Вишня и шоколад

Последние несколько недель в Городе не прекращались ливни. И так унылый пейзаж стал ещё мрачнее, гораздо реалистичнее отражая философию людей живших в нём. В такую погоду совсем не хотелось вылезать из тёплой постели. Однако, чужое состояние мало кого волновало, когда дело касалось работы, этот раз был не исключением. Грегор медленно плёлся в свою комнату. День выдался не на шутку тяжким, даже думать о сегодняшних событиях было непосильным трудом, а за такие «сверхурочные» им никто не платил, так что чёрт с ним. Главное, что всё закончилось и, с чистой совестью, можно идти отдыхать. Превозмогая желание упасть спать прямо на полу автобуса, грешник дополз до нужной двери и неторопливо ввалился внутрь. Свет он включать не стал, смысла было мало — он и так почти спал на ходу и лишний раз глаз не открывал, предпочитая ориентироваться на ощупь. Подперев спиной дверь Грегор начал медленно раздеваться: сначала тяжелый форменный жилет, пропитавшийся кровью и потом, полетел куда-то вглубь комнаты, а за ним и галстук. Как же приятно было наконец скинуть с себя грязную одежду! Ванну бы ещё принять, но побаловать себя можно будет потом. Грегор вообще не уверен, что не уснёт, пока моется, а если он так случайно утонет, на что вполне способен, то, в лучшем случае, его ждут пожизненные насмешки над нелепой смертью. Из размышлений мужчину выбил настойчивый стук в дверь. Он его не слышал — спиной почувствовал. Грегор недовольно выдохнул и потёр пульсирующие виски. Незваным гостем на его пороге мог быть только один человек и просто так она не уйдет. Мужчина дёрнул ручку и, едва дверь со скрипом открылась — как в его комнату уже влетела Родион. Она что-то рассказывала, походу, начало этой истории, или чем бы оно там ни было, Грегор пропустил. Пока он об этом думал, девушка уже скинула с себя шинель и уселась на кресло, по-хозяйски вытянув ноги. Грегор сел на диван рядом, на котором всего пару минут назад хотел забыться во сне. Грешница продолжала что-то рассказывать, активно жестикулируя, пока мужчина не мог разобрать ни слова, словно он забыл родной язык. Ему бы стоило выпроводить её, сказать, что он правда устал, но что-то внутри не позволяло так сделать. Вероятно, как бы глупо это ни было — он просто соскучился по ней. Сегодняшний день не давал и секунды продохнуть, вероятно, скучала без него и она. Что бы Грегор ни говорил, как бы далеко ни закатывал глаза — знаки внимания от Родиона ему нравились, а сегодня их до больного не хватало. Внезапно его тряхнули за плечо. — Эй, ты меня вообще слушаешь? — девушка склонилась над ним, не убирая руки с плеча. Её ладонь, как всегда, жгла холодом даже через рубашку. Выглядела она весьма недовольной. — Я- Ээ, да. Конечно. Ты говорила о… — Родя его поймала за руку. Грегор был без понятия о чем она рассказывала. Она с некой тревогой окинула его взглядом. Видимо, сейчас он выглядел ещё более вымотанным, чем Грегор изначально себе представлял. — Устал за день, да? — Родя произнесла это с необъяснимой нежностью. Грешник знал этот тон, но понять что за ним стоит не мог никогда. Говорила она так только с ним и это вводило в ступор еще сильнее. Он кивнул. — Ох, где мои манеры?! Что ж ты сразу не сказал? — Я не знаю, — Грегор пожал плечами и зевнул, — не хотел. С другой стороны, а так ли важно, что стоит за этой нежностью? Родион — невозможная головоломка без решения, пока она сама этого не захочет — он никогда не поймет что на самом деле творится у неё в голове. Если ей так хочется относиться к нему по-особенному, то как он смеет лишать её удовольствия? Грегор не раз замечал, что и сам начал быть с ней нежнее. Что-то в их отношениях, незаметно для них самих, менялось и эта перемена явно немного тревожила мужчину. Их условия работы были не сильно лучше собачьих, но во всей этой рутине были и моменты, которые он искренне ценил. Даже мысль о том, что и это могут у него отобрать больно колола сердце. Родион улыбнулась. Ответ Грегора её явно устроил. — Ладно, тогда я пойду. Отдыхай! — с этим пожеланием (или скорее просьбой) она, по своей привычке, кончиками пальцев зачесала выбившуюся прядь волнистых волос Грегора ему за ухо и прошла к двери, — Хорошенько выспись, мне всё ещё надо тебе обо всём рассказать! — Обязательно. В воздухе повисла какая-то недосказанность и напряжение, на душе остался странный осадок. Чего-то не хватало. Однако, думать о об этом мужчина не мог и не хотел. Оставшись наедине, Грегор лег на подушку и почти моментально заснул.

***

Что-то вытолкнуло Грегора из беспокойного сна. Он оглянулся. Никого. Пусто. Он один в тёмной комнате. Только дождь стучал по крыше Мефистофеля. Обычно этот звук приносил с собой спокойствие, но сейчас что-то тревожило мужчину. Он в который раз проснулся от кошмара, настолько противного, что по пробуждению ничего вспомнить не мог. События в том сне и были лишь выдумкой, но страх был самым настоящим. Грегор потёр глаза. Без очков ни черта не видно, но даже так было ясно, что ничего ему не угрожает. Он может дальше спать спокойно. Но сон никак не шёл. Диван казался слишком твёрдым, в комнате было то слишком жарко, то холодно, собственное тело будто стало ему мало. Он посмотрел на часы: 00:34. Проспал Грегор где-то полтора часа. Это было неприлично мало, завтра их точно завалят работой и к этому стоило быть готовым — стоило хорошенько отдохнуть, но уснуть никак не получалось. Грешник продолжал ворочаться в постели. Грегор поднялся и сел, свесив ноги на пол. Всё тело ломило — только сейчас он понял насколько сильно ему нужен был отдых. Самым правильным решением сейчас будет умыться, согреть стакан молока, на худой конец поискать в аптечке снотворное, если оно у них вообще было. Кивнув самому себе и медленно встав на ноги, мужчина было хотел пойти к двери, но его взгляд задержался на шинели, свисавшей с его кресла. Одежда была не его, вероятно, Родя забыла. Грегор взял в руки ткань. Не задумываясь, он поднёс воротник шинели к носу. Это было сродни странной привычки — проверять так свежесть одежды, делал он это даже не замечая. В нос ударил приятный вкус шоколада и вишни, принюхиваясь, можно было уловить какой-то цветочный запах — мыло, наверное, и совсем слегка ощущался душок крови и бинтов. Одним словом — пахло ей. Грегор и не заметил, как сжал ткань со всей силы и, закрыв глаза, жадно вдыхал сладкий аромат. Он стоял так какое-то время, наслаждаясь мнимым присутствием Родиона. Ничего подобного в жизни он не испытывал. Было так приятно, так тепло, ни на секунду не хотелось отпускать «её». Это ощущение было сравнимо с прогулкой ранним туманным утром, с бегом босиком по сырой траве, с шелестом леса и вкусной едой после долгого дня. Это ощущение имело вкус истинного блаженства. Что он делает? Внезапно он вскочил как ошпаренный, выронив ткань из руки. Его словно окунули за волосы в ледяную прорубь. Стало вдруг ясно почему Грегор так много позволял Роде, почему терпел её любые выходки, почему не попросил уйти сегодня вечером и почему он так жадно вдыхал «её» запах. Эта простая истина объясняла так много, но принять её он не мог. Дыхание перехватило, сердце забилось как бешенное. Стало просто страшно. Страшно от осознания того, что в одно мгновение эта идиллия могла пойти крахом, стоило ему дать себе волю. Может быть, будь Грегор другим человеком, он бы просто ей признался и Родион, возможно, даже ответила бы взаимностью. Но он — это он. Увы, но Грегора было невозможно любить. И грешник искренне в это верил. Если он решится сделать этот шаг — он лишь отравит ей жизнь. Обессиленный, Грегор свалился на спину. Рассуждения вымотали его окончательно. В голову лезли неприятные, стыдные мысли. Он сам с собой не справлялся. Ему хотелось забиться в угол. От грешников, от Родиона, от себя. Просто сидеть в темноте без единой мысли. Грегор потёр переносицу. Что с ним не так? Ему словно на душу положили камень, который его вот-вот раздавит. Принимать какие-то решения сейчас — плохая мысль. Нужно было дождаться, когда эмоции выветрятся. И тогда, уже на свежую голову, можно будет решать что делать дальше. Его взгляд скользнул по шинели. В груди снова заплясали огни лишь от мысли о недавнем постыдном действе. Сейчас им руководил эгоизм. Он был абсолютным идиотом. Ему правда не стоило играть в эту игру, но хуже он не сделает, никто об этом не узнает. Мужчина поднял одежду с пола и сжал в руке, он не был до конца уверен стоит ли ему это делать, но чем дольше он смотрел на шинель, тем сильнее горело у него в груди. Окончательно плюнув на здравый смысл, он лёг на бок и неуверенно уткнулся в ткань носом. В этот раз запах будто бы стал ещё сильнее, Грегор блаженно закрыл глаза. Его обжигало изнутри, мысли путались, казалось, ещё секунда и рассудок точно не выдержит, ещё секунда — и он сгорит. Но он продолжал сжимать в руке ткань. Он был мотыльком, летевшим на раскалённую лампочку: его это точно погубит, но отказаться уже невозможно. Грегор понимал какую совершил глупость, но хотелось почувствовать ещё немного, хотя бы чуть-чуть. Лёжа в этом глупом экстазе он почувствовал, будто его талии коснулись чьи-то холодные пальцы, осторожно провели вверх по рёбрам, дотянулись до лица и загладили прядь за ухо. — Род-, — он резко раскрыл глаза и оглянулся, но вокруг не было никого, просто показалось. Его будто ударили под дых. В тело внезапно вернулся голос разума. Он был придурком, позволив себе этот аттракцион. Теперь от своих чувств не отвертеться, теперь каждый раз ему будет хотеться всё больше и больше, а шинель таки придётся отдать, неловко изъясняясь почему от неё несёт табаком. Он всё точно испортит — это привычка, он ничего не мог с собой поделать. Родион дурой не была: рано или поздно, она загонит его в угол и ему придётся всё рассказать, но она не ответит ему взаимностью. Она — его друг, пусть будет благодарен хотя бы за это. Грегор закрыл лицо рукой. Было ощущение, что он сейчас утонет в собственной постели. Он сам заварил эту кашу, некого винить, кроме себя. При одной мысли, что Грегор будет признаваться Роде в любви становилось противно от самого себя, но это лучший из возможных вариант. Рано или поздно грешник соберется с мыслями и всё расскажет, ей стоит знать, а там уж будь что будет. По крайней мере он надеялся, что сможет. Грегор глубоко вздохнул. Он правда был полным идиотом.