Система нагрева

Побег был… Весьма успешным. Никто из них не умер — и это уже огромнейшее достижение, ибо Она, чьё имя даже страшно было произносить, не снизошла бы до милосердия и отправила бы одну на тесты, если бы вообще не потравила нейротоксином, а другого, вероятно, раздавила бы каким-нибудь прессом, чтобы больше не создавал проблем. Удивительно, как модуль всё ещё функционировал после того, как его не только сдавили этой дурацкой механической клешнёй, но и бросили с большой высоты! Так ещё и с размаху! Тогда он думал, что умрёт. Не умер. Только искрится иногда. — Хорошие новости! С этого оборудования я могу отключить систему нейротоксина. Но она защищена паролем. А! Сирена! Нет. Не волнуйся. Для меня это не проблема. Можешь отдохнуть, пока я работаю. Болтовня болтовнёй — да только нейротоксин никуда не девался! Пароли не подходили, система безопасности работала исправно — и даже на выдуманную птицу отвлечься никак не пожелала. Совершенное безразличие. И пока Уитли безуспешно пытался совершить взлом, его спутница делала то, что он ей и сказал — отдыхала. Он не мог её винить за это, ему эта мысль в его программу даже не приходила. Время текло, и модуль практически чувствовал, как плавятся его схемы. Все возможные варианты перепробовал — и ничего не срабатывает! — Ладно, подруга, я не сдаюсь, ни в коем случае, сдаваться сейчас просто нельзя, но боюсь, что мне тоже нужен отдых, если у тебя, конечно, нет никаких идей. По направляющему рельсу он въехал в комнату. — Поэтому, если у тебя есть какие-то идеи, потому что, несмотря на возможное повреждение мозга, у тебя всегда до этого были идеи, я был бы очень признателен, если бы ты мне их озвучила. Ой, нет, погоди, ты не можешь, да, прости, всё время забываю, что ты не разговариваешь. Почему, кстати, ты не разговариваешь? Ах, да, возможное повреждение мозга, точно. Так, если ты не можешь говорить, то ты могла бы исполнить план. Без моего одобрения. Я уверен, что план, который у тебя есть, если он есть, у тебя хороший, и полностью одобряю его так, потому что у меня уже совершенно нет идей, что делать, и… Только сейчас он отвлёкся от собственной нескончаемой болтовни и взглянул на собеседницу или, вернее, слушательницу, которая в данном случае даже не слушала. Раньше всегда на него смотрела, когда он говорил, взгляда не сводила, а сейчас смотрит куда-то в пол. Ещё и на стенку навалилась и сжалась вся. — Эй, эй, эй, что с тобой? Ты только не умирай! Серьёзно, не умирай, пожалуйста. В панике Уитли заездил по направляющему рельсу туда-сюда, пытаясь найти положение, при котором ему лучше всего было бы видно Челл. Может, стоило заметить сразу, но она ещё и комбинезон надела, хоть раньше он был повязан на поясе — и Уитли эти изменения, которым он не мог найти никакого логического объяснения, совершенно не нравились. — Скоро мы покинем этот комплекс, забудем про всё это, только с нейротоксином разобраться — и свобода у нас в кармане! А с нейротоксином мы обязательно разберёмся, никуда не денемся, и он никуда не денется, вернее, денется, потому что в этом состоит наша цель — чтобы он делся. — Она не обращала внимания. — Ну посмотри хоть на меня, пожалуйста! И она посмотрела. Недовольная, сонная — и только сейчас до модуля дошло, что она совершенно не умирает. — А! Так ты спала! Ой. Я тебя разбудил, да? Наверняка разбудил своей болтовнёй. Ладно, это многое объясняет, с этим мы разобрались, главное, что ты не умираешь. Ты меня напугала! Пожалуйста, больше не веди себя так, будто ты умираешь, потому что я этого совершенно не желаю, я не знаю, что буду без тебя делать — честно скажу, поэтому не умирай, пожалуйста. Девушка поёжилась, недовольно глядя на Уитли, потирая руки и всё ещё стараясь устроиться как можно компактнее. — Так, погоди, я понял! Тебе холодно? Да, наверняка холодно, никакой энергии не хватит, чтобы тут всё отопить, точно. Я-то не могу чувствовать холод, вот и не понял, а ты — человек, значит, холод чувствовать можешь. Это проблема. Нужно что-нибудь найти, не замерзать же тебе тут. Ты пока подожди, а я что-нибудь найду! Не засыпай! Ну или засыпай, если холод тебе не мешает, в общем, на твоё усмотрение. По рельсам он объезжал кабинеты, рабочие зоны, помещения неизвестного ему назначения, но никаких складов или ещё чего-нибудь, где можно было бы достать одеяло или какую-то одежду, халат, например, или что-то на это похожее, он не находил... Да и только сейчас понял, что даже если бы нашёл, то всё равно не смог бы принести. Пришлось возвращаться ни с чем, но в голову, однако, пришла одна мысль. — Буду честен: я ничего не нашёл. Совершенно. Ни одного одеяла, не понимаю, как тогда люди работали, раз тут так холодно? Но у меня есть хорошая идея! Нет, подожди, не очень хорошая, в общем… Не могла бы ты меня поймать? Отсоединяться от направляющего рельса несмертельно — это мы с тобой уже поняли, но знаешь, я не хочу удариться об пол, как в прошлый раз. Нет, нет, я не злюсь за тот раз, но мне просто не очень хочется переживать это снова, поэтому не могла бы ты меня поймать? Челл поднялась с холодного пола, скептически смотря на модуль, но всё-таки доверяя его идеям. В этот раз Уитли не пришлось встречаться с полом лицом или, скорее, корпусом к лицу, за что он был весьма благодарен. — В общем, у меня есть идея! Не очень хорошая, повторюсь. Ну, знаешь, во мне множество функций, и на каждую из них мне говорили, что я умру! Уже два раза чуть не умер, но не умер, так что и на третий, должно быть, не умру. Так, конкретнее, тебе бы лучше взять меня в руки, потому что я могу включить… Систему нагрева — да, наверное, так это будет вернее всего называть. В общем, тебе больше не будет холодно! Сможешь отдохнуть спокойно! С окончанием монолога Челл пожала плечами и попыталась взять Уитли в руки, из-за чего последний всё-таки чуть не оказался на полу — уж неожиданно тяжёлый, но та смогла его удержать. И правда, оказалось, что от него теперь исходило тепло, и единственное — неизвестно, зачем ему вообще такая функция. Фонарик — понятная вещь, везде может понадобиться, а вот зачем делать из модуля переносной обогреватель —совершенно непонятно. Может, это из-за того, что его направили следить за людьми? Всё равно странно... Девушка села на пол, а после и вовсе легла, сворачиваясь калачиком, как и прежде, но теперь обхватив руками Уитли. Может, это не спасёт от холодного, каменного пола, но это значительно, значительно лучше, чем ничего. Могла бы — сказала бы «большое спасибо». За время испытаний единственный тёплый, хотя скорее обжигающий объект, к которому она прикасалась — это мосты из солнечного света, оставившие на её теле достаточно ожогов, как и прожогов на одежде. Теперь прикасаться к чему-то, или, вернее, к кому-то тёплому, кто делает это ещё и по причине желания помочь, сделать условия не такими невыносимыми и более комфортными, ощущалось приятным. Навевает надежды на будущее. Да и сам модуль от сего действия ощущал что-то, что можно было бы описать словом «тепло», хоть этого ощущения понять и разделить не мог. По крайней мере, что он знал точно, так это то, что он ни секунды не жалеет о том, что уже раза два или три «рисковал своей жизнью», будучи уверенным, что всё-таки умрёт. Это стоило того, чтобы Челл сейчас была жива-здорова, и того, чтобы она сейчас спала хоть и в относительном, но тепле. — Ну, тебе тепло? Что ж, буду считать твои действия за ответ «да». Что ж, продолжаем следовать плану: ты отдыхаешь, а я думаю. Так что… Спи. А я буду думать, что делать с нейротоксином. Может, тебе во сне придут какие-нибудь идеи, был бы очень рад, если бы они пришли. Как там люди говорят? Утро вечера мудренее? Не думаю, что мы тут можем точно узнать, вечер или утро, но ты всё-таки поспи, это полезно. Ах, да, чтобы кто-то спал — нужна тишина. Точно. Абсолютная тишина… Всё, теперь я молчу. Точно молчу. Совершенно. Всё. Тшш. Уитли даже показалось, что Челл улыбнулась на его слова, в чём он всё-таки был не уверен. Но вот что точно не могло ему показаться, так это то, что она пару раз погладила его по корпусу, прежде чем её дыхание стало более ровным и медленным, а значит, она уснула. Уитли подождал ещё немного после того, как убедился, что она спит. — Спокойной ночи… Любимая.