же больше ничего не говорит.

Пятый раз

Нарцисса кажется выше, чем Гермиона думала. Возможно, дело в её причёске или неестественно прямой спине. Её взгляд серьёзный, проницательный и слегка пренебрежительный. Гермиона ничего не может с собой поделать; ей хочется отряхнуть невидимую грязь или расправить несуществующие складки на рубашке. — О, миссис Малфой, — напряжённо здоровается она, пытаясь удержаться от бестолкового реверанса. — Драко в кабинете, прямо вот здесь, вы можете пройти со мно… — Рада видеть вас, мисс Грейнджер, — она перебивает её с вежливой улыбкой, отточенной многими поколениями чистокровных. — Отлично выглядите. Кожа Гермионы горит, когда Нарцисса обводит её взглядом с ног до головы. — Эээ… Спасибо? У Гермионы чернильные пятна на пальцах (и упаси Мерлин, чтобы их не было на носу), палочка сдерживает копну кудрей, а губы потрескались от морозного Лондонского воздуха. — Вы знаете, мисс Грейнджер. — Нарцисса делает лёгкое движение рукой в её сторону. — У вас здоровый цвет лица, есть блеск в глазах, только вот эти синяки, — она слегка морщится. — Вам всё же следовало поменьше работать. Приподняв брови, Гермиона открывает рот, закрывает и снова открывает. — Наверное, вы правы… — И у вас отличная фигура. Спортивная, но не слишком. Широкие бёдра — вы ведь понимаете, что девушке, которая планирует обзавестись потомством, очень повезло иметь такую комплекцию, как у вас? Гермиона еле сдерживает высокий звук, похожий на писк, и напряжённо поглядывает в сторону двери. Этот разговор… Ну, мягко говоря, она совсем не ожидала ничего подобного в разгар рабочего дня. Чёрт, где же Малфой, когда он так нужен? Нарцисса, не замечая её желания уйти, продолжает: — Могу сказать, что вы кажетесь очень плодовитой девушкой, Гермиона. Наконец дверь, гипнотизируемая Гермионой, распахивается, и из неё появляется Драко — с растрёпанными волосами, слегка покрасневшими щеками и горящими глазами. — Мама! Слава богам.

Последний раз

— Думаю, твоя мама что-то неправильно поняла. Гермиона, вся пунцовая от смущения, нервно перебирает бумаги на столе, не в силах найти себе настоящее занятие. Она ждёт какого-то шутливого и дерзкого ответа, который разрядит обстановку. Но Малфой ничего не отвечает. Гермиона поднимает на него взгляд; он стоит посреди кабинета и прижимает ладони к глазами, будто пытается втолкнуть их поглубже в голову. Его мантия валяется на кресле, рукава закатаны, открывая бледные предплечья, рубашка помята, и этот неаккуратный вид кажется почти интимным. Краснея ещё больше, Гермиона отводит взгляд и рассеянно говорит: — Наверное, из-за того, как часто ты задерживаешься допоздна, и из-за бала. — Её сердце стучит всё быстрее, и Гермиона явно за ним не поспевает. Мысли путаются и тоже куда-то торопятся. — Да, точно, бал. Всё-таки наш танец был достаточно откровенен по чистокровным меркам. И знаешь, не стоило нам прямо на следующий день обедать в Косой аллее, колдографии разлетелись по всем газетам. Лучше бы мы снова забежали в то магловское местечко, и ника… — Нет. Она осекается. Пальцы сжимают толстую папку, набитую документами, и из головы полностью вылетает их предназначение, когда на стол падает тень. — Нет? — Нет. Гермиона неловко глядит на Малфоя, который отдышался, пересёк комнату и замер у её стола. — Нет что?.. — осторожно уточняет она. Она никогда не видела его таким взволнованным, его скулы пылают жаром, глаза горят, и на лбу, кажется, выступает испарина. Возможно, они слишком долго гуляли накануне, и он забыл про согревающие чары (хотя точно наложил их на Гермиону) и заболел. — У мамы своеобразный взгляд на ситуацию, — наконец говорит Малфой, но такое длинное предложение, кажется, даётся ему с трудом. Замолчав, он тяжело переводит дыхание. — Но если тут кто-то что-то неправильно понял — то это ты, Грейнджер. — Что это значит? Гермионе не нравится, как звучит её голос: он неестественно высокий, нервный, почти на грани истерики. — Мама мечтает о продолжении рода, поэтому и решила поговорить об этом с единственной, кого рассматривает её сын. — Ой. Папка падает из её рук. Не то чтобы это волнует хотя бы одного из них. Малфой закидывает голову и прижимает кончики пальцев ко лбу. — Я не трус, но я боюсь, — говорит он себе под нос, словно мантру, и вновь глядит на Гермиону. — Я понимаю, что Тео явно переборщил, Блейз хотя бы обратил твоё внимание на меня, а про Панси я просто молчу. Кто мог бы подумать, что Гойл будет самым удачливым? Мозг Гермионы сходит с ума от перенапряжения. — То есть ты хочешь сказать?.. — Да. — Но… — Да. Гермиона закрывает глаза. Ей не помешало бы какое-то мощное успокаивающее зелье. Один за другим она вспоминает четыре странных и неловких разговора. Догадка — долгожданная и предсказуемая — приходит ей в голову. — Когда Блейз сказал, что ты хочешь большего, он ведь имел в виду не работу? — Мерлин, нет. Я ненавижу эти проекты. Она мрачнеет. И Драко решительно качает головой: — То есть я… я ненавидел бы заниматься ими в одиночку, — по его виду заметно, как осторожно он подбирает слова, — но зато мне нравится обсуждать их с тобой. И не только их. И не только обсуждать. Это не какой-то эвфемизм, я имею в виду… От его беспорядочного потока внутри Гермионы что-то перемыкает: — У тебя есть ко мне чувства? — прямо спрашивает она и, смутившись своего порыва, быстро добавляет: — Извини, если это звучит слишком высокопарно, я просто пытаюсь понять, и… — Да. — Он склоняет голову и медленно моргает. — У меня есть к тебе чувства. Растрёпанные пряди падают на его лоб, и Гермиона ловит себя на желании протянуть руку и откинуть их в сторону. Несколько мгновений они молча смотрят друг на друга. Взгляд Малфоя ранимый и открытый, полный надежды и предвкушения; кажется, словно Драко ожидает чего-то, но Гермиона не понимает, что может сказать ему. В конце концов, он ничего не спросил и не предложил, поэтому у неё нет ответа. Или есть? Но прежде чем она успевает открыть рот, Драко быстро и отчаянно говорит: — Сходи со мной на свидание. Звучит как «выйди за меня, подари мне детей, проведи со мной всю жизнь», но всё же… — Свидание? — хрипло переспрашивает Гермиона. Он поспешно кивает. — Да. — Хорошо. Она отвечает быстро, практически не задумываясь, а он в ответ улыбается так широко, что на щеке появляется одинокая, незнакомая Гермионе ямочка. Она думает о том, увидит ли её снова, пока огибает стол и шагает в его объятия, а Малфой обхватывает её и прижимает к себе. Она думает обо всех их разговорах, прогулках, совместных обедах и ужинах, ночах, когда они засиделись допоздна, улыбках и спорах, лёгких прикосновениях, горящих многозначительных взглядах. Она думает о чёртовом танце, который вскружил ей голову и вызвал чувства, которые Гермиона старательно хоронила внутри себя, потому что была ответственным руководителем и не могла позволить себе лишние отвлечения и надежды. Она думает о том, что, возможно, действительно не всегда понимает всё правильно. О том, придётся ли вернуть малфоевские инвестиции и следует ли извиниться перед Тео… Бесконечную череду мыслей прерывает еле уловимый шёпот Драко у неё над головой: — Мерлин, оказывается, было не так сложно, — говорит он, и Гермиона больше ни о чём не думает.