Увольнение или попытка к бегству

Так пролетел ещё месяц. Зима в этом году выдалась снежная, преимущественно пасмурная. Солнце изредка радовало население Москвы своими лучами, от этого настроение становилось ещё хуже. Свой выходной Марина проводила дома, пока отец спал, она читала книгу, как услышала какое-то кряхтение из его комнаты. Она сразу же бросилась к нему. - Папа, папочка! - звала Марина, но внятного ответа не получила. Отцу было плохо, это не очередной приступ, а, как она решила, проблемы с сердцем. Сразу же вызвала скорую, которая на удивление приехала достаточно быстро. Владимира Сергеевича решено было срочно госпитализировать, так как сделанное ЭКГ свидетельствовало о развивающемся инфаркте. Марина заскочила в машину скорой, так было быстрее и поехала вместе с отцом в больницу. Только когда карета скорой помощи прибыла на место, Марина поняла, что отца привезли в НИИ Склифосовского. Думать о возможной встрече с Брагиным или Леной не было ни сил, ни времени. Отец был в критическом состоянии. И вот врачи завозят отца на каталке в приемное отделение, врач объявляет: - Нарочинский Владимир Сергеевич, 75 лет, обширный инфаркт… - и передает карту дежурившему в приемной врачу, Марина встречается взглядом с Ниной, которая удивленно смотрит на нее из-за своего рабочего места, Костя подхватывает мадкарту Нарочинского, а санитары уже везут пациента в противошоковую палату. Все проплывает перед Мариной, как в замедленной съемке фильма ужасов. Совсем не так она представляла себе возможный уход отца, встречу с бывшими коллегами. Казалось от ее внутренней силы не осталось и следа, настолько подавлена сейчас была женщина. Зная, что ее не прогонят из палаты, где врачи борются за жизнь ее папы, она сможет быть полезной, Марина направилась прямо туда. Нина только и успела подать ей халат. Писк приборов, этот противный однообразный непрерывный писк. Кажется, услышав раз, тебе кажется, что ты теперь будешь слышать его вечно в своей голове. - 150. Раз, два три.. Давай еще, Ну же! - почти кричал Костя. - Разряд! - подхватывал реаниматолог, - 200. Раз, два, три. - Ничего, - констатировал врач, а прибор продолжал истошно пищать. - Время смерти 16 часов 36 минут. И ты видишь эти глаза врачей с сожалением смотрящие на тебя и понимаешь, что это конец. Ты ещё не успела ничего почувствовать, но это слово “конец” и ровная линия на мониторе красным мигает перед глазами, как оповещение о надвигающейся лавине боли, пустоты и бессилия. - Марина Владимировна, простите, мы не успели что-либо сделать, обширный инфаркт, реанимационные действия не дали результата. Мне очень жаль. - тихо проговорил Константин Германович. - Можно я побуду с ним немного… - сдавленно и отстранено спросила Марина. Ее глаза наполнялись слезами, рот странным образом скривился. - Конечно. Я предупрежу, чтобы вас не беспокоили. Палата опустела, Марина села на край кровати, на которой лежал ее папа. По щекам стекали слезы, рука сжимала ещё не остывшую ладонь отца, в ушах шумело, мыслей не было. Костя справился на пост, по его выражению лица Нина сразу поняла, что чуда не произошло и именно в этот раз победителем в схватке со смертью оказалась именно это безжалостное нечто с косой. - Мы не смогли ничего сделать, даже не успели. Марина в палате с отцом, пусть её не тревожат какое-то время. Она просила побыть с ним немного. - Господи…. Бедная Маринка… как она? - спросила Нина. - Непонятно пока. Не отпускай ее одну из больницы сразу. - ответил Костя и отправился в ординаторскую заполнять бумаги для оформления смерти пациента.