Metamorphosis

      Она не ожидала, что сегодня окажется в тюремной камере. Впрочем, не ожидала она и того, что останется в живых. Чувство вины перед Розитой и страх причинить вред кому-то еще не дают Кэрол вполне оценить свое чудесное выздоровление. В те первые мгновения, когда она открыла глаза навстречу новому дню, почувствовала, что ее легкие еще работают, а сердце бьется в груди, ее переполняли возможности. Первое, что она намеревалась исправить с помощью этого второго шанса — это то, как часто она не давала Дэрилу понять, что чувствует. Она шептала ему невозможное, когда думала, что может больше никогда не увидеть рассвет, и теперь ей предстояло повторить это снова. За долю секунды перед ее мысленным взором пронеслось их возможное будущее. Все места, которые они увидят по пути на запад. Его губы на ее губах, пока они целуются, как влюбленные подростки при каждой остановке. Их конечный пункт назначения — маленький домик или кемпинг, который они найдут в пустыне Нью-Мексико. Собака, играющая во дворе, пока они готовят ужин на костре. Дэрил занимается с ней любовью при лунном свете под звездным небом. Ее воображение разбушевалось от дневных грез, которые она раньше боялась представлять, не желая подставлять свое сердце под новый удар, но на этот раз Кэрол приняла их. Тогда у нее были все намерения забраться в его объятия и снова признаться в любви, чтобы он знал, что она серьезна в том, что говорит. Это был первый шаг, прежде чем все эти надежды и мечты могли стать реальностью. А потом ее мир снова рухнул, когда ее прикосновение унесло жизнь. Вся эта благодарность и восторг, все сожаления о мыслях, что лучше бы она умерла — все это пошло прахом после ее нового недуга. Как она может смотреть в будущее, если все, на что она способна — это смерть? Как она может рассчитывать на то, что он полюбит ее, если она, возможно, прокляла и его? Кэрол ошиблась, ей лучше умереть, потому что это не вопрос «если», а именно «когда» она снова убьет. Но Дэрил отказывается рассуждать здраво. Говорит ей, что ему все равно, что ему не нужны чьи либо прикосновения и что в случившемся нет ее вины, но он руководствуется эмоциями, в то время как она опирается на факты. В таком состоянии ей не жить, а выздоровление или лечение так же возможно, как и излечение от самого вируса. Она наблюдает за ним пока он вышагивает по камере, как Шива вышагивала по своей клетке. В душе Дэрил слишком дикий, чтобы сидеть в неволе, но она поместила его сюда так же, как и себя. И это еще один повод для сожаления. По крайней мере, сейчас она может сосредоточиться на том, что у нее хорошо получается. Успокоить его. Она стаскивает со скамьи свою подстилку и кладет ее рядом с его, а сама ложится на спину и смотрит в потолок. Когда мужчина, бросив свою возню, опускается рядом и поправляет подушку, она радуется, что все еще знает его достаточно хорошо, чтобы догадаться, что он последует ее примеру. Она может это сделать. Она может сосредоточиться на нем и оставить свой стресс на потом. Так будет проще.  — Расскажи мне о Нью-Мексико. Ты все еще хочешь туда поехать? — Не обязательно туда. Можно куда угодно. Нас ждет целый мир. — Я всегда хотела увидеть Каскадию. Он забавно хмыкает.  — Выбираешь самый дальний штат на карте, да? — Почему бы и нет? Там красиво, и немного влажности — это хорошо. Знаешь, как сухо в пустыне? — Водопады и океанские бризы звучат неплохо. — А разве нет? Много национальных парков. Много пустой земли, на которую можно претендовать. — Хорошо, тогда давай поедем туда, — мужчина соглашается. Она откидывает голову на мягкую подушку и поворачивается к нему лицом.  — Это просто идея, я не говорю, что Нью-Мексико исключено. На самом деле, я не говорю, что все это вообще осуществимо. Не отсюда, конечно. — Гейб не будет держать нас здесь вечно, — он делает паузу, зажав нижнюю губу между зубами, что говорит о том, что он нервничает из-за своих следующих слов, — Юджин сказал, что могут быть и другие, такие же как мы. Мы. Он говорит это так, будто они не прокляты, и она не может понять, говорит он это только для ее спокойствия или действительно не беспокоится. — Ты хочешь найти их? — Может быть. А может, и нет. Сообщество, которое знает что за хрень происходит, может быть достаточно большим, чтобы стать проблемой.  — Может принести больше проблем, чем пользы, или... — Даже не знаю, как мы их найдем. Это не то, чем мы можем хвастаться каждому прохожему, понимаешь? — Рассказать не тем людям будет ошибкой, — она согласна, и это еще мягко сказано. — Тем не менее, это повод задуматься. Мы не найдем здесь ответов. И уж точно не найдем лечения. Я это уже знаю. Если они признаются в своей судьбе не тем людям, в надежде найти таких же союзников, они могут оказаться в ужасной ситуации. Свои люди и так их боятся, и она не думает, что чужаки будут относиться добродушно. Страх порождает агрессию, а этого она не хотела бы допустить. Ей также трудно надеяться на какое-либо лечение. Она даже не хочет произносить слово "лечение", но все равно кивает в знак согласия, понимая, что выбор — это не то, над чем они могут задумываться сегодня ночью. — Могу я спросить тебя кое о чем? — осторожно спрашивает Кэрол, заметив, как он напрягся в раздумьях. — Да. А я получу вопрос в ответ? — Конечно, — она уже боится, что он спросит, — Ты не переставал покачивать ногой с тех пор, как он забрал ключи. Ты тяжело дышишь, не можешь сосредоточиться. Это нечто большее, чем просто переживание от нашего нахождения здесь. Расскажешь мне? — Ничего такого, чего бы ты еще не слышала. — Говори. Он пожимает плечами, как будто ничего особенного не произошло, хотя женщина подозревает обратное.  — Не люблю быть замкнутым. Маленькое пространство — это не проблема. Проблема в том, когда не можешь выбраться, потому что кто-то другой мешает. В детстве я много времени провел взаперти, а когда меня держал Ниган... ничего страшного. Со мной все в порядке.  — Ниган? — Полагаю, кто-то сказал тебе, что он забрал меня на время, когда Спасители еще были нашей проблемой. Она садится, мгновенно хмурясь. То, что его заперли в детстве, ужасно, но, к сожалению, она не удивлена тем, что знает о его отце. А вот то, что это случилось снова, в их мире, повергло ее в шок.  — Я не… Они забрали тебя? То есть… держали в плену? — Ничего страшного. Я никогда не вспоминал об этом, потому что все закончилось еще до того, как началось. Просто заперли меня и некоторое время кормили собачьей едой. Вот и все. Я выжил. У нее такое чувство, что он преуменьшает, насколько это возможно, но при этом говорит правду. Она была в королевстве, увлекшись сказками, а его держали в плену и, скорее всего, пытали. Потом она вспоминает о сделке, которую заключила с его похитителем, и чувство вины утроилось.  — Я не знала… Никто ничего не говорил, а Ниган тем более... Боже, ты, наверное, ненавидишь меня за то, что я вообще с ним связывалась… Он садится, опираясь на решетку камеры, и смотрит на нее серьезным взглядом.  — Давай проясним одну вещь: я не ненавижу тебя. Говорил, что никогда не буду. Мне не нравится то, что ты сделала, это одна из немногих вещей, от которых я не в восторге, но дело сделано, и я просто... не знаю, хотел бы, чтобы ты тогда мне все рассказала. Мы больше не можем утаивать друг от друга дерьмо. — Я хотела, но боялась, что ты меня отговоришь… Я все равно должна была тебе сказать. Надо было много чего сделать… Большинство из них связано с той пещерой. Дэрил, я... — Позже. Это совсем другой разговор, ясно? Он никуда не денется. Она опускает руки, у нее украли шанс на еще одно извинение. Она хочет сказать, что сожалеет, сотни раз, пока он не поверит. А потом еще сотню за то, что она втянула его в эту новую неразбериху, но сейчас ему это неинтересно. Она должна уважать его, поэтому молчит. То, что произошло в пещере и после обвала, нельзя игнорировать вечно. «Позже» наступит слишком скоро. — Могу я задать свой вопрос сейчас? — пробует он. — Хорошо. — Что на самом деле произошло, когда тебя укусили? До сих пор он не спрашивал о подробностях. Она знала, что в конце концов спросит, но, похоже, он боится ответа так же, как и она. Она не может заставить себя произнести эти слова, ведь это значит признаться в том, что она позволила себя укусить, прежде чем передумала. Она не готова увидеть как разбивается его сердце или чувство предательства, которое может последовать за этим. — Я ушла от Нигана после того, как получила голову Альфы. Мне нужно было время, чтобы подумать. Потом оказалась в заваленной хижине под грудой хлама, и тут как раз появился ходячий. Остальное ты знаешь. Это слишком краткое описание заслуживает пристального взгляда. — Я не могу, — она шепчет, вынужденная отвести взгляд, иначе рискует уступить в том, о чем он действительно просит, — Пока нет. Я расскажу тебе, обещаю, но не сейчас. Все слишком остро, и она едва держит себя в руках. Когда его лицо смягчается в знак понимания, она благодарна за ту негласную связь, которую они установили и которая дает ей отсрочку. — Хорошо, — он соглашается, — Мы добавим это в список на потом. Она тяжело выдыхает, чувствуя себя так, будто ее столкнули с края доски. Она берет ложку, чтобы намазать джем на другой кусок хлеба, и наклоняет голову в его сторону.  — Ножи можно не прятать. Я буду использовать их только для еды. Она не намерена активно пытаться покончить с собой. Она не могла сделать этого раньше и не сможет сделать и сейчас. Не после того, как она стала свидетельницей того, как Дэрил был уничтожен реальностью ее потери. — Ладно. Прости, я просто... — Ты волновался. Я знаю. Со мной не легко, Дэрил. И никогда не было. — С тобой не настолько плохо, как тебе кажется. — Почему ты так добр ко мне? — она грустно улыбается, покачивая головой. Это не тот вопрос, на который она ожидает ответа. Он открытый, как и все остальное, но он все равно предлагает ответ. Голубые глаза моргают мягко и медленно, и желание протянуть руку и коснуться его становится сильнее с каждой секундой. — Ты знаешь, почему. Она знает. Даже если ей трудно это принять. Он говорит, что любит тебя только потому, что ты умираешь. Альфа сказала ей об этом, и тогда она поверила её насмешке. Потом, при свете дня, он сказал, что имеет в виду именно это, и она жалеет, что не может насладиться этим откровением так же сильно, как жаждет. Все его поведение подтверждает его слова, и она старается сосредоточиться на этом, а не на своей неуемной неуверенности. Он протягивает покрытую латексом руку, подчеркивая, что между ними есть барьер, который она не может преодолеть. Забавно, что сегодня они держались за руки чаще, чем за все время, что она его знает. Как только ее рука накрыла его, вынужденный выбор в защите обернулся в шутку в ее голове, предлагая задуматься о том, что она действительно хочет. Кэрол не может удержаться от самой безумной мысли в самый неподходящий момент. Дэрил поднимает бровь, наблюдая за тем, как она не может сдержать ухмылку.  — Что? — Ничего, — она лжет. — Не похоже, что ничего. Она пожимает плечами, ковыряя край перчатки, чтобы оттянуть латекс и дать ему щелкнуть, соприкасаясь с её кожей. Она смотрит на него до тех пор пока единственным ответом на то, о чем она думает не приходится единственная вещь, о которой ей думать не стоило. Мы все еще можем спать вместе, если не будем раздеваться и ты наденешь презерватив... или три. Его щеки вспыхивают красным, когда он отводит взгляд, его собственная улыбка дергается в уголках рта, хотя он делает над собой усилие, чтобы подавить ее. — Прости. Прости. Просто у меня стресс. Мои мысли уходят туда без разрешения, — она извиняется. — Это было первое, о чем я подумал, когда достал их из ящика, — признается Дэрил. Она вздыхает в притворной обиде, и их нежный смех грозит заменить ее всепоглощающую грусть, хотя бы на мгновение. И тут она понимает, на что намекает. На то, что он может так относиться к ней после всего, что она сделала. Несмотря на его согласие, это всего лишь шутка и ничего больше. Она соглашается, но это очень похоже на тот разговор на автобусе в тюрьме. Дразнящая искренность, за которой скрывается полная неопределенность. На этот раз все наоборот, и вместо того, чтобы быть уверенной, потому что была тогда, когда все было новым и возможным — она впитала в себя все его сомнения. Он твердит, что прикосновения друг к другу безопасны, но она не готова рисковать. Не готова рисковать им просто для того, чтобы взять за руку без перчаток или обнять, в чем она так сильно нуждается, что плачет от одной мысли об этом. И даже не для того, чтобы исполнить желание быть с ним вот так. Ее воспоминания о прошлой ночи туманны и обрывочны. Она не может поверить себе в то, что, по ее мнению, произошло, и ей трудно доверять его воспоминаниям, хотя бы потому, что сегодня он носит свое сердце на рукаве. — У все презервативов, наверное, уже истек срок годности, — она говорит об этом как о факте, а ее рука все еще находится в его. — Где-то там должна быть пищевая пленка. Он говорит это так непринужденно как для человека, который большую часть времени что она его знает, совершенно не интересуется сексом, поэтому она удивляется. А потом смеется, представив, как он заворачивается в пищевую пленку, чтобы просто побыть с ней. — Вот это креативно, — отвечает она, — Хочешь услышать что-нибудь сексуальное? Он кивает. — Мне нужно пописать, — она говорит, — Я забыла, что здесь нет туалета, когда решила запереться. Ведро Нигана не так уж и привлекательно. — Я тоже об этом думал, пока был здесь, — в ответ раздается чужой голос и скрип главной двери. — Пришел позлорадствовать? — говорит Дэрил. Ниган подходит к камере и протягивает связку украденных ключей. — Я даже сам шокирован тем, что ответ нет. Он вставляет ключ в замок и с размаху распахивает дверь камеры. Она в замешательстве сужает глаза.  — Ты не должен этого делать. В конце концов они нас отпустят. Выпроводят нас за ворота. — Да, но я хорошо научился держать ухо востро, и на данный момент это не входит в планы. Остальные за, некоторые даже хотят, чтобы ты осталась, но Гейб — человек в трауре, и он побеждает. Несколько человек перешли на его сторону. — И каков же его план? — спрашивает Кэрол. — Вы двое будете просиживаться здесь бесконечно. Поверь мне, это точно не то что ты хочешь. Ее сердце замирает. Она ожидала изгнания, как только воздух остынет. Она не была рада этому, но изгнание — это то, к чему она всегда была готова с тех пор, как Рик оставил ее в глуши. После этого она была готова к тому, что остальные поймут, что она им не нужна. Это еще может случиться, но она не думала, что Гейб будет так упорно бороться за то, чтобы держать их в плену. Без сомнения, он использует тот факт, что они опасны, чтобы убедить остальных. — Значит, ты помогаешь нам... — Дэрил запнулся, удивленный новым союзником, хотя Кэрол, проведя с ним время, ни капельки не удивлена. Ниган усмехается так, как будто наступил в кучу собачьего дерьма.  — Не смотри на меня так. Несколько удачных решений не делают их меня хорошего человека. — Нет. Но ты пытаешься. Он кивает.  — Пытаюсь. А теперь убирайтесь отсюда. Они все еще совещаются, что с вами делать, так что если вы уйдете сейчас, останется приличный шанс. Он бросает им пакет с припасами и отходит в сторону, чтобы пропустить в дом, где они выходят через черный ход. Она уже делала это раньше. Она точно знает, где найти самый легкий путь через забор, и ведет Дэрила прямо к нему, как будто так и было задумано. В конце концов, она умеет бегать. — А как же Пес? — говорит она, когда они приближаются к точке невозврата. — С ним все будет в порядке. Дети присмотрят за ним. Если собака с Джудит, что было очевидным выбором, то она всего в трех домах от него. Она знает, как много для него значит этот пес, и не позволит ему потерять из-за нее что-то еще. — Иди, я встречу тебя в миле к востоку по дороге. Я приведу его. — Что? Нет! — он рычит, — Оставь Пса. Мы должны выбраться отсюда, пока они не заметили… — Черт возьми, Дэрил дай мне это сделать! Пожалуйста... мы не можем его оставить. Мы не можем. Она чертовски серьезна в этом деле, которое пренебрегает их безопасностью. Они должны оставить собаку. Он прав. Они близки к свободе по ту сторону стены, и если их поймают, то в обозримом будущем они увидят только внутренние стены камеры. И все же она не может пошевелиться, не может ничего сделать, кроме как представить, как ужасно будет, если у него отнимут то, что он любит. — Мы найдем его вместе. Пойдем. Она не спорит. Они пробираются через ухоженные задние дворы, пока не оказываются у нужной раздвижной двери, к счастью, не запертой. Дэрил свистит, и она задерживает дыхание, пока цоканье когтей по полу не сопровождается небрежной собачьей ухмылкой, когда Пёс заходит за угол. Больше никого не видно, до тех пор пока они не оказываются почти у заднего крыльца, и голос Джудит останавливает их. — Вам лучше? — с надеждой спрашивает девочка, — Габриэль сказал, что вы заболели. — Нам немного лучше, — отвечает Дэрил, — Взяли Пса в путешествие. — Можно мне с вами? — Не в этот раз. Ее лицо опускается, и она протягивает руку, чтобы обнять Дэрила на прощание, не понимая, какой опасности себя подвергает. То, как он едва не падает с крыльца, спасаясь от ее прикосновений, напоминает о том, что теперь им предстоит нелегкая борьба. Она сделала это. Она сделала так, что он не может обнять никого, кроме нее самой, и даже в этом она не уверена. — Я похоже простудился. Не хочу, чтобы ты заразилась. Нам пора идти, хорошо? Ты стой на страже. — Вы ведь не вернетесь, да? Джудит всегда была слишком проницательной для своего возраста. — Не скоро, — вмешалась Кэрол, — Но мы еще встретимся. Это не прощание навсегда. —Ты обещаешь? — Не могу, — с сожалением говорит она, — Но мы постараемся вернуться. — Он тоже так говорил, — Джудит кивает в сторону Дэрила, — Что он не может обещать, что всегда будет здесь. — Обещания это сложно. — Но вы попытаетесь. — Конечно, попытаемся. Джудит только кивает, и Кэрол хочется, чтобы они обняли ее. Хочется сказать девочке, что все будет хорошо, но, насколько они знают, завтра все рухнет. Пока же они расстаются с грустными маханиями рук, после того как Джудит обнимает собаку и целует ее в мягкий лоб. После этого они еще двадцать секунд бегут без остановки, пока не взбираются на стену и не переносят собаку, пока все трое не оказываются на другой стороне. Исчезнуть несложно. И никогда не было. У нее это хорошо получается, и будто бы забрать Дэрила с собой — естественное дело. Они становятся лишь воспоминанием, прежде чем солнце начинает садиться, оставляя за собой Александрию в поисках ответов и нового начала.