Месть Блэка: Игра

Важно быть человеку другом, пока он жив, а не тогда, когда он уже умер. Мёртвому это все ни к чему. © «Великий Гэтсби»

***

      — Не так я представлял себе наш первый разговор, — хмыкнул Люпин, подтягиваясь на руках и пытаясь устроиться поудобнее в более вертикальном положении, чем был до этого. Заросший с нашей последней встречи, исхудавший маг лежал на большой кровати, единственной в помещении. Запавшие голубые глаза, немного отдающие желтизной, еще более мученическое выражение лица, чем оно было раньше… В целом, для человека, который был при смерти, он выглядел… сносно.       — Собственно, как и я. — обошел кровать и сел на небольшой стул рядом с изголовьем. — Ну что, как ты поживаешь? Для самоубийцы со стажем вполне себе неплохо выглядишь. Что говорят врачи?       — Что мне сильно повезло, что я оборотень, — хрипло рассмеялся Римус. — Вроде как обычного мага нарушение клятвы уже бы убило. А мне вот, видишь, повезло…       — Да, повезло, — эхом отозвался я погруженный в собственные мысли. Согласно отчету колдомедиков, Люпин после попытки нарушить клятву в первое полнолуние обратился… но его вторая ипостась также находилась в коме. Лишь только после второй луны регенерация оборотня справилась с непростой задачей и вывела старого друга из его состояния.       Тот сильно подставился, попытавшись мне что-то рассказать. Почти умер. Клятв подобного действия существует немало, но колдомедики выяснили, какая это была из вариаций непреложного обета. Условия, естественно, были не ясны, однако я догадывался, что способ их обойти у Римуса имелся. Не зря же он так хотел встретиться до заседания.       Есть множество разновидностей клятв и магических договоров, в основном используют магические контракты, так как если перечислять все условия для «неразглашения», сама клятва получится слишком долгой в устной форме. Конечно, на скорую руку в непреложном обете формулировка стандартная: «ни словом, ни действием не выдавать доверенную тайну», однако, способов обхода этой формулировки существует множество, именно поэтому среди магов более распространены магические контракты. К которым ключик подбирать можно очень долго, а, не зная обстоятельств или части информации, и вовсе практически невозможно.       Вот только, люди - это те еще хитрые засранцы, клятв, как и обходных путей маги придумали немерено. Так что, зная все обстоятельства, подбор нужного ключа – это лишь дело времени. Чтобы клятва подействовала, нужно направленное желание нарушить эту самую тайну, выраженное в начале действий, как это произошло с Люпином. Перестал следить за своими мыслями, захотел рассказать, начал рассказывать – вот механизм клятвы и пришел в действие, обращая против мага его собственную магию.       — Заседание прошло не лучшим образом, верно? — нарушил неловкое молчание оборотень. — Мне тут принесли пару газет… — кивнул он на тумбочку рядом с кроватью, на которой было несколько номеров Ежедневного Пророка.       — Не лучшим, — подтвердил я, не видя смысла отрицать.       — Ну, Молли и Артур – это не самый худший вариант, — слабо улыбнулся Люпин. — Хотя я и знаю, что для тебя значит этот ребенок.       — Возможно, — не стал спорить я. — Значит, был еще как минимум один вариант, верно? — взглянул на Ремуса, стараясь не пропустить его реакции. И когда тот отвёл глаза, все стало понятно как день.       — Знаешь же, я не могу говорить, — уныло ответил тот.       — И написать, я так полагаю, тоже? — хмыкнул я, в любопытстве приподняв брови.       — И этого я тоже не могу сказать, — покачал головой Люпин, снова глядя в глаза.       — Значит, давай просто поразмыслим вместе, хорошо? — я откинулся на спинку стула, коротко вздохнув.       — Ну давай, — ответил Римус после недолгого молчания. Хорошо, значит, клятва была точно составлена впопыхах, и лазейки в ней достаточно крупные, чтобы Римус мог намекнуть о правдивости моих догадок какой-то реакцией, не рискуя при этом снова впасть в кому.       — Тогда, начнем с общеизвестных фактов, — скрестил я пальцы перед собой, отслеживая реакцию Люпина. — Писал ты мне за день до заседания. А значит, то что ты хотел мне сказать случилось до этого момента…       — Не могу сказать, — немного улыбнувшись, ответил старый друг. О, а так даже лучше. Видимо, это всего лишь стандартная версия непреложного обета, к которой, в принципе, давно был подобран ключик. Обычная игра холодно-горячо с дополнениями. Главное теперь Римусу целенаправленно не думать о том, что своими ответами и реакцией на них он желает рассказать мне о тайне, которой стал свидетелем. Дело сильно упрощается.       — Учитывая, что именно сделал Грюм, это касается именно его, а значит и Дамблдора, — продолжил я.       — Не могу сказать, — покачал головой Люпин, улыбнувшись чуть тусклее.       — А, значит и не только их…       — Не могу сказать, — помрачнел Люпин. Нда, а что это мне говорит? Либо то, что это касается не только Грюма и Дамблдора, либо что это касается не только действий бывшего главы Аврората, а чего-то еще.       — То, что Трембли оказался предателем мы уже знаем. Значит, дело касается не только Трембли, Аластора и Дамблдора? — подумав, сформулировал я новый вопрос.       — Не могу сказать, — вновь повеселел Люпин, слегка качнув головой.       — Мордред! А еще кого? — я раздражённо махнул руками, хмурясь.       — Я правда не могу сказать, — с укоризной посмотрел на меня Люпин.       — Да, я знаю, знаю, извини, просто вся эта ситуация на нервы действует… Хорошо, а это как-то касается…

***

      — Да не могу я сказать, — уже несколько раздражённо ответил Люпин, которого, как и меня, несколько достал этот высокосодержательный диалог.       — Знаешь, этим ты никак не облегчаешь ситуацию, — устало откинулся я на спинку стула, скрестив руки за головой.       Люпин очень выразительно посмотрел на меня, однако ничего не ответил, заставляя фыркнуть. Ну да, действительно.       Прошел уже практически час, а выяснил я от Римуса всего ничего. Только подтверждение собственных мыслей и ещё пару крупиц информации о том, что можно только предполагать. В основном о том, что этот секрет, чем бы он ни был, угрожает мне и Гарри.       — Знаешь, а ты не думал… — осторожно спросил Римус, тщательно формулируя слова. — Что намерения у Дамблдора могут быть не такими… однозначными.       — Ты сейчас идешь по чертовски тонкому льду, дружище, — с трудом подавил я вспышку гнева, тяжело глядя на бледного оборотня. Все-таки он был ещё слаб, и долгий разговор, по-видимому, сильно его вымотал. Потому что его слова звучали очень сильно похожими на предательство. — По-твоему, отнять у меня крестника, сына Джеймса и Лили, это не так однозначно?!       — Послушай, — поморщился оборотень. — Я знаю, как это звучит. Но у директора… могут быть свои причины.       — Причины, говоришь, — вкрадчиво ответил я. — Директор? Он давно уже не твой директор, Римус. И если он когда-то сделал для тебя одну хорошую вещь – это не значит, что это смывает все его последующие поступки. Очнись же. Ты знаешь, как жил Гарри? С этими магглами?       — Нет, — и без того заметно посмурневший Римус поджал губы.       — О, я тебе расскажу, — оскалился я. — Приживалой. Домовым эльфом без любви и заботы! В чулане под лестницей!       — Я не знал…       — А знаешь, что он знал о своих родителях до моего прихода? О Джеймсе и Лили?! — сам не заметил, как повысил голос и, не дождавшись ответа, продолжил. — О том, что они были пьяницами, просто алкоголиками и наркоманами, и разбились из-за этого в машине! Так что не нужно мне говорить о причинах Дамблдора, Римус, что бы он тебе ни наплел. Сколько времени, как ты помнишь, я сидел в Азкабане, а?! И если уж на то пошло…       — Эм. Сириус, — прервал меня Люпин, еще больше побледнев.       — Что?! — рявкнул, вскидывая голову.       — Твои глаза, они странно почернели, — ещё тише проговорил оборотень.       — Да... дьявол, — выругался я, пытаясь успокоить опять разбушевавшуюся магию. Какого хрена?! Я же больше не использую это заклинание, почему его эффекты все равно постоянно проявляются? — Знаешь, дружище, несмотря на твой поступок, после этих слов я, кажется, перестал понимать, на чьей ты стороне.       Я помолчал, восстанавливая спокойствие. Люпин тоже смолк, прикрыв глаза и обдумывая мои слова. А подумать, пожалуй, действительно было над чем. Несмотря на его поступок, видимо, старый друг был все ещё слишком обязан Дамблдору, который на самом деле дал путевку в хорошую жизнь маленькому оборотню, уж не знаю, чем за это расплачивался его отец, Лайелл Люпин. Который, несмотря на то, что был чистокровным магом во втором поколении, работал простым служащим в отделе регулирования магических популяций, и вряд ли мог чем-то равноценно отплатить прославленному магу.       Особенно учитывая тот факт, что был женат на сквибке и являлся персоной нон-грата для высшего магического общества уже одним этим фактом. А после смерти его жены от рук Пожирателей и вовсе замкнулся в себе и не разговаривал с сыном, считая того ответственным за смерть любимой Хоуп, так её звали, кажется.       Это, отчасти, могло быть действительно правдой, так как маги, состоящие в Ордене Феникса, в отличие от Пожирателей, не скрывали свои лица. И в последние годы противостояния, когда то носило уже настолько ожесточенный характер, нередкими бывали случаи мести семьям противоборствующих сторон. Негласное «табу» было сломано. И Хоуп Люпин была одной из огромного списка жертв с той и другой стороны.       После падения Волдеморта жизнь Люпина тоже сложилась не лучшим образом. Оборотням, как и иным магическим расам, частично или полностью поддержавшим Реддла, и так пришлось несладко, а Люпин с его обостренной гордостью, видимо, не пошел на поклон к своему отцу и пытался выжить сам.       Лишившись поддержки в виде меня и Джеймса, и не имея крыши над головой, Люпин принял предложение Дамблдора и начал работать на него. Уж не знаю, что именно тот делал у старика, но судя по явно поношенной, пусть и добротной одежде, заботливо свернутой на небольшом столике, вряд ли что-то сильно оплачиваемое.       Впрочем, аконитовое зелье стоило дорого, а найти место для ночлега оборотню, не имеющему собственного дома с укрепленным подвалом – ещё дороже. Те же самые двойняшки-наемники имели вполне себе большой участок земли в одной из магических лакун, правда, не особо насыщенный магией. В таком родовой алтарь не поставишь, но жить вполне себе можно, да и постоянные проверки не страшны, если в прямой доступности нет людей.       Единственная процедура – это инспекция на наличие укрепленного места для превращений, которую благодаря некоторому денежному стимулированию можно и вовсе обойти. Однако если же денег нет – появляется замкнутая цепочка, из которой очень непросто выбраться. Вот и Римус не смог. Или не захотел…       — Знаешь, Сириус, подобный вопрос бы меня оскорбил, — начал говорить Люпин, заставляя отвлечься от невесёлые размышлений. — Но я понимаю, почему он возник. Не было ни дня, когда я не тосковал по Джеймсу и Лили, и не было ни дня, когда я не сожалел и не проклинал тебя за то, что ты, как я тогда думал, сделал. Когда поймали Питера… Ты не представляешь, какое облегчение я испытал, узнав, что не ты был хранителем тайны. Что не ты предал наших друзей. Только не ты… И какое чувство вины испытал, какими словами тебя костерил за то, что вы не рассказали об этом мне.       Люпин немного помолчал, переводя дыхание. Разговор действительно давался ему с трудом, это было видно и по пролегшей морщине между бровей, и по не слишком здоровому блеску глаз, но старый приятель держался, и я был ему за это благодарен.       — Я много думал об этом. Все, что мне оставалось – это думать. О том, как все так повернулось. Почему все произошло именно так, а не иначе. И вот что я понял, — Римус наконец взглянул мне в глаза. — Никто не виноват в том, что произошло. И одновременно все из нас виновны. Волдеморт, наверное, в большей степени, конечно же. Но каждый из нас несёт свою часть ответственности. Мы, что недосмотрели за нашим другом и тот перешёл на сторону врага. Питер, который решился предать единственных друзей. Дамблдор – который при всей своей мудрости, допустил осуждение невиновного и отправил Гарри к ужасным людям… Знаешь, а ведь я действительно хотел навестить тебя в Азкабане. Просто чтобы посмотреть тебе в глаза и узнать, почему ты так поступил.       — Да, я в курсе, ты подавал заявки на посещение, — кивнув, я вспомнил собранные вездесущим Джеффри бумаги про Люпина. — Там никого не пускали. Даже мою мать.       — Да, все так, — грустно улыбнулся оборотень. — Также я спрашивал Дамблдора и о Гарри. Хотел посмотреть, как растет сын наших друзей, но он…       — Дай угадаю, сказал что тот спрятан ради его безопасности, — вяло проворчал я, откинувшись на спинку стула и подняв лицо к потолку, такому же белому, как и стены палаты.       — Да, все так и было, — снова подтвердил Люпин. — Причины спрятать Гарри у Дамблдора действительно были, но теперь, зная всю правду, я понимаю, что был и другой путь. Я вижу, что ты сейчас делаешь, твое противостояние с Альбусом. Не сказал бы, что мне нравится то, какими методами ты это делаешь, как и то, каких союзников ты выбрал, но я понимаю – зачем. Или хотя бы думаю, что понимаю. Не знаю… хм… правда ли то, что мне сказал Альбус, но сейчас я твердо уверен на чьей я стороне.       — И на чьей? — хмыкнул я, уже с несколько возросшим интересом глядя на оборотня.       — На твоей, конечно, — легко улыбнулся Римус. — А могло быть иначе?       — Ну, времена меняются, люди тоже, — я покосился на Люпина немного ехидно. — И я рад, что ты остался тем же, Лунатик.       — Я тоже этому рад, Бродяга, — облегченно рассмеялся тот.       — Но это не меняет того факта, что ты так и остался неисправимым нытиком. — толкнул я его в плечо. — Все виноваты, надо же… Моя вина только в том, что я доверил этому бородатому уроду Гарри.       — Это ты про Хагрида? Он, конечно, не похож на Локхарта, но у него все равно присутствует некий шарм, — задумчиво протянул Римус.       — Очень смешно. Это я про Дамблдора, — фыркнув, с укоризной посмотрел на Люпина. — Мне, к сожалению, недостало тогда мозгов осознать, что активы моей семьи буду столь весомым поводом, чтобы засадить мне на пожизненное в Азкабан.       — О чем ты? — оборотень недоуменно моргнул и приподнял брови.       — Ой, только не говори, что Дамблдор не мог догадаться о нашей с Джеймсом затее, — скривившись, слабо махнул рукой. — Особенно учитывая то, что «злобный предатель» не только не заавадил на месте нашего полувеликана вместе с младенцем, но и дал тому мотоцикл, чтобы тот быстрее поспешил к Дамблдору. Ну и, разумеется, тот не знал, что единственным наследником рода Блэк остаюсь я, — скептически посмотрел я на Люпина. — Даже если и суд вышел поспешным, уж в силах Дамблдора было инициировать повторное рассмотрение дела. Или хотя бы навестить меня в Азкабане. Только вот политические очки и простая выгода оказалась сильнее. При этом, чтобы получить её – ему было достаточно просто ничего не делать.       — Если так подумать… – старый друг вновь нахмурился, заскользив по палате отрешенным взглядом.       — Вот так и подумай, Римус, — поднялся я со стула. — Теория всеобщей вины, конечно, занимательна, только я предпочитаю реальные факты. Петтигрю никто не заставлял выдавать тайну. Он просто, как и всегда, присоединился к сильнейшему. Дамблдор – мог помочь, но не помог. Волдеморт же съехал с катушек – за то и поплатился, никто ему в этом не помогал. Так что не разделяй вину на всех и не взваливай её на одного себя, дружище. Терзания, в отличие от реальных дел, мало помогают.       — И когда это ты успел заделаться философом, — смущенно улыбнулся оборотень. — Мне казалось, в нашей компании именно я всегда был голосом разума?       — Несколько лет в Азкабане позволяют несколько поменять приоритеты, проветривание, знаешь ли, хорошее, — улыбнулся я в ответ. — Но ты не переживай. У тебя также будет время подумать.       — Это ты о чем? — Люпин снова вскинулся, слабо морщась от резкого движения.       — Ну, по моим сведениям, тебя выпустят примерно через месяц. Так что лежи, отдыхай, набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся, — я усмехнулся и подмигнул.       — Еще месяц здесь… — с тоской протянул Люпин. — Погоди, а для чего это они мне могут понадобиться? — вскинул брови оборотень.       — Ну, ты же сам искал работу. Видел я твою анкету в гильдии, колдография кстати такая себе, — не смог я удержаться, вспомнив фотокарточку одетого в ношеный костюм оборотня с полосатым школьным галстуком на шее.       — Я твою тоже видел, с табличкой в руках, — не остался в долгу Лунатик, дернув уголками губ в ухмылке. — Но ты же знаешь, мне не нужны деньги из жалости…       — Да какая жалость, Римус, — закатил я глаза в ответ на знакомую фразу. — Хотя серьезно, на твою одежду без слез не взглянешь. Если уж сказал, что на моей стороне, то придется оправдывать. Мне нужны люди, Римус. Которым я смогу доверять. А кому как не тебе я могу довериться?       — Хорошо, — довольно быстро сдался под моими аргументами оборотень. — А в чем заключается работа?       — О, тебе точно понравится, — оскалился я. — Есть у меня на примете одна община….

***

      После того разговора с Августой я долго думал о том, как мне воспользоваться информацией о несчастном случае с женой Ксенофилиуса. И выходило, что просто никак. Вернее, никак – с пользой для себя. В отличие от другой информации о будущем или прошлом, я знал только то, что это произойдет и примерные временные рамки.       Долгие сеансы копания в собственной памяти принесли мне фразу Полумны, которая рассказывала уже взрослому Гарри о том, что ее мама умерла, когда ей было девять лет. Ну что же, как я узнал, недавно ей исполнилось девять. У Пандоры остался лишь год, или всего пара дней, или недель. Я точно не знал, как и не знал, как мне предотвратить будущую катастрофу, при этом получив в должники самого Ксенофилиуса.       Дежурить возле нее сутками? В защищенное поместье даже войти незамеченными вряд ли получится.       Конечно же, их семья никогда не отличалась сильной магией или какими-то впечатляющими умениями, скорее все Лавгуды, за редким исключением, были исследователями, учеными, деятелями искусства. Неординарный взгляд на мир помогал добиться успеха на этом поприще, а большие для древнего рода возможности в этом только помогали.       Исключением не стал и сам Ксенофилиус. Пойдя по стопам отца, тот стал исследователем и магозоологом, нередко путешествуя в самые отдаленные закоулки магического мира, находя там диковинных животных. В научно-популярном издании «Придира» был посвящен целый раздел различным магическим и полумистическим тварям, различным научным открытиям, изредка разбавляемый юмористической колонкой с забавными предположениями, скрывающими в себе политическую сатиру.       Пандора, хоть и происходила из обычной чистокровной семьи, чьи корни не насчитывают множество поколений, была под стать мужу. Мастер Чар – её изобретения и улучшения уже существующих заклинаний не только принесли признание в научном сообществе, но и регулярно выходили как в «Придире», так и в международном авторитетнейшем научном издании «Проблемы чароведения», куда попасть было откровенно говоря очень сложно и, разумеется, престижно.       Положа руку на сердце, это были хорошие люди. И даже то, что они стали моими противниками, не отменяло того факта, что зла я им не желал. Последним кнатом в копилку моих сомнений был разговор с Гарри через артефактное зеркало, в котором он как обычно рассказывал, как у него прошел день.       Такие разговоры проходили у нас обязательно каждый вечер, крестник рассказывал, как у него дела, как прошел день и какие новые впечатления тот принес, гонял ли он сегодня садовых гномов, или играл в детский квиддич на подаренной мной метле. И обязательно каждый вечер спрашивал, когда он сможет приехать обратно. Это немного разбивало сердце каждый раз, стоило его лицу погаснуть на мой очередной отказ.       Нет, в целом, Гарри понравилось жить у Уизли. Большая и дружная семья, теперь не стесненная в деньгах, магический дом и местность, которую так увлекательно обследовать с новыми друзьями. Как я и боялся и вместе с тем этого хотел и надеялся, ему там действительно понравилось. Хотя Гарри не переставал скучать, видясь со мной всего один раз в неделю, в воскресенье, когда мы вместе с Медой, Тедом и Нимфадорой, которая теперь настаивала, чтобы все называли её просто Блэк, проводили время в Хогсмиде, или же вдвоем катались в Лондонском парке аттракционов.       Его нахождение в рыжем семействе не было похоже на заключение, как я вначале боялся, никто даже не просил его снять защитные артефакты, или не пытался подлить какое-нибудь зелье. Нет все было гораздо проще – Уизли делали все, чтобы ему понравилось там жить. А я с каждым днем все больше закапывал себя в отговорках, боясь больше не услышать «Сири, а когда я перееду обратно?». Это было даже хуже, чем если бы на Гарри действительно попытались напасть или что-то с ним сделать, тогда у меня хотя бы был повод забрать его, против такой тонкой, исподволь, манипуляции, я был бессилен.       И вот, как-то раз во время вечернего сеанса связи, Гарри рассказал мне, что познакомился с новой подругой, которая жила сравнительно неподалеку – веселой девочкой по имени Луна.       Разговор с ним, пожалуй, стал тем камешком, который подтолкнул меня к единственному решению, которое я мог выбрать, не поступившись собственной совестью.

***

      — Зовите меня просто Ксенофилиус, — добродушно усмехнулся беловолосый мужчина, отдаленно напоминающий Малфоя, если бы тот перестал ухаживать за своей прической, одеждой и обзавелся смешливыми морщинками вокруг глаз и губ, а также серыми глазами, постоянно устремленными куда-то вдаль. В целом, Ксенофилиус производил впечатление мечтательного безобидного чудика, если не знать, в каких местах тот побывал и какие навыки для этого требуются.       — А меня просто Пандора, — в противоположность ему, мать Луны была жизнерадостной, располагающей к себе одним видом, непоседливой девушкой. Светло-русые, соломенного цвета волосы с легкой рыжиной, круглые очки-велосипеды, энергия в каждом жесте – Пандора не выглядела на свой возраст от слова совсем. Внешне казалось, что та лишь недавно закончила Хогвартс и только-только спешит познавать мир.       — Тогда и вы зовите меня просто Сириус, — поневоле улыбнулся я. Было что-то в этой паре такое… Легкая чудаковатость. При том, что они отличались от друг друга настолько же, насколько были схожи. Действительно, удивительное сочетание, даже для мира магии, пожалуй.       Мы находились в кафе Фортескью, и несмотря на то, что погода снаружи не предполагала поедание мороженого, Пандора тут же заказала себе огромную вазу шариков разного вкуса и цвета. Я же с Ксенофилиусом обошлись чашками горячего молочного коктейля – одной из невозможных в обычном мире вещей, в мире магии являющейся пусть и некоторой диковинкой, но не более.       Как-то сама собой завязалась непринужденная беседа. Когда я попросил Августу, которая довольно давно была знакома с самим лордом Лавгудом, о встрече, я не думал, что те откликнутся буквально сразу. Как и не думал, что эта встреча произойдет в такой обстановке. Казалось бы, Ксенофилиус как будто не знал о том, что мы с ним являемся политическими противниками, непринужденно ведя беседу о своей последней экспедиции в магическую часть Скандинавии.       Но, наконец, как и вкусное мороженое, закончился и наш непринужденный разговор.       — Так зачем вы попросили нас о встрече, Сириус? — спросил Лавгуд после очередного рассказа. А я задумался. Вот вроде бы репетировал, что нужно сказать, а сейчас эта речь кажется довольно бессмысленной.       — Дело в том, Ксенофилиус, — немного помолчав, произнес я. — Что я даже несколько не знаю, как вам объяснить… Хотя, ладно, послушайте…

***

      И я начал свой рассказ, осторожно подбирая слова. Просто сказать о том, что у меня есть сведения из другого мира, я не мог. Это достаточно дико прозвучит даже для такого человека, как Ксенофилиус. Поэтому я осторожно поведал лишь о том, что у меня есть сведения, из проверенного источника, что Пандоре грозит смертельная опасность во время одного из ее экспериментов. Но, видимо все же не правильно выбрал слова.       — Это угроза, лорд Блэк? — ледяным тоном спросила волшебница, уставившись на меня недобро поблескивающими стеклами очков.       — Дорогая, Сириус наверняка не это имел в виду, — внезапно вступил в разговор Ксенофилиус, до этого смотря куда-то вдаль. — Мы едва знакомы, у него совершенно нет причин…       — Послушай, Ксено, я тебя, конечно, люблю, но нельзя же быть настолько оторванным от реальности, — перевела свой взгляд на мужа нахмурившаяся Пандора. — Конечно, у него есть причины. Вспомни, за что ты голосовал на прошлом суде.       — А… — задумался Лавгуд, затем безмятежно улыбнулся.- Но ведь Гарри так будет только лучше, правда? Они недавно приходили в гости, кажется, Луна с ним подружилась!       А я от этой реакции несколько… удивился, подозревая, что Ксенофилиус меня этими словами либо разыгрывает, либо недавно принял что-то вроде «слез фей», либо он действительно немного не от мира сего. Только вот это совсем не сходилось с его большим влиянием в Визенгамоте и дружбой с Гринграссом.       — Послушайте, Пандора, вы действительно меня неправильно поняли, — все же попытался объясниться я. — Как бы вам сказать… Я и впрямь обладаю некоторыми знаниями о будущем, и в нем вы были мертвы. Стали жертвой собственного эксперимента в этот год.       — Так у вас есть способности к прорицанию? — подозрительно спросила леди Лавгуд, все еще хмурясь. — Я, конечно же, уважаю все отрасли магического искусства, но к прорицанию отношусь со скепсисом. Линии будущего изменчивы, только люди с сильным даром могут увидеть наиболее вероятное развитие событий в видении. Но среди вашей семьи я подобного дара не помню. Или я ошибаюсь?       — Нет, не ошибаетесь, — обреченно выдохнул я, качнув головой. — Но я правда знаю, что вы умрете до десятилетия вашей дочери, и она будет свидетелем вашей смерти, что нанесет ей большую травму. Поверьте…       — И, разумеется, у вас нет никаких доказательств, — хмыкнула Пандора, изогнув красиво очерченные брови. — Может быть, воспоминание? Или записанное пророчество? Или хотя бы рассказ, откуда же вы об этом знаете.       — Нет, ничего из этого, — помотал головой я, сдаваясь, понимая, что убедить ее вряд ли смогу.       — Тогда я вынуждена закончить этот разговор, лорд Блэк, — сказала волшебница, поднимаясь из-за стола. — Потому что если это не глупая шутка, то больше ничего, кроме как попытки оказать давление на мужа через меня, я в вашем предостережении не вижу.       — Это все правда, клянусь магией! — решившись, воскликнул я, доставая палочку. — Люмос, Нокс!       — Дорогая, может быть он действительно говорит правду? — неуверенно перевел глаза на свою жену Ксенофилиус.       — Хорошо, Сириус, — немного постояв в молчании смягчилась Пандора, вновь садясь за стол. — Будем считать, что я поверила этой клятве, хотя даже я, далёкая от крючкотворства волшебница, знаю несколько путей ее обхода. Допустим. Вы верите в то, что говорите. Но зачем вы нам это рассказали?       — А разве то, что я могу спасти этим вашу жизнь, недостаточно? — удивился я, осторожно убирая палочку в кобуру.       — Знаете, Сириус, я вполне себе понимаю как устроен мир, — Пандора открыто взглянула мне в глаза сквозь стекла очков. — Я ученая, мы в этом разбираемся. И смотря на вас, я вижу жесткого и бескомпромиссного человека, который бы не постеснялся использовать любые средства, чтобы получить свое. Можете ли вы поклясться, что этой информацией вы не преследуете и другие цели, помимо альтруизма? Например, не хотите ли повлиять на моего мужа, чтобы тот если не присоединился к вашей коалиции, то хотя бы уступил в одном важном вопросе?       — Я… нет, не могу, — наконец понял я, почему у Ксенофилиуса был такой политический вес. Не у него, а у его жены, которая в действительности была достаточно умной и дальновидной женщиной, даже я сначала был одурачен этой маской воодушевленного ученого. Хотя, возможно это лишь побочный эффект высокоразвитого ума. А сам лорд Лавгуд действительно являлся тем, кем казался на первый взгляд — добродушным, немного чудаковатым исследователем, искренне не понимающим, какие у него могут быть разногласия с темным магом, против которого тот выступает.       — Что и требовалось доказать, – хмыкнула Пандора.       — Но это не отменяет правдивости моего предостережения, леди Лавгуд, — я скрестил руки на груди, откликнувшись на спинку стула. — Не делайте из меня какого-то монстра. Если то, что спасет вам жизнь, принесет мне побочную выгоду – это лишь сопутствующая цель. Но никак не первая. Я вполне могу обойтись и без вашего голоса. А вот ваша дочь сможет обойтись без матери, которая поступила неправильно просто в пику личности предупреждающего?       — Нет, — после этих слов на секунду я почувствовал страх женщины, просочившийся сквозь маску самообладания и холодного разума. — Но скажите мне, Сириус, если бы вас предупредили о том, что существует большая вероятность того, что если вы будете пользоваться магией, то вы умрете. Отказались бы вы от магии ради сохранения жизни? — наконец задала Пандора свой вопрос после недолгого молчания.       И теперь задумался уже я. И этот вопрос был не легким. Один раз почувствовав в себе магию, сотворив волшебство – после этого мир уже никогда не становится прежним. Тем большую жалость пополам со страхом маги испытывают при виде сквибов. Жалость – от того, что им не дано больше это ощутить, лишь отголоски. Страх же – от того, что они не могут не представлять на их месте себя. Магия была уже частью меня, и смог ли я отказаться от нее, например, из-за пророчества….       — Нет, — твердо ответил я. — Но я бы принял все меры предосторожности, какие мог, для того, чтобы это не случилось.       — Вот и я про то, Сириус, — вновь улыбнулась Пандора, показав ямочки на щеках. — Я верю, что и вы верите в свои слова. Но для меня моя работа, эксперименты и конструирование новых заклинаний – это жизнь, как я могу отказаться от нее? Тем более, что я уже близка к прорыву в деле своей жизни!       — Никак, — мрачно ответил я, понимая, что переубедить её все же не выйдет. — Но, Пандора, пообещайте мне, что будете осторожны. У меня действительно есть основание полагать, что вы сейчас говорите о том эксперименте, после которого, по моей информации, вас не стало. То есть, не станет.       — Линии времени изменчивы, — легко пожала плечами леди Лавгуд. — А в этом эксперименте, пожалуй, я буду еще более осторожна, уж после ваших слов. Хотя не думайте, что я пренебрегаю техникой безопасности, я же ученая, а не безмозглый стажёр! — улыбнулась та, начиная собираться.       — Сириус, рад был знакомству, — протянул мне руку Ксено. — Надеюсь, в следующий раз вы познакомитесь и с нашей дочерью. Раз дети дружат, нам тоже надо познакомиться поближе! Как-нибудь заходите на чашечку чая, или даже стаканчик чего покрепче, я как раз привез из поездки пару бутылок настоящего Аквавита!       — С удовольствием, Ксенофилиус, — не стал я отказывать добродушному мужчине, который явно пытался сгладить непростой разговор. — Пандора, — крепко пожал её протянутую ладонь.       — В любом случае, спасибо за ваше предупреждение, — прощаясь, проговорила та. — Я действительно буду осторожна. Не волнуйтесь.       — Я надеюсь, — протянул в ответ, когда семейная пара исчезла в водовороте трансгрессии, действительно желая поверить в то, что она сказала, и я стал той бабочкой, которая изменит будущее этой удивительной женщины. — Очень на это надеюсь…