Конец сказки

В тот момент, когда падет Небесный Демон, мир снова изменится безвозвратно. Сначала наступает тишина. Хрупкая, держащаяся на тонкой нити и затаённом дыхании тысяч людей. Это страх перед известным врагом, легендой, которая придёт, чтобы преследовать их, как только они ослабят бдительность. Затем медленное осознание. Это вид катящейся по земле головы, падающего тела и цветков сливы, танцующих на ветру, как знамя победы. Демона больше нет. Война окончена. И точно так же всё опрокидывается вокруг своей оси. Всё кончено, воины опускают оружие и ликуют. Всё кончено, мирные жители обнимают друг друга и плачут слезами облегчения. Чхон Мён смотрит на поле боя, на детей, которых ему удалось защитить и уберечь, и чувствует, как на него давит тяжесть его судьбы. Всё кончено, думает он.

Горящая свеча мерцает последними угольками. И мир страдает от последствий.

***

Ничто так не подстегивает человека, как надвигающаяся неизбежность смерти, и он начинает готовиться к ней — чтобы подстраховаться и убедиться, что всё будет хорошо даже без него в конце. Чхон Мён знает об этом. Однажды он уже умирал и вернулся, чтобы столкнуться с последствиями. Однако, на этот раз всё совсем иначе. Возможно, его Хуашань никогда не вернётся к тому состоянию, о котором он мечтал, но дети, исполняющие их роли, выросли просто замечательно. Как старейшина, как их наставник и предок, он испытывает лишь гордость и радость, видя, как эти саженцы превращаются в прекрасные сливовые деревья. Секта стала процветать намного раньше своих предыдущих поколений. Хуашань не останется в одиночестве, как прежде; ни при поддержке Альянса, ни при всех тех усилиях, которые Чхон Мён приложил для того, чтобы подобное никогда не случилось. Его секта в безопасности. Его Хуашань будет жить в этих детях.

И тогда… Что ещё остаётся? Если не его Хуашань, если не его маленькие птенцы, то что же ещё?

Ответ, который приходит ему на ум, удивительно прост. Его Альянс. Точнее, те дети, которым предстоит унаследовать беспорядок, устроенный их предками и предшественниками. Чхон Мён признаётся, что вымогал у Великих Семей деньги, едва не оставив их банкротами. Такова природа войны; им требовались все возможные средства для обеспечения военных действий. Естественно, что большая часть расходов легла на плечи самих Великих Семей. За милость — отплати вдвойне, за обиду — в десять крат. А Чхон Мён — человек слова.

***

Поэтому он приступает к работе, как можно быстрее.

Время не ждёт никого. Особенно это касается ходячих мертвецов.

***

С удивительной лёгкостью можно раздобыть материалы, необходимые для составления его последней воли. Чхон Мён не чужд богатству. Его предыдущая жизнь в качестве Святого Меча сделала его почти невосприимчивым к щедрым подаркам, которые преподносили гости, надеющиеся получить аудиенцию у лидера секты, а также благосклонность секты Хуашань. А рядом с ним ещё и Тан Бо, который, как известно, не умеет правильно распоряжаться своими средствами, постоянно что-то покупает и балует Чхон Мёна любимыми блюдами и напитками. Оглядываясь назад, я действительно жил, как избалованный молодой господин. Он удивляется, как его сахёнг терпел его в прошлом. Тем не менее, только сейчас Чхон Мён осознал, что если богатство Хуашань в прошлом могло быть впечатляющим… его нынешнее богатство могло бы заставить людей уронить челюсти на пол. В свою защиту он бы сказал, что копил деньги, готовясь к неизбежной войне. Он не мог просто взять деньги из своих сбережений и начать тратить их, как это было в прошлом. Война — дело дорогое, да ещё и с таким количеством ртов, которые нужно кормить!

— Тьфу, лучше бы эти сопляки ценили то, что я для них делаю. Чхон Мён издал стон облегчения, потянувшись, чтобы получить временную передышку. Затем он смотрит на стопку красных конвертов на своём столе, борясь с желанием вздохнуть и ударить себя по лицу. Окончание войны принесёт в мир перемены. Среди них — процесс послевоенного восстановления. Детям из выдающихся семей нужно будет как можно раньше найти себе пару, пополнив свою генеалогию свежей кровью, чтобы восполнить утраченные жизни. Великие Семьи, особенно их наследники, должны были бы найти себе жён для продолжения рода. Возможно, даже нескольких невест, хотя бы для того, чтобы линия не была потеряна в случае новой войны. А как это сделать, не имея ни денег, ни ресурсов? Выкуп за невесту, шелка и драгоценности для подарка семье невесты. Красные ткани и полотна, необходимые для свадьбы. Для женщин из Великих Семей Чхон Мён специально заказал красный шёлк высочайшего качества для свадебного платья, тончайшую ткань для фаты и блестящее золото для головного убора. Он с гордостью говорит, что его усилия по созданию каждого свадебного седана остались незамеченными никем, включая его советников. Хах. Дети говорят, что он стал мягким. — Им нужно больше тренироваться, — шепчет Чхон Мён. — Им нужно гораздо больше, чем то, что они имеют сейчас. В его словах заметно отсутствие свирепости; в них больше мягкости родителя, меланхолии человека, который приближается к концу, причём с изяществом. — Им нужно больше времени. Изрисованные шрамами руки на мгновение дрогнули. Но вот они успокаиваются, и шершавые пальцы снова берутся за инструменты, а красные глаза сосредотачиваются на разложенной перед ним древесине. Он надеется, что Сеол Собэк найдёт в себе силы положить своего ребёнка в эту кроватку.

***

Время идёт. Дни текут, как вода. И Чхон Мён…

***

…Чхон Мён угасает. Вот он сидит с Пэк А рядом, на этом празднике победы, устроенном его Альянсом, в месте, где цветут сливы. Его старшие дети сидят в углу, каждый из них пьёт от души и подбадривает друг друга. В таком виде они выглядят не как уважаемый лидер секты и его надёжные старейшины, а просто как группа юношей и девушек — братья и сёстры, рождённые из огня и стали. В другом углу сидят Лорд Дворца Зверей и Принц Ледяного Дворца. Мэн Со затащил бедного Сеол Собэка выпить свой первый за день алкоголь под пристальным взглядом опекуна и сопровождающих мальчика. Это хорошо, думает Чхон Мён, поджав губы. Лорд Дворца Зверей — тот ещё любитель выпить. Это прекрасное зрелище. Он мог бы заснуть под такое. — Разве ты не собираешься присоединиться к ним? — спрашивает глубокий голос рядом с ним. Чхон Мён закрывает глаза, улавливая аромат яда и свежего базилика, и бесстрастно отвечает: — Я присоединюсь к ним, когда они успокоятся, — говорит он самым сухим голосом, на какой только способен. — Сейчас мне слишком удобно, чтобы вставать. Лжец. Он уже не в первый раз лжёт этому человеку в лицо. Он сожалеет, что делает это в их последний раз. Открыв глаза и борясь с усталостью, Чхон Мён встречает любопытное выражение на обычно суровом лице Тан Гунака. Он улыбается ему. — Вместо того чтобы оставаться здесь, тебе стоит начать выводить этого паразита оттуда, — он жестом показывает на место, где собрались представители Великих Семей. Им Собён, самый яркий на этом псевдопикнике, выделяется в центре группы, отчасти благодаря своему происхождению сапа и нынешнему положению — в тупике он препирается с Намгун Доуи, а также обменивается колкостями с Джегалом Чжайном. Тан Гунак едва не морщится от возрастающей громкости разговора между Джегалом и Королем Зелёного Леса. Чхон Мён не может удержаться от хихиканья, которое срывается с его губ при виде того, как мужчина нахмурил брови. — Иди, — говорит он ему. — Пока у всех не лопнули барабанные перепонки. Его друг смотрит на него с нежностью и в то же время с раздражением. Протянув руку в перчатке в складки рукава, Тан Гунак достает толстое и пушистое одеяло и с удивительной нежностью кладет его на колени Чхон Мёна. — Иначе ты простудишься, — мягко произносит печально известный Ядовитый Король, разглаживая ткань на его коленях. — Война, может, и закончилась, но тебе всё равно стоит заботиться о себе. Чхон Мён не скрывает своей привязанности к этому человеку. Прошли годы, а Тан Гунак всё ещё делает для него всё возможное и невозможное. Он считает, что будет справедливо, если его последний разговор состоится с человеком, который сделал его призрачные мечты возможными. — Спасибо, — искренне говорит Чхон Мён. Красно-розовые глаза поднимаются и встречаются с зелёными. И впервые он не видит призрака старого друга, который смотрит на него. Это просто лицо Тан Гунака во всём его великолепии и славе. — Лучший из друзей, лучший из людей. Чхон Мён с усталым ликованием наблюдает, как лицо мужчины окрашивается в оттенок его любимых цветов сливы. — Это вполне естественно, — хмурится Тан Гунак. — Мы же друзья, в конце концов. От сейчас… и до тех пор, пока цветы нашей семьи не увянут. Он усмехается, проводя рукой по рукояти своего заветного клинка. — Совершенно верно.

Наблюдая за тем, как спина Тан Гунака отступает, чтобы присоединиться к остальным, Чхон Мён чувствует, как тяжелеют его веки. — Ки? Пэк А потягивается, лёжа на его плечах. Он хмыкает и проводит рукой по белоснежному меху. — Я в порядке, — шепчет он кунице. — Просто… устал. Чхон Мён переводит взгляд на продолжающуюся вечеринку. Перепалку между его советниками прервал возмущённый Тан Гунак, Им Собён, обмениваясь взглядами с Джегалем, размахивает веером. Тан Пэ поддерживает Намгун Доуи, а Тан Чжань решил помешать Сосо доставать свои иголки и бросать их в своих сахёнгов и сасуков. Чон Ригок и Хён Чжон делят кувшин вина из цветков сливы с остальными старейшинами. Бывший лидер секты Чжуннань, как обычно, отпускает колкие замечания по поводу качества напитка, но в его голосе заметно отсутствие жара. Хён Чжон смеётся в ответ на слова своего товарища, но наблюдает, как Чон Ригок принимает напиток. На их лицах выражение ликования и удовлетворения, отчего они кажутся моложе, чем обычно, словно вернули себе утраченные годы. Этот образ, где его дети и Альянс живы и здоровы, ценнее всех сокровищ мира.

— Ха… Чхон Мён издал тихий вздох и откинулся назад на сливовое дерево, чтобы устроиться поудобнее. Одеяло, накинутое на колени, успокаивает, а присутствие Пэк А радует. Солнечный свет тепло освещает гору, аромат цветущей сливы такой же, как и прежде — сладкий и обволакивающий, прекрасный кусочек дома. — Сто лет. Путешествие было долгим, но в конце концов он добрался до места. Задание выполнено. Демона больше нет. Чхон Мён выполнил свой долг. — Я посплю… немного… — шепчет он Пэк А. Звук кажется далёким. В ответ Пэк А шуршит, прижимаясь мордочкой к его щеке. Уверенность в том, что всё будет хорошо обволакивает его. Он улыбается. Верно. Всё будет хорошо. Всё хорошо.

Пламя свечи догорает.

Чхон Мён отпускает. Последнее, что он слышит — звуки жизни людей, которых он успел полюбить и назвать своими.

***

(Он не видит ужаса на лице Им Собёна, когда его руки дрожат, а веер падает на пол. Он не видит, как Тан Гунак берёт запястье Чхон Мёна, ищет пульс и не находит его. Он не слышит стенаний Сеоль Собэка, который трясёт неподвижного наставника, призывая того очнуться: даочжань, пожалуйста! Он не видит, как Чон Ригок пошатывается на своём месте, поддерживаемый лишь локтем Джин Гымрёна; как Намгун Доуи и Тан Пэ обнимают друг друга, пытаясь удержаться от падения).

Чхон Мён умирает через семь дней после смерти Небесного Демона. Он умирает, видя, что его дети живы и здоровы.

В результате мир рушится.

Сахёнг… Я дома.