О расколотых мирах

      Когда-то мы жили в частном доме. Я была совсем юной, незрелой. По сравнению с моей квартирой в шумном центре города этот дом кажется теперь огромным особняком. Представьте себе, там было целых десять комнат! За домом — старинный яблоневый сад, посаженный ещё нашей прабабушкой. Это был старый фамильный коттедж, стоящий на окраине крохотного посёлка. Из звуков — свист ветра и крики птиц, из соседей — пожилая пара. И лес. Огромный, необъятный, зовущий куда-то в глубину. Лес, куда мы ходили летом гулять. Лес, откуда папа возвращался с огромным количеством ещё свежих, пахнущих сыростью и смолой, дров, которые надо было ещё хорошенько подготовить и обработать, прежде чем запереть в гараже до первых холодных деньков. До того момента, как над нашим домом вновь повиснут тяжёлые серые тучи.       Дрова нужны были для камина. Он стоял в гостиной, самой большой комнате во всём доме. И, если честно, самой уютной. Тут всё к себе располагало: и картины в позолоченных рамах на стенах, и вязаные пледы на диванах, и пушистый ковёр прямо у огня. Камин тоже был особенный, старинный. Красивые, украшенные орнаментом колонны, кирпичный дымоход… И никаких преград между мной и огнём, как бывает в современных конструкциях. Как нравилось мне темными октябрьскими вечерами устроиться у огня с каким-нибудь детективным романом! У пламени пахло древесиной и теплом. Одно удовольствие прикрывать глаза и слышать треск дров где-то в топке.       А ещë — чьи-то голоса.       Впервые я их услышала темной ночью, когда засиделась с книгой особенно долго. Назавтра была суббота, и можно было себе позволить такую роскошь. Сначала я услышала детский возглас и подумала было на сестёр, что сегодня особенно не хотели идти в постель. Но затем прислушалась. Говорило пламя. Сквозь ровный треск древесины я улавливала чей-то непонятный разговор. Говорили взрослые и дети, мужчины и женщины. Сначала меня охватил ужас. Затем — восхищение. И снова ужас. Но меня так разморило у огня, и так хотелось узнать о чём же шепчет мне камин, что я осталась. Вскоре я начала разбирать слова, а затем, вглядываясь в рыжевато-алые языки пламени, начала видеть и образы. Огонь рассказывал историю. Историю об удивительном народе, что живут в лесу и по сей день. Люди могут обращаться в деревья и разрастаться до небывалых высот. Могут становится мхом, а могут — кустом шиповника. Они цветут, они плодоносят и роняют листья. И иногда принимают облик людей. Прекрасных девушек и юношей, что помогают людям жить в гармонии с лесом и его богатым миром.       Я наслаждалась удивительными историями, пока не заснула. Утром, подумав было, что это сон, я увидела у камина записку, написанную очевидно моим почерком. Она гласила, что всё это — правда.       Первым порывом было рассказать всё семье. Маме, папе, а особенно — сёстрам. Но мысль эта меня быстро покинула. Очень уж не хотелось делиться чем-то столь сокровенным и особенным. Поэтому, на следующий день я вновь уселась у огня, дождалась темноты и начала слушать.       Так пролетели дни и недели. Всё закончилось быстро. Однажды, как гром среди ясного неба, мама сообщила о продаже дома. Нашего прекрасного дома с чудесным садом и лесом. Нашей семейной реликвии, нашего уютного гнëздышка. И я, и сестрёнки были шокированы такой новостью. Но девочки были слишком несмышленными, чтобы что-то понять. Я — нет. Я негодовала. Но сделать ничего не могла. Оставалось лишь наблюдать за кавардаком и устало прятать своё отчаяние в книжных страницах.       Помню этот жуткий момент так чётко, будто бы это было вчера. Я стояла под самой старой яблоней в тёмном углу сада с романом Конана Дойля. Октябрь уже отцветал, и последние жëлто-рыжие листья медленно падали на остывшую землю. Я читала. И думала. О том, что завтра мы уже уедем отсюда навсегда. И о том, что больше я никогда не пообщаюсь с Ними. С добрыми духами леса, что стали мне друзьями и компаньонами. — Наконец-то вы избавитесь от этого камина, — послышался голос. Я дëрнулась от неожиданности. Повернулась. Это была наша пожилая соседка. — Что-то не так с камином? — ответила я как можно более спокойным голосом. Не ожидала, что кто-то узнает… — Ты ведь прекрасно знаешь, не так ли, дитя? — старушка улыбнулась беззубым ртом, а затем так же сильно нахмурилась. — С деревьями дружбу водить — опасная затея. В гроб они тебя загонят, как загнали однажды твою тётку. — В гроб? — я почти вскрикнула. — В гроб, внученька, в гроб. Для них это всё забава. Они повеселятся с тобой ещё немного, потешатся, а затем заведут в лес… И поминай как звали! — Зачем им это? — я дрожащими руками закрыла книгу. Я не была склонна верить соседке, но голос её звучал так убедительно и твёрдо, что и мысли не было ставить эти слова под сомнение. — Сожрут они тебя, дорогая моя, — старушка совсем прекратила улыбаться. — Как по-твоему питается такая нечисть?       Стало тошно. Я чувствовала себя обманутой и ужасно напуганной. Хотелось расплакаться. Убежать. Улететь. Поскорее из этого дома, чтобы не видеть. Не слышать больше их сладкие истории, не знать о духах ничего.       Но надо было задать ещё один вопрос. — Почему наш камин? — спросила я. — А дрова-то твой папка откуда берёт?       Меня пронзила догадка. Эти дрова — искалеченные духи леса, что не просто так общались со мной. Они веками оставались в топке камина, набирали мощь. Они хотели отомстить. Отомстить всему моему роду за то, что мы веками убивали их, ослабляли лес. Питались за его счёт и согревали свои слабые тела. Такие слабые перед мощью самой природы!       Соседка молча кивнула, будто бы подтверждая мои догадки. Я плохо помню, что было дальше. Кажется, я плакала. Громко рыдала, обнимала маму и всё кричала неразборчиво "Камин, камин, это всё камин". А мама спросила лишь: "Что-то не так с камином?"       На следующий день мы переехали.       Сейчас мне двадцать пять. У меня дома, в гостиной, стоит камин с имитацией пламени. У меня за окнами — шумная дорога. Тёплые воспоминания о детстве потихоньку вытеснили мои переживания о духах. Я счастлива.       Но иногда, темными октябрьскими ночами, я слышу их голоса. Они зовут меня за собой…