Ошибка 404

Было подозрительно тихо для места, где, по идее, должна проходить пресс-конференция. Девид спустился по лестнице вниз, как инструктировали волонтеры, только вместо журналистов его встретили лишь пустые кулуары подтрибунного помещения «Трактор» Арены. Снова не туда. Как и вчера. Кто вообще так строит катки, что можно потеряться на раз-два? Он побрел в неизвестном направлении, но заметив, что освещения становится меньше, остановился и огляделся по сторонам. Теперь бы хоть понять, как вернуться назад к раздевалкам, а то так всю пресс-конференцию пропустить можно. Вдруг откуда-то потянуло сквозняком. Должно быть, недалеко выход. Он направился в сторону доносящегося потока холода, но это оказалась не дверь. Открытое почти настежь окно, из которого наконец заструился свет, заставивший пожмуриться после длительного блуждания в потемках, он заметил слишком поздно. Слишком поздно, чтобы самому остаться незамеченным. На подоконнике, обнимая себя за колени и наклонив голову, сидела девушка. Ему не понадобилось и секунды, чтобы узнать, кто это. Всего в паре метров находилась та, которую он ожидал увидеть меньше всего, и это расстояние казалось лишь немного меньше, чем то, которое было между ними последний год. Совсем немного. Примерно в бесконечность раз. Такую встречу можно было бы выиграть только в лотерее с шансом один к миллиарду, да и то, если уже заранее определен этот самый «один». Но он зачем-то сломал систему. Ошибка 404. И если бы сейчас можно было отмотать время назад, до третьего по счету поворота, который привел его сюда, он бы поверил и в Деда Мороза, и в пятилистную сирень, и вообще во все на свете. Но функция чуда в Челябинске оказалась недоступна. Просто пройти мимо. Он почти не сомневался, что сделает именно так, если они когда-нибудь случайно пересекутся. Более того, он был уверен, что и она будет рада такому раскладу. Особенно в данной ситуации, так как в отличие от него уединиться где-то в подтрибунке было ее осознанным выбором. На самом сквозняке, когда на дворе декабрь, и вы на Урале… Внутри него вдруг что-то сорвалось с тормозов. Он сам не успел понять, как стремительно подошел к окну и резким движением закрыл его, грубо бросив: — Ты охренела, продует же! Жить надоело? Это было плохо похоже на заботу. Но в его планы не входило заботиться о ком-то сегодня, а о ней в принципе. Он был убежден, что в их в совместной истории поставлена жирная безапелляционная точка. Членство в одной сборной и статус бывших партнеров — это последнее, что осталось у них общего. — Даже если и да, тебе-то что? Зачем ты вообще сюда пришел? — она подняла на него опухшие глаза. Только сейчас он увидел, что трясло её не только от холода. Взгляд закрывала влажная пелена, а заявленная как водостойкая тушь, очевидно, не справилась с объемом слез и сбежала по щекам неровными черными дорожками. Он не выдержал первый и прервал зрительный контакт. Все это было насколько неожиданно и…настолько не вовремя. Все. То, что они встретились. То, как и где это произошло. То, что он заговорил с ней, а она ответила. Это напоминало какую-то альтернативную реальность, так как в настоящей такого быть просто не могло. Ему так казалось. — Да я на пресс-конференцию шел и заблудился, — зачем-то оправдался он, заметно смягчив тон, понимая, кажется, что был чересчур резок. И сейчас было бы правильнее уйти и не продолжать этот внезапный абсурдный диалог, от которого всем становилось только сложнее. Но она снова подняла на него взгляд и, почти срываясь на крик, сказала: — Вот и иди, а меня оставь в покое! Ты мне всю жизнь испортил, ясно? Я…ненавижу тебя… На последней фразе ее голос дрогнул. На мгновение наступило облегчение, словно все, о чем она так долго молчала, наконец вырвалось наружу. Но вместе с тем сковырнулся, казалось, уже зарубцевавшийся нарыв, и вернул все те эмоции, которые она тщательно старалась весь этот год в себе погасить. Она закрыла лицо руками и заплакала ещё сильней. Его будто парализовало. Ноги стали ватными и слились с полом. Он подозревал, ЧТО она думает о нем после всего случившегося, но представить себе не мог, что ей хватит сил сказать ему все это в лицо. Ей — той, которая несмотря на свою эмоциональность никогда не переходила на личности. Для него, видимо, сделала исключение. Почетное право первого, сумевшего довести ее. Сомнительный успех, честно говоря. — Лиз… — он вдруг почувствовал на себе ответственность единственного свидетеля. Так бывает, что в какой-то момент судьба выделяет роль спасателя именно тебе. И неважно, кто вы друг другу. Просто если не ты, то никто. И это осознание подталкивает забыть все обиды и разногласия и поддержать. Чисто по-человечески. Слова не подбирались, он стоял в полном замешательстве, глядя как слезы безжалостно лишают ее кислорода. Такого ее состояния он не знал, как и не знал, что в такой ситуации делать. Дальше все происходило как во сне. Он сам не успел осознать, как подошел ближе и приобнял ее со спины, еле касаясь пальцами. После всего сказанного ею в его адрес, он был готов к тому, что она его оттолкнет. Но она даже не дернулась, продолжая часто всхлипывать. Тогда он стал аккуратно гладить ее по плечу, как делал раньше на стартах, когда она переживала. Нужно ли было это в данной ситуации? И насколько абсурдно это всё сейчас выглядело? На данные вопросы он найти ответы не успел. Просто, похоже, терять было уже нечего. — Меня все ненавидят, даже судьи… Это конец, понимаешь? — вдруг тихо отозвалась Лиза, по-прежнему не поднимая глаз. Решиться откровенничать с тем, кто, как ты считаешь, разрушил твою жизнь, можно только в высшей точке отчаяния. Видимо, сейчас была таковая. — Мне тоже казалось, что меня все ненавидят, — ответил он после небольшой паузы, и сам удивился, что произнес это вслух. — Но если есть хотя бы один человек, который тебя любит и в тебя верит, все можно преодолеть. В этот момент он подумал об Ире, которая каждый день была рядом и говорила, что он самый лучший, и у них всё получится. Он не верил, а она верила. В него, в них. И вот сегодня им вручат бронзовые медали первого для их пары Чемпионата России. — Блин, конференция… — он достал из кармана телефон, и увидев время, понял, что должен быть там уже как пятнадцать минут. А три пропущенных от Иры, которые он почему-то не услышал, служили доказательством его уже во всю идущих поисков. — Мне идти надо, — он обратился к Лизе, которая немного успокоилась и всхлипывала уже гораздо реже и тише. Подействовали ли так на нее его слова? Или прикосновения, от которых она успела отвыкнуть? А может просто эмоциональный пик был достигнут, и теперь ее потихоньку отпускало? В целом, это было неважно. Она провожала взглядом удаляющийся мужской силуэт, и на секунду ей захотелось окликнуть его, но она сдержалась. Это всё эмоции. Пройдет.