Третья лишняя

– Жан, я думала, что вернусь в наш милый старый дом, а не вот в это убожество. – Молодая женщина, одетая по послевоенному бедному времени скромно, но в то же самое время стильно и весьма изящно, брезгливо поморщилась, обводя взглядом гостиную. Большая часть мебели пропала, в центре гостиной стояли грубо сколоченный стол и пара табуретов, а из открытой двери спальни вместо огромной кровати с балдахином выглядывали две недавно придвинутые друг к другу раскладушки. В некоторых местах обои пузырями отошли от стен, а вместо большого витражного окна, изюминки гостиной и гордости хозяйки дома, красовались заклеенные крест-накрест простые стекла и грубо прибитые куски фанеры. О паркете лучше было не вспоминать. – Даже после гражданской было лучше. Мужчина в форме майора медицинской службы с одиноким орденом Красной звезды и планками наград, среди которых, вне соблюдения старшинства, на самый верх была вынесена планка медали «Партизану Отечественной войны» I степени, тяжело вздохнул. Он хорошо знал свою вернувшуюся из эвакуации жену и как никто понимал, что она мимо своих ушей пропустит рассказы о жестоких боях, которые в сорок первом и сорок третьем за Смоленск вели две самые сильные армии мира, и каким чудом уцелел этот стоявший на окраине Смоленска милый особняк. – Оля, город разрушен. Очень повезло, что дом остался хотя бы в таком состоянии, а не в виде груды кирпичей. Мне и так с большим трудом удалось отстоять его для нас. – И каким учреждением сейчас будет числиться наш дом? – Общежитие инвалидов войны. – Общежитие? Очень оригинально. И сколько мёртвых душ будет числиться в этой богадельне? – Трое: я, ты и новый член нашей семьи. – И кто он? – Она… – Дрянь, мерзавец, ничтожество, кобель! – внезапно рассвирепевшая Ольга попыталась отвесить Жану пощечину. – Mon chéri… – Жан перехватил руку и прижал Ольгу к себе. – Не смей меня так называть! – Ольга, из губ которой выступили клыки, с ненавистью смотрела в глаза мужу, пытаясь вырваться из его объятий. – Мало того, что без меня спутался с какой-то маркитанткой, так ещё и обратил её. Всё кончено, я с тобой развожусь и убирайся со своей шлюхой из моего дома! – Оля, – в голосе Жана зазвучали металлические нотки. – Немедленно прекрати истерику и успокойся. Сядь! Освободившаяся из объятий мужа Ольга фыркнула, вытерла сиденье табурета платком, который тут же отправился в лежавшую на полу кучу хлама, и с осторожностью села на его краешек. Взглянув на Жана, вампирша натянуто улыбнулась, продемонстрировав обычные человеческие зубы. – Я готова выслушать твои оправдания, Жан. – Оля, за время немецкой оккупации на Смоленщине развелись оборотни, и из Москвы пришел приказ довести число вампиров-охотников до двух человек, минимум. – Жан взял лист из лежавшей на столе папки и протянул его Ольге. – Читай. Подпись Виттенбурга видишь? Ольга быстро пробежала глазами по листу и небрежно возвратила его Жану. Лист исчез в папке. – Почему ты меня отправил в эвакуацию? До войны я прекрасно справлялась с оборотнями. Охота на «шерстяных» была одним любимых способов Ольги развеяться в этой смоленской глуши, а кровь оборотней с её пикантным вкусом была приятным разнообразием в рационе вампирши. – Вот именно до войны! Mon chéri, – услышав обращение, Ольга сделала недовольную гримасу, но не стала перебивать своего мужа. – Сейчас не старые добрые времена великого императора, когда самое страшное, что ждало вампира на поле боя, это попадание ядра в голову. Уже в прошлую войну массово появились зажигательные пули, огнеметы и тяжелая артиллерия, а в эту войну – ещё и авиация. Бомба или «чемодан» одинаково разнесут на мелкие кусочки и человека, и вампира. Жан присел и, сжав ладони Ольги своими ладонями, посмотрел ей в глаза. – Сейчас на войне шансы вампира уцелеть лишь немного выше шансов человека, а ты, mon amour, очень любишь рисковать. Olga, я не хотел тебя потерять и поэтому отправил в Ташкент. – Почему женщина, Жан? – Потому что на войне погибло много мужчин и потому что Annette лучшая. – Она уже Annette? – Не придирайся к словам, Olga. Анна уже член нашей семьи. Официально, для людей, она моя сводная сестра. Жан отпустил руки Ольги, встал, подошёл к столу и взял папку. – Если хочешь, то можешь почитать её досье. – Жан вручил папку Ольге. – Остроумова Анна Петровна, тысяча девятьсот двадцать первого года рождения, русская, беспартийная и так далее. Положительные характеристики из нашего партизанского отряда, из НКВД, положительные отзывы Генриха и Аглаи. Даже ольговы её рекомендовали к обращению. Ещё будучи человеком, Анна, даже не подозревая о существовании аномалов, прекрасно находила главарей оборотней. Ни один мужчина-следователь и в подмётки ей не годится. А когда Анну смертельно ранил оборотень-диверсант мне ничего не оставалось как обратить её. Ольга не стала читать досье, но внимательно всматривалась в фотографию Анны. – А она красивая… чувствуется порода. – Ольга вложила фотографию в папку. – Анна из нашего круга? – К сожалению нет. Комсомолка, атеистка, рабоче-крестьянское происхождение. Ольга недовольно поморщилась: с дворянкой можно было хотя бы поговорить, а что у неё, графини, может быть общего с этими пролетариями… только жажда крови. – И как долго ты держал её в подвале на цепи? – Мне не пришлось к этому прибегать, – Жан внимательно взглянул на удивленную Ольгу и продолжил. – Я не зря сказал, что она лучшая. Подвал, ошейник и цепь у Анны вот тут. – Вампир приложил указательный палец к своему виску. – Категорический отказ от разрешенной охоты, питание исключительно донорской кровью, никаких заявлений с просьбами увеличить паёк. – Если она такая идеальная, то почему она живёт у нас? Выдели этой Нюрке жильё, и пусть она ловит оборотней, не мучая нас своим присутствием. – Оленька, ты не хуже меня знаешь, что согласно инструкции от тысяча восемьсот девяносто седьмого года… –…обращенный обязан проживать в одном помещении с обратившим, до тех пор, пока не будет подтверждена способность обращенного жить среди людей без причинения вреда последним. – Ольга прервала Жана, умело передразнивая канцелярит. – Эту инструкцию я наизусть помню. – Ольга демонстративно зевнула, словно принятые в делопроизводстве обороты способны вогнать в сон и бессмертного вампира. – Жан, подтверждай её способность и отправляй жить отдельно. – Не всё так просто, Оленька. Есть дополнение к инструкции от двадцать седьмого года, ужесточающее как минимальный срок совместного проживания, так и условия его сокращения, и есть катастрофическая ситуация с жильём в Смоленске. Так что нам придется потесниться, и Анна поживёт пока у нас. Ольга недовольно поморщилась и встала. Жан подошёл к ней и взял жену за плечи. Прижав Ольгу к себе, Жан уткнулся лицом в её волосы. Свободной рукой Ольга приобняла мужа. – Я так долго скучал по тебе, Оля… по тебе такой взбалмошной, вздорной, эгоистичной, но такой… Глаза Жана стали янтарными, зрачки превратились в две иголки, из ногтей выросли длинные острые когти, а сами кисти рук потемнели и начали покрываться чешуёй. Ольга подняла взгляд и посмотрела на мужа изумрудными глазами с вертикальными зрачками, кисти её рук также начали темнеть. – Жан, я не хочу видеть эту parvenu. Ты же глава аномалов Смоленска, ты можешь многое. Жан, сделай что-нибудь. – Mon chéri, Анна нам не помешает. Большую часть времени она проводит на работе и сюда приходит только есть и спать. Оля, я обещаю тебе, что как только появится возможность… Жан не договорил своё обещание разрешить жилищный вопрос сразу после начала восстановления города. Ольга стояла перед ним в своём человеческом облике. – Мне пора на работу, – холодно произнесла вампирша. Она отстранилась от мужа, из её руки выскользнула папка. Ударившись об пол, папка раскрылась, и документы из неё разлетелись по комнате. – Пока Анна живёт здесь, у нас с тобой ничего не будет, даже в человеческом облике. Перед выходной дверью Ольга обернулась. – Жан, я приду поздно, приберитесь тут со своей сестрицей… Окончательно Ольга простила Жана только тогда, когда он с большим трудом и привлечением всех связей смог выбить для Анны комнату в коммунальной квартире. Но произошло это не скоро…