***
Ребенок что выглядит младше своих истинных лет блуждал в доль стены, отделяющей Асгард от Нового Мидгарда. Вглядываясь в каждую щель и трещину, ребёнок искал хоть какое-то окно которое позволит взглянуть на жизнь асов. Ни для кого не секрет, как мидгардцам был интересен Асгард и его Асы-боги во главе с Одином. Среди мидгарцев ходило множество слухов об Асгарде, но не многие из них могли оказаться действительными. Увы дитя знало все слухи вскользь, да и расспросить о них подробнее он не мог из-за немоты. Отсутствие голоса позволяло ребенку отлынивать от работы по возведению Нового Мидгарда, да и отсутствие опекуна, что остался в Мидгарде с началом Фимбулвинтера, позволяло всякий раз сбегать за пределы территории города. Ребёнок был свободен, из-за желания опекуна, подарить сироте более лёгкую жизнь под теплой защитой асов в сравнении с холодом Мидгарда, от чего в скорее желание привело опекуна в объятия Хель. О смерти опекуна Элей узнал случайно, да и спустя относительно большой промежуток времени после его кончины. Данное известие никак не потревожило струны души ребенка, что за всю свою осознанную жизнь так ни к чему и ни к кому не привязался. Фанатики Норн, или же покойные старейшины в Мидгарде, говорили что ребёнок проклят и проклятие это искажало его восприятие и судьбу. Подобные проклятия в сути своей было очень сложными и не привязывались к физическим предметам, от чего снятие проклятия было практически невозможным. Пытаться снять проклятие никто не стал, тем самым пустив судьбу ребенка на самотёк. Ребенок уже не раз гулял в доль стены, от чего первое время шел быстро, чуть ли не бежал вдоль исследованных трещин. Солнце уже практически находилось в зените, что означало скорое обнаружение отсутствия ребенка, а до этого момента дитя планировало добраться до башни Нифильхейма, прилегающей разрушенным мостом к храму Тюра. Чаши башни миров уже виднелись в поле зрения мальца когда его взгляд зацепился за одну из трещин в стене, в то время как кода почувствовала лёгкое дуновение ветерка будто бы исходящее из самой щели. Подойдя ближе к трещине стало понятно что она сквозная, да и ширины её было достаточно чтобы Элей мог протиснуться. Только вот решение лезть туда не казалось столь хорошим и правильным, любопытство кристалл о желании пролезть через щель и увидеть дом Асов, в то время как здравый смысл пытался подавить желание вызванное любопытством. Полезет туда – встретиться лицом к лицо с неизвестностью, что может привести к летальному исходу, не полезен – найдут другие и пустят слух, что в любом случае дойдет до ушей асов и тогда единственный безопасный проход на родину асов исчезнет. Размышления дитя прерывает едва доносящийся голос, зовящий ребенка. Видимо пропажу Элея заметили раньше времени. Мальчишка молниеносно лезет в свою сумку и чем-то там шебуршит, от быстроты рук, что шастали по плетеному изделию, в поисках нужных предметов, из сумки начали выпадать листки среднего размера, что видимо использовались для общен6с окружающими. Когда же вокруг сироты уже было очертание круга сложенного из бумаги, что с ветром постепенно исчезал унося пергамент в сторону разрушенного храма Тюра, из сумки были вытащены две темные перчатки, которые тут же были одеты на руки. Когда ладони были защищены от возможных острых каменных выступов в щели, голос взрослого стал слышаться ещё отчётливей. — Элей! — доносится из далека взрослый голос, который заставляет ребенка начать действовать ещё быстрее. Быстро подобрав ещё не унесённые ветром листы бумаги и неаккуратного запихнув их в сумку, ребенок бежит к щели и протискивается в нее. Как бы не выглядел проход со стороны, понять его искривлённость полностью не возможно, от чего попытки быстро скрыться в зазоре мед скал были довольно травмоопасны, за счёт резких изменений пути, что иногда могли подобно обрыву резко идти вниз или вверх. Голос что не так давно звал ребенка, вскоре стал становиться всё тише, то ли из-за того что искатель прошёл мимо прохода, то ли из-за отдаления ребенка от входа в щель. Когда голос взрослого стих окончательно ребенок выдох продолжив своё путешествие в сторону Асгардав более спокойном темпе. Некоторое время спустя, наполненное резкими сменами плоскости пути и боли от мелких царапин на руках, ребенок всё же находит выход на один из небольших каменных утёсов Асгарда, с которого как раз открывался неплохой вид на тренировочные полигоны и некоторые важные строения родины Асов. Картина представшая пред взором восхищала ребенка, чей мир был довольно сильно ограничен взрослыми из-за собственного "недуга", но следом за восхищением пришло и осознание рискованности в нахождении здесь. Гуллтоппр – верный слуга страда Асгарда был в народе известен своим чутким обонянием и способностью в кратчайшие сроки находить незваных гостей Асгарда, что каким-то образом смогли обойти всевидящий взор Хеймдалля. Не долго думая, ребенок разворачивается и мчится обратно к стене, одна из трещин в которой и позволила ребенку оказаться на территории Асов, надежда и вера в то что животное не учуяло ребенка разгоралась всё сильнее с приближением к изворотливому пути обратно. Буквально в метре от щели паренька откинуло за воротник в абсолютно противоположную сторону, подобно противному дождю затушив только разгоревшуюся веру в незаметность ребёнка. Его заметили, возможно ещё до того как он смог выбраться из прохода, это не казалось столь удивительным событием, ровно как и наступление Фимбулвинтера, после смерти Бальдра — одного из сыновей Бога Воронов. Отлетев в один из крупных валунов ребёнок не слабо ударился головой об камень, что стало понятно по медленно стекающей с затылка теплой и относительно вязкой жидкости – крови. Сознание тут же начало гаснуть, а взгляд туманиться. — И что же мне делать с названным гостем? — слышится голос приближающегося бога, в голосе которого отчётливо слышится злорадство и издёвка, что явно давала понять как вся эта ситуация веселит стража. Хеймдалль присаживается перед ребенком, так что бы он мог видеть глаза незваного гостя и иметь возможность прочитать мысли его угасающего сознания. Перед "падением в темноту" ребенок хоть и размыто но смог разглядеть поймавшего его бога, чьи русые, практически блондинистые, длинные волосы, что были собраны в высокий хвост на пару с яркими кислотно пурпурными глазами, создавали ему образ дьявола, что пришёл за душой очередного грешника, коим в этот раз является Элей. — "Будь у меня возможность, я бы стёр это злорадство" — думает ребёнок и проваливается в бессознанье. Спустя неизвестный отрезок времени Элей начал приходить в себя, надежда на то что всё это приключение было очередным кошмаром исчезла не успев появиться. Головная боль в районе затылка быстро отрезвила разум, заставив разлепить глаза и попытаться проанализировать ситуацию. Душное и темное помещение, что едва освещалось парой свечей стоящих на одной из горизонтальных поверхностей, походило на заброшенный чулан, жильцами которого являлись лишь пауки, оплетающие всё подряд своими липкими сетями, и редкие крысы, пробегающие тени которых едва удавалось замечать. Первые попытки принять сидячее положение, дабы лучше осмотреться, не увенчались успехом. Кисти рук были плотно связаны, благо связали их не за спиной, от чего немного приловчившись ребёнку удается подняться с пола покрытого пыльным ковром. — Очнулся, таки. Я уже начал думать что умер, — резко прозвучавший голос Аса, что в относительно пустой комнате раздался эхом, заставил ребёнка вздрогнуть и повернуться к источнику звука. В углу комнаты сидел страж Асгарда, чей лик был едва освящён светом свечи, от чего увидеть его полностью было невозможно, — Провалялся три дня без сознания и ощущаешь себя прекрасно? Неужто мидгардцы стали столь выносливы? — вестник Рагнарёка поднимается с деревянного табуретка и подходит к ребенку. Элей на удивление не чувствовал страха, хотя должен был, он не чувствовал абсолютно ничего, не говоря уже о страхе. Подойдя к "пленнику" Хеймдалль садится на корточки, стараясь тем самым облегчить себе возможность залезть в его голову, — Хотя тебя к ним отнести сложно, не так ли, "Клубок проклятий"? "Клубок проклятий" новое прозвище полученное от стража давало понять что тот уже заполучил некоторую информацию о ребёнке, да и возможно уже пустил слух о кончине Элея, дабы никто не задавался лишними вопросами. Можно сказать, что только этот факт вызвал в Элее хоть какой-то проблеск эмоций в нинешней ситуации, так как теперь его волновал вопрос о собственной целостности. Недолго понаблюдав за реакцией ребенка, что была на удивление слишком спокойной, страж берет лицо Элея за подбородок и фиксирует так чтобы тот смотрел ему прямо в глаза. Столь странным, но действенным способом, Хеймдалль вытаскивает из своих жертв ответы на интересующие его вопросы. Пугала больше неизвестность того что будет после получения информации, ведь все предыдущие известные жертвы просто исчезали, исчезали так будто их и не существовало. Чем дольше златовласый бог "читал" мысли ребенка, тем сильнее его лицо искажалось раздражением и недоумением. Чем сильнее было раздражение стража, тем сильнее становилась его хватка, от чего оставлять глаза открытыми становилось всё сложнее и сложнее. Возможно Хеймдалля бесило чистое любопытство ребенка, то ли причиной сея странного поведения было нечто иное. Выискивание информации в голове ребенка помешала резко появившееся в дверном проёме Сиф — богиня плодородия и жена Тора, что у Всеотца занимала пост переговорщицы. Вместе с появлением богини страж отпустил ребенка и повернул голову в сторону дверного прохода, где стояла Сиф и ожидала пока на неё обратят внимание. — Хеймдалль, Всеотец желает тебя видеть, — проходя в темное помещение твердо произносит златовласая богиня, — А также сказал что бы ты вытряс информацию из новых пленных. Ты же уже закончил с этим дитём? — заметив ребенка Сиф с некой издёвкой посмотрела на стража, который поднялся и направился к выходу и чулана. — Если так сильно хочешь, можешь сама попытаться вытрясти информацию из этого бездушного существа, — ненадолго остановившись возле богини плодородия холодно язвит Хеймдалль, повергая Сиф в шок своими последними словами. Когда же страж скрылся, богиня перевела свой взгляд на ребёнка, который всем своим видом не понимал ситуацию и причину того почему его обозвали бездушным. Вздохнув златовласая подходит к "пленнику" и развязывает его руки, на которых благодаря Хеймдалю остались яркие багровые отметены от верёвок. Дитя слегка шипит когда веревки, что не были ощутимы для поврежденной кожи, исчезают. Слегка нахмурившись от увиденной картины богиня берет ребенка на руки и пересаживает того с пола на табурет, на котором не так давно восседал страж Асгарда. — Сиди здесь и никуда не выходи, по крайней мере до моего прихода, — строго произносит богиня и выходит из темного помещения. Пытаться сбежать или же покинуть пыльное помещение для Элея не было смысла, он не знает своего точного местоположения, не говоря уже о коротких путях к щели, которой наверное уже и нет. Решив скоротать время ожидания, ребенок вспоминает о своей сумке, которой в момент его пробуждения здесь с ним не было. Быстро спрыгнув с табурета, ребенок принялся искать свою кладь, заглядывая в различные углы и укромные места, иногда ему даже удовалось залезть на какие-то из весящих полок, на одной из которых и нашлась сумка с его вещами. Быстро проверив на месте ли все его вещи, ребёнок вернул сумку на привычное ему место и вернулся на стул. Сиф вскоре вернулась с небольшой коробочкой и бинтами. Элей сначала не понял зачем это все, но когда богиня взяла руку ребенка и приснилась обрабатывать мазью на травах, всё более менее стало на свои места. Только появился другой вопрос. Зачем? — У нас с Хеймдаллем была договоренность касательно тебя, — отвечает богиня заметив немой вопрос ребенка, — Осталось только обсудить этот вопрос с Одином, — закончив обрабатывать раны на детских запястьях Сиф взяла ребенка за руку и вывела того из душного помещения. Блуждание по чертогу Одина было не долгим но довольно запутанным прежде чем богиня с ребенком остановились у массивных дверей принадлежавших кабинету короля асиров. Размеренный стук по деревянной поверхности и последовавшее за ним разрешение, позволило без потери времени открыть массивную дверь и зайти в кабинет. — Сиф, у тебя что-то срочное для меня или ты желаешь получить поручение? — не отрываясь от бумаг спрашивает король асиров. Видимо Всеотец мог определять кто заходит в его кабинет или же желает зайти в его кабинет по стуку. — Это касается ребенка, которого Хеймдалль несколько дней назад поймал у стен, — богиня говорила прямо и по делу, заставляя Всеотца таким образом отвлечься от волокиты с бумагами. Перо вздрогнуло в руках короля асиров, оставив на бумаги неразборчивый символ, что больше походил на чернильную кляксу. Вместе с этим Один поднял свой взор на богиню и ребёнка подле неё, проходя цепким холодным и оценивающим взглядом, от которого ребёнок заметно поежился и постарался спрятаться за богиней. — Внешне он очень похож на Тора, но характером это дитя явно трусливо. Но даже так, вопрос о его усыновление должен обсуждаться в первую очередь не со мной, — подметив схожесть ребенка со своим старшим сыном говорит король асиров и вновь устремляет свой взор на бумаги — Ты же не только из-за этого отвлекла меня? — Хеймдалль назвал его бездушным, — после этих слов слышится как бумага рвется под давлением пера, выдавая тем самым шок Одина вызванного словами Сиф, — Хеймдалль так и не смог найти щель, хотя ребёнок всё это время был у него на руках. По кабинету проносится истеричный смех Всеотца, который заставляет вздрогнуть как ребенка, так и богиню. Подобное поведение короля асиров оправдано, ведь терять столь удобный инструмент добычи информации ему никак не хотелось, коим и являлся преданный Хеймдалль. Стоило смеху стихнуть как наступила гробовая тишина, что изредка прерывалась шуршание перьев Хугина и Мунина, что всё это время сидели на спинке стула Одина. Бог воронов погрузился в раздумия, по всём этом он не сводил взгляд с ребенка, который, по словам Сиф, не виден для взора Хеймдалля. Вскоре Всеотец поднялся из-за своего места и обойдя стол встал перед ребенком и богиней. — Подойди ко мне, дитя, — мягко произносит король асиров смотря на дитя, — Я хочу кое-что проверить. Стараясь лишний раз не злить сильнейшего из богов, Элей быстро оказывается перед Одином, руки нервно сжимают сумку, тем самым выдая детский страх перед неизвестностью. Бог Воронов кладет свои руки на голову ребенка, попутно читая какое-то заклинание и следя за реакцией ребенка. Элей хоть и не понимал суть заклинания, но оно ему уже не нравилось. Неизвестным образом заклинание Одина вызывало сильную головную боль у ребёнка, что с каждым мгновением увеличивало боль в несколько раз. По кабинету резко проносится звук разбивания стекла следом за которым Элей закашливается, а вскоре и вовсе начинает кашлять кровью. Видя что ребенку плохо, Сиф тут же подлетает и оттаскивает его от короля асиров, при этом требовательно и с нескрываемым гневом смотря на свёкра. — Ребёнок является носителем непомерно огромного количества различных проклятий, — начинает объяснять Всеотец возвращаясь за свое рабочее место, — Некоторые из которых непонятны своим содержанием даже мне. От чего при попытке снять их, ребёнок сталкивается с некоторыми проблемами. Голос Одина был спокоен и тих, от чего казалось будто бы подобные явления для него привычны. — Некоторые из "проклятий" приравнивают его к мертвецу, от чего неудержимо что он смог спокойно проскользнуть через стену мимо Хеймдалля, — продолжает пояснять Бог Воронов уже сидя за своим рабочим местом, — Ах да. Я буду очень рад, если ты с Тром всё же договоришься взять его в семью. Сиф поморщилась от того с каким тоном Один произнес последние слова, да даже само дитя поежилось от этого тона, смешанного с добротой, корыстью и хищным интересом. — Есть шанс избавить его от проклятий? — спустя несколько секунд молчания резко спрашивает богиня, вызывая со стороны ребенка удивление и смешок со стороны короля Асиров. — Конечно есть. Не от всех конечно проклятий получится избавиться, но от большинства точно. Теперь можешь быть свободна. Тебе ещё с моим сыном разговаривать, — спокойно отвечает Всеотец возвращая своё внимание к бумагам. Богиня кивает и взяв Элея под руку выходит из кабинета Одина. Вновь множество коридоров что сменяли друг друга, но мало чем отличались, тем самым путая ребенка что пытался хоть как-то запомнить то как всё тут устроено. Спустя несколько поворотов богиня с ребенком оказываются в просторном помещении с большим и массивным столом по центру. Несколько асов что находились в помещении, сразу обратили своё внимание на богиню, а после и вцепили свой заинтересованные взгляды в ребёнка подле неё. Не заостряя своё внимание на любопытные взгляды, Сиф быстро направляется к выходу из чертога и утягивает ребенка следом за собой. Выйдя на улицу, перед ребёнком предстал более наполненная часть Асгарда, ведь возле щели он больше увидел тренировочные платцы, нежели сам город. — Надеюсь ты не таскаешь с собой никакого оружия, — резко говорит златовласая и ведёт ребенка сквозь одну из улиц Асгарда, на что тут же получается отрицательное мотание головой от дитя, — Тогда хорошо. Вновь воцаряется тишина, правда длится она не долго, ведь вскоре до ушей начинают доноситься какофония различны голосов, а перед Сиф и Элеем появляется довольно большое, но меньше чертога, деревянное здание. — Не отходи от меня, — мягким приказным тоном говорит богиня и следом заходит в здание вместе с ребенком. Оказавшись внутри в нос удобряет дрожжево медовый запах, в то время как перед глазами предстает довольно темное помещение с множеством небольших столов, за каждым из которых сидели либо энхерии либо асы, что выпивали мёд. Пройдя мимо некоторых столов, Сиф остановилась возле пьющего мужа, что в отличии от остальных сидел один. — Тор. Нам надо поговорить, — твердо говорит Сиф не давая Богу Грома вновь сделать глотка меда, — И ты обещал Труд, что больше не будешь пить. Тор опускает деревянную кружку на стол и смотрит на жену чуть затуманеным от алкоголя взглядом, а после медленно переводит свой взгляд на ребёнка. — Ты хочешь поговорить о его усыновлении? — чуть заплетающимся языком спрашивает Тор переводя свой взгляд обратно на Сиф, — Он не выживет среди нас... Сиф хмурится на слова Тора, в то время как ребенок не понимает о чём идёт речь. Слова бога Грома были в какой-то степени верными, ведь люди довольно сильно отличаются от самих Асов, не говоря уже о богах. — Тор, я не говорю про его выживаемость. Всеотец уже дал своё разрешение на его прибывание тут, — немного холодно говорит Сиф и своими словами повергает мужа в лёгкий шок. Тор погрузился в раздумья на несколько секунд, а после взял в руки Мьёльнир и протянул его ребёнку. — Тор, что ты!... — резко возмущается златовласая видя что делает её муж, в то время как окружающие обращают на них внимание, наблюдая за развивающимся событием. — Сможешь удержать его хоть секунду, я соглашусь тебя усыновить, — говорит бог Грома Элею игнорируя возмущение супруги. Юноша с удивлением смотрит то на Тора, то на молот в его руке. Мьёльнир, как известно во всех девяти мирах, могли поднять только родственники Тора или те кто был достоин, в ином случае молот был просто не подъёмным. Элей медлит, а после протягивает свои чуть дрожащие руки, уже морально готовясь к тому что молот может сломать ему руки. Тор удовлетворительно хмыхнул, явно не ожидав того что ребёнок самостоятельно протянет свои руки к Мьёльниру. Тор опускает рукоятку молота и та приземляется в руки Элея, что по инерции сразу её обхватил, ожидая почувствовать не подъемный вес. Секунда, вторая, третья. Всё с удивлением и немым шоком смотрят на ребенка, что также шокированно смотрел на Мьёльнир в своих руках. Спустя ещё несколько секунд Тор резко разразился смехом, чем заставил многих вздрогнуть, а Сиф раздражённо вздохнуть. — Малой, а ты явно не обычный человек, — переставая смеяться говорит бог Грома и следом протягивает свою руку, в которую Элей тут же кладёт молот, возвращая его законному владельцу. Тор быстро возвращает молот на своё место и следом переводит взгляд на свою супругу, — Сообщи об этом Труд. Думаю она обрадуется. Сиф выдыхает, понимая что вопрос решён, в то время как Элей с не пониманием смотрит то не богиню, то на её супруга. Ответа на свои вопросы ребёнок так и не получает, богиня плодородия просто аккуратно выводит ребенка из паба.***
— Остальное, Труд, ты знаешь, — заканчивает рассказ Сиф гладя спящую дочь по голове, — Элей? Ты ещё не спишь? Юноша отрицательно покачал головой, что что а за всё время рассказа он так и не смог почувствовать сонливость, от чего до сих пор бордствовал. — Иди спи... — мягко говорит богиня гладя младшего по голове, — Иначе Хеймдалль больше не будет давать тебе поблажек. Элей кивает на слова матери и медленно слезает с кровати сестры, медленно проходя к своей постели и следом залезает на неё. Сиф же в это время подходит к ребенку и аккуратно целует его в лоб, попутно аккуратно накрывая его покрывалом. — Послезавтра будет готова твоя комната и Один снимет с тебя ещё одно проклятие, а теперь спи, — мягко говорит златовласая и следом покидает комнату, покружая её в ночную темноту. Юноша накрывается пледом с головой и сворачивается в клубочек, попутно закрывая глаза и вновь стараясь уснуть. Хотя желания спать, после слов матери, как такового уже нет, ровно как и вновь испытывать сильную боль при снятии очередного проклятия. Правда, в этот раз юноше должен был вернуться голос, но данный факт почему-то пугал юношу. Спустя несколько минут раздумий Элей всё же засыпает, погружаясь в очередной сон состоящий из собственных воспоминаний.