Канада, Монреаль
16 апреля, 2015 год
Время близилось к трем часам дня. Солнце, пробившееся сквозь тучи, освещало рабочий стол, за которым сидел парнишка. Перед ним лежала тоненькая книжка, которую он усердно читал. — Я…мне…меня зовут Виктор…– старательно выговаривал тот слова из учебника, поводя пальцем между строк. Семья не поддерживала его страсть к русскому языку и культуре, они же все патриоты своей страны, а Россия должна сбросить былое величие в ходе нынешней войны. Но Виктор не мог думать об этом, не мог смотреть на страдающий, ни в чем не повинных людей. Он хотел им как-то помочь. Его учебу прервал грохот на лестнице и мигом распахнувшаяся дверь. В дверном проёме показался угашенный Трой. Он еле стоял на ногах, прижимаясь к дверному косяку и бурча что-то неразборчивое. Он был бледен, его глаза были полуприкрыты, словно потускневшие от принятых наркотиков. Конечно такое поведение не осталось без внимания. Виктор лишь тяжко вздохнул, снисходительно поглядел на братца и подошёл к нему. — Трой, ты опять употреблял? — спокойно спросил тот, придерживая Троя, который начал медленно двигаться к своей кровати. Парнишка помог брату лечь и любезно укрыл пледом, лежащим в углу кровати. Трой ему в такие моменты больше напоминал глубоко психически больного человека, не представляющего опасности из-за путаницы сознания. Либо обычного бомжа с улицы. — Что опять случилось, раз ты… такой? — поинтересовался младший, вернувшись за стол, развернув кресло, чтобы можно было видеть Троя. Трой, в свою очередь, лишь молча покачал головой, пялясь в потолок. В его глазах была пустота, а лицо скривилось в странной гримасе. Виктор понял, что его брат нуждается в помощи как никогда ранее. Он сел на кровать рядом с Троем и тихо сказал, положив руку ему на плечо: — Я здесь, чтобы помочь тебе, понимаешь? Мы можем вместе преодолеть все трудности, но тебе нужно захотеть измениться. Я верю в тебя. Трой медленно поднял глаза и в них промелькнуло что-то похожее на надежду, но она была лживой. Парень резко озверел, принял сидячее положение и схватил младшего за грудки. — Отвали от меня, понял?! Идиот! Достал меня! Такой же, как мать! — проорал Трой, выдыхая горячий пар в лицо Виктору. — Ухожу в армию, чтобы ваши рожи больше не видеть! Лучше уж эти русские, чем вы! Эта новость повергла Виктора в шок. Зачем? Как его вообще взяли? Но мальчишка не хотел расставаться с братом, каким бы ужасным он ни был, как бы сильно его не ненавидел. Трой несколько секунд с животной яростью в зелёных глазах сверлил брата, а после тяжело вздохнул и откинулся обратно в положение лёжа, оставив Виктора с отвисшей челюстью и недоумевающим взглядом. — Т-Трой, ты… Не надо, не уходи! — воскликнул младший, слегка нахмурившись, но Трой даже бровью не повёл, лишь отвернулся лицом к стене и закрыл глаза. Виктор встал и вернулся обратно к учебнику. Эмоции переполняли его, тело трясло. Он даже не сразу осознал, что слёзы капают на тонкие темные страницы, а пальцы руки сжимают щёки. Виктор чувствовал себя бессильным и беспомощным перед этой картиной. Он хотел помочь брату, но не знал как. Он понимал, что Трой нуждается в профессиональной помощи, но стеснялся об этом говорить своим родителям. Он чувствовал себя привязанным к этому человеку, который когда-то был его старшим братом, но сейчас стал тенью своего прошлого. Ему нужна помощь, но Виктор не мог, тогда брат в нём разочаруется окончательно. Виктор был решен помочь своему брату побороть зависимость, даже если это потребует многих усилий и терпения. Он знал, что дорога будет долгой и трудной, но он не сомневался в своей способности помочь Виктор остался сидеть, тупо глядя на станицы с изображениями красочных матрёшек и медведей с балалайками, иногда поглядывая на своего брата с беспокойством. Он понимал, что ситуация стала настолько серьезной, что требует немедленных действий. Вечером к дом Дайеров пришли два полицейских. Они поговорили с Лиамом и Маккензи, ничего им толком не объяснив, а затем подошли к Виктору, который сидел в комнате, не зная, что делать. Полицейские задали ему несколько вопросов о его брате и о том, что происходило в семье. Виктор рассказал им все, что знал, делясь своими опасениями и страхом за Троя. Те лишь сказали, что всё с его братом будет хорошо, что ему помогут и волноваться не о чем. Семья Дайеров продолжала страдать из-за поведения Троя, и Виктор понимал, что нужно что-то делать. Он начал искать специалистов, которые могли бы помочь его брату избавиться от зависимости. Виктор чувствовал себя ответственным за это, и даже несмотря на страх и сомнения, он был готов пойти на любые меры, чтобы спасти своего брата. Он знал, что путь к выздоровлению будет трудным и долгим, но он был решен помочь Трою вернуться к нормальной жизни. Виктор был готов бороться за свою семью и за своего брата, даже если это означало пересмотреть свои убеждения и стереть границы между собой и братом. Попытки лечения не увенчались успехом. Трой сам не хотел лечиться. Даже под влиянием отца и матери он не соглашался. Оставалась одна надежда — армия. Узнав новость о том, что старший сын хочет идти на войну, Маккензи была просто в ужасе, пыталась его уговорить, но её жалость останавливал муж, твёрдо убежденный в том, что хотя бы там из Троя сделают человека. Торжественных провод не было. В один день Трой просто собрал вещи и ушел, оставив записку на кухонном столе. Пришедшая домой из магазина Маккензи разрыдалась, узнав, что Трой ушел, даже не попрощавшись, пыталась с ним связаться, но телефон парень оставил дома. Он оборвал все связи с семьёй и прошлой жизнью, посвятив всего себя службе. Виктор чувствовал себя виноватым, а слова Троя в тот день не выходили из головы. Мальчишка не понимал за что брат его так ненавидит, он же просто пытается помочь. Но глубокого в душе Виктор знал — Трой уже не тот человек, которого он когда-то знал. Наркотики полностью изменили его, к сожалению, в худшую сторону. Уговаривать и пытаться что-то с ним сделать бесполезно. Мальчишка это понимал, только маленькая и глупая надежда продолжала теплиться в душе.***
В один из обычных вечеров в доме было тихо. С уходом Троя такая тишина стала в порядке вещей. Маккензи готовила ужин, Лиам был занят делами по работе, а Виктор продолжал зубрить учебник от корки до корки. За эти пару недель и его успеваемость в школе понизилась, но он мастерски убеждал родителей, что всё скоро снова будет отлично. И те ему верили, ведь младший сын их никогда не обманывал. — Что у нас сегодня, 'Ккензи? — мягко поинтересовался мужчина, обвив руками со спины тонкую талию жены, уткнувшись носом в её роскошные рыжие кудри. — Запах потрясающий, а я очень голоден… — Сегодня спагетти с курицей. На прошлой неделе я виделась с Маргарет, она дала мне рецепт, — тихо произнесла та, а на её лице проскользнула лёгкая улыбка. — Скоро будет готово — я позову. Аромат дорогого парфюма ударил в нос. Маккензи просто теряла от него голову, а Лиам этой слабостью активно пользовался. Он всегда видел жену зажатой, стеснительной, но так было далеко не всегда, и мужчину всё это печалило. Адвокат отпустил Ккензи и вернулся за стол, продолжив клацать по клавиатуре ноутбука под шипение ужина на сковороде. Виктор все еще с упорством зубрил учебник, зачитывая стихи Достоевского вслух. Родители не поддерживали его желание изучать русскую культуру, поэтому пришлось всё делать из-под тишка. В этот момент в доме раздался звонок телефона. Лиам взял трубку и начал разговаривать с кем-то по делу. Его выражение лица стало серьезным, и Маккензи мгновенно почувствовала, что что-то не так. Такие звонки ей никогда не нравились, ведь они все заканчивались одинаково. Вскоре Лиам вернулся к столу, положив телефон. Его взгляд был задумчивым, и спустя несколько минут он наконец-то обратился к жене: — У нас назревает непредвиденная ситуация, мне нужно срочно выйти на работу, — в голосе прозвучали стальные нотки, вмиг испортив нежную и душевную атмосферу ужина. — Я скоро вернусь, обещаю. Маккензи успела только обернуться, как Лиам уже накинул пальто и покинул дом. Шум открытой двери и звук уходящей машины прервали тишину, оставив в доме лишь двоих. Женщина устало смотрела на дверь до тех пор, пока не услышала шаги на лестнице. — Мам, всё хорошо? — взволнованно поинтересовался Виктор, проходя на кухню к взволнованной Ккензи. — А…Где папа? — Всё хорошо, Виктор, он уехал по делам, — с этими словами она приобняла сына за плечи и притянула к себе, издавая тяжкий вздох. — Садись за стол, будем ужинать. Мальчишка крепко обнял маму в ответ и не хотел отпускать. По ней были видны все переживания по поводу последних событий: побег Троя, частая задержка на работе у Лиама. И теперь её единственной опорой остался Виктор, у которого тоже были свои секреты. Одна Маккензи была на душу чиста и скрывать ей было нечего. Всеми переживаниями она делилась с мужем, который старался как можно быстрее жену успокоить и решить все проблемы, чтобы у неё больше не было поводов для беспокойства. Ужин прошёл в тишине и с нагнетающим предчувствием. Виктор не проронил ни слова, ощущая всем своим телом ужасное давление. Сердце бешено трепыхалось, хотя повода для этого не было. Или было?.. — Спасибо, мам, очень вкусно, — Виктор поднялся и отнес тарелку в раковину, оставив её там. — Я пойду спать. Спокойной ночи. — Сладких снов, — еле слышно отозвалась Маккензи, занимаясь мойкой посуды. В комнате Виктор закрыл дверь и прислонился к ней спиной. По всему телу шло лёгкое покалывание, в животе мутило, мысли путались. Сегодня он решил, что осуществит свой давний план — сбежит. Сбежит так далеко, где его не то, чтобы родня не найдет, его там и мысли прошлого не достанут. Как раз то, что нужно. И может у него появится шанс увидеться с Троем. Комнату освещала теплым светом лишь настольная лампа. За небольшим окном был слабо виден дом напротив, где свет уже не горел. После побега брата в комнате было очень непривычно, целая половина буквально опустела, но всё равно было ощущение того, что всё ещё может измениться, что ещё не всё потеряно. Выудив из-под кровати пыльный синий рюкзак, мальчишка взгромоздил его с грохотом на стол, прямо на учебник, попутно отряхивая пыль и клочки грязи. Внутри всё было подготовлено: еда, вода, деньги из тайника Троя и прочие необходимые мелочи. — Так… А где сертификат? — похлопал глазами Виктор, обшаривая свои карманы, будто смог туда засунуть бумагу формата А4. — Всё, вот, — с облегчением выдохнул тот, обнаружив документ в рюкзаке, а после переложил в более удобное место, чтобы потом можно было быстро его достать. Вещи были собраны, а последней стал учебник. Надо ведь притягивать знания языка в той стране, куда собираешься бежать. И ведь в нынешней ситуации в Россию, пока там происходит настоящая кровопролитная война, сбежит только настоящий безумец. И Виктор один из таких — безбашенных, отбитых на всю голову. Но на самом деле ему попросту было жалко людей: детей, стариков, мам и пап, молодых парней и девушек. Они не заслужили этого, они ни в чем не виноваты, при этом страдают. Это абсолютно несправедливо, и по хрупкому сердцу мальчишки это нанесло удар. Ведь пока он сидит дома в тепле и безопасности, сытый и одетый, кто-то прячется от бомбежек в сырых подвалах, а из еды у них только кусок хлеба. Одна только эта мысль вызывала мурашки и накатывала слезы. Мальчишка не считал, сколько просидел в тишине. Мурашки табунами скакали по всему телу, скулы неприятно сводило. Только в томительном ожидании начали закрадываться совершенно ненужные мысли: зачем он это делает? Родители ведь с ума сойдут. Потерю ещё одного члена семьи они точно не выдержат. От одного представления рыдающего взахлёб Маккензи и судорожно успокаивающего её Лиама по щеке скатились скупые слезинки. Нет, сейчас нельзя сомневаться, он уже всё решил! Решил, что будет помогать людям, чему бы его это не стоило. Среди гробовой тишины прозвучал щелчок выключателя — мать легла спать, а значит можно выдвигаться. Виктор хотел встать, но чувствовал, как дрожат колени. Перебороть это чувство стоило усилий. Наикнув кофту, тот надел рюкзак и подошёл к двери. Мальчишка оглядел комнату в последний раз. До этого момента она казалась ему куда роднее и теплее. Тот уже хотел выйти, но подошёл к столу и выключил лампу, стоящую на нем. Всё погрузилось в кромешную тьму. Виктор вышел из комнаты, тихо спустился по ступенькам и прошёл на кухню, где на прибранном после ужина столе оставил аккуратно сложенное письмо. Это было лишь вопросом совести, чтобы мать и отец не изводили себя пустыми поисками сына. В прихожей Виктор быстро обулся и тихо покинул дом. Мама засыпала быстро и глубоко, так что тихий дверной скрип далеко внизу её бы не разбудил. Опасаться было нечего, но мальчишка рванул со всех ног в сторону гаража. Возле него стоял велосипед Виктора, который он сразу «оседлал» и поехал дальше по пустынной улице. Путь его сейчас лежал в аэропорт. Билет на самолёт было купить несложно, а вылет был в одиннадцать вечера. Виктор как раз успеет доехать туда, пройти регистрацию и посадку. Путь занял чуть больше, чем ожидал мальчишка. Тем не менее он всё ещё успевает. Бросив велосипед возле входа, он прошёл внутрь и направился в зал ожидания. Там она сел и достал из рюкзака два телефона: один свой, обычный, а второй полностью новый, с новой, русской сим-картой. Из старого Виктор предусмотрено достал сим-карту и выкинул где-то по дороге, а сам телефон выбросил в мусорное ведро рядом. В новом он уже полностью освоился, так что проблем не должно возникнуть. Одежда у Виктора тоже была другая, которую он обычно не носил, не его был стиль: фирменная бело-зеленая футболка лагеря, в который он ездил в прошлом году, серая кофта, песочные брюки с подворотами и красные кеды. Он хорошо обо всём позаботился. Через полчаса объявили посадку, и с этого момента для Виктора всё было, как в тумане. Вот он проходит регистрацию и идёт к самолёту. Ватные ноги еле держат, людей рядом практически нет, нет таких же безумцев. А вот мальчишка уже на своем месте на борту. Людей снова мало: один крепкий мужчина и старушка где-то вначале. Царила гробовая тишина, на сердце тоска. Чтобы заглушить её, Виктор надел наушники и включил музыку, глядя в иллюминатор. Дороги назад нет, мосты сожжены. Теперь его встретит новая страна, новые люди, новая жизнь.