Мышка.

Когда мы не можем до кого-то дотронуться, даже посмотреть воочию на человека, то мы желаем его ещё сильнее. Ещё более страстные сцены захватывают наш больной воспалённый мозг, который уже сломанными кистями рисует новую картину, надеясь, что сможет отвлечься, но на холсте вновь появляется силуэт этого человека, вновь из-под нашей руки выходит тысячный портрет предмета обожания. И именно за это я ненавижу любовь. Недосягаемость — это одна из самых испепеляющих составляющих любви. И именно эту составляющую я задеваю постоянно с невообразимо громким звоном, когда дело касается тебя. Я открываю глаза, выныриваю. Чувствую чей-то взгляд на себе. Кто-то прикручивает меня к земле без единого физического инструмента — лишь глаза и есть тот инструмент. Ты смотришь на меня, потому что я встала в дверях твоего кабинета. Ничего не объяснив, я разворачиваюсь и ухожу, хлопнув дверью. Вместе работать невыносимо. Твоя девушка только подливает масла в огонь, только разливает бензин вокруг и на меня. Я заставлю её уйти с дороги, я уберу её, ты посмотришь только на меня, ты будешь желать только меня и моего внимания, моего прикосновения, моих губ на твоих, моих пальцев в твоих волосах, моего смеха, моего запаха, моих духов. Будешь неистово нуждаться в моём взгляде и смехе. Нет-нет-нет, так нельзя, это звучит безумно… Я не должна влезать в личное пространство. Я должна уважать личные границы, знать лимит. Мне кажется, меня поместили в затопленную печь, поддали пара в бане, подсыпали мне что-то вроде виагры. Я облизываю губы, заправляю за уши волосы. Я дичаю, становлюсь безумной. Я готова связать тебя тугими верёвками, морскими узлами, заставить тебя дрожать в предвкушении неизвестного. Я хочу приставить пистолет к твоей голове, положить тебе ладонь на плечо со спины, заставить смотреть вперёд, наблюдая за грехами твоей девушки. Наблюдать за тем, как она стремительно падает. Буквально и в твоих глазах. Как она падает, разваливается на куски, как обнажается её истинная сущность змеи.

***

Новый день — новые проблемы. Твоя девушка увидела, как я провожаю тебя взглядом, и по-любому что-то заподозрила. Ревнуй сколько хочешь, мегера. Ого… Я могу быть жестокой? О, господи, зачем я оскорбляю невиновного человека? Я тут же приношу извинения, оправдываясь тем, что задумалась. Она лишь слегка мне улыбнулась и кивнула головой. Достало это притворство с моей стороны. Откуда во мне столько презрения и желания обладать? Я буду сидеть в своём кабинете и не высовываться. В коридорах по пути в кабинет директора я не буду обращать внимания ни на кого. Погружусь в работу и сопутствующие проблемы. Убегай из моей головы, некогда мне с тобой разбираться. Только в обеденный перерыв мы пересекаемся, когда я почти размешала сахар в чае, а ты только зашёл. Больше никого нет. В нос сразу ударяет этот аромат от Диор. Чёрт. Это невозможно ни с чем спутать, нельзя списать это на галлюцинации. Я незаметно прикусываю нижнюю губу и пытаюсь развернуться и пойти в свой кабинет. Состояние будто я вот-вот проснусь. Это ощущение пробуждения с каждой новой проведённой рядом с тобой секундой убегает вперёд всё стремительнее. — У тебя всё хорошо? Раздаётся за спиной, когда я почти выхожу из кухни. Замираю. Непонятная гремучая смесь радости и страха вкалывается в позвоночник. — Что? В пол-оборота разворачиваю голову, смотря в пол. Я не подниму глаза и не посмотрю в твои, я не подниму глаза, я не подниму. — Прости. Мне показалось, что ты переживаешь сильно в последнее время. Ты выглядишь измучено. Измучена отсутствием твоего внимания. Какой ответ ты от меня ждёшь, хах? — Да так… — отворачиваюсь, — Бывают непростые моменты. Пропускай мимо. Сглатываю. Не вижу, но предполагаю, что ты не больно прикусил язык, опустил ресницы и кивнул, держа в руке свежезаваренный кофе. Так. Всё. Ноги, не подведите. Делаю несколько медленных шагов, скрываюсь за косяком двери. Отпускает. Тяжело выдыхаю. Неужели пронесло…

***

Через месяц я плачу по заслугам. В хранилище медленно кладёшь руки мне на талию и прижимаешься, возвышаясь надо мной. С моей стороны раздаётся писк от неожиданности, но ты тут же низким голосом приказываешь: — Тихо. Твоя рука крепче обвивается вокруг моей талии, моё сердце проваливается в желудок, в горле пересыхает. — «Пропускай мимо» значит, да? — Что ты о себе возомнил? — пытаясь звучать наиболее раздражённо, спрашиваю я. — Я? Не знаю. Это ты возомнила себе многое обо мне. Или как ты объяснишь это, м? — ты бросаешь на стеллаж перед нами мой дневник. Я попала. — Это личная вещь. Зачем ты копался в моём кабинете? Тихий удовлетворённый смешок. — Ты думаешь, я такой дурак? Ты так легко выдаёшь себя. Я пытаюсь вырваться, делая рывок вперёд, но ты тут же прижимаешь меня к стене, фиксируешь мои руки над моей головой. Пару прядей выбиваются из твоей причёски и привлекательно падают тебе на глаза. Мы тяжело дышим, ты смотришь на меня сверху вниз с ухмылкой. Ты наклоняешься, вновь прижимаясь, и опаляешь мою шею горячим дыханием. — Я… — томно выдыхаю, — Я… Не имела в виду… — Конечно, ты не имела в виду. Продолжай оправдываться. Ты прикасаешься губами к моей коже, из-за чего я непроизвольно удивлённо вдыхаю. Я сплю, я, наверное, напилась или закинулась порошком. Это не может быть правдой. Если ты скинешь на меня вину в том, что я сделала тебя соучастником измены, я всецело приму эту вину и сама пойду на эшафот. Лишь бы этот момент не кончался никогда, лишь бы в хранилище ни одна собака не сунулась. Я ступлю в огонь за тебя, только не отстраняйся. Ты расцеловываешь мою шею, оставляешь на ней несколько засосов, утыкаешься в неё носом, жадно втягивая мои духи. Твои руки ласкают мои бёдра и ноги, талию и спину. Я безмолвно стону, отрывисто дышу с закрытыми глазами, царапаю ногтями стену. — Нравится? Незамедлительно лихорадочно киваю головой и осмеливаюсь открыть глаза. Тут же встречаюсь с твоими потемневшими от глубокого желания. Обводишь моё лицо изучающим взглядом, ухмыляешься и убираешь руки. Зачёсываешь назад волосы рукой, поправляешь ворот рубашки, рукава пиджака и, подмигнув, оставляешь меня таять на стене, растекаться по ней, не оставляя ничего в сухом остатке.

***

К чёрту. Мне нужно отказаться от своих чувств к тебе. Может, отказаться от тебя. Но просто больше не позволять тебе манипулировать мной и моими мыслями. Ещё один месяц страданий спустя я вылавливаю тебя и затаскиваю в укромный тёмный угол, чтобы поговорить тет-а-тет. — Я тебе игрушка что ли? — хватаю за ворот и пригвождаю к стене, — Поигрался с моими чувствами и забыл как то, что ел на завтрак неделю назад? Или ты думаешь, что все твои выходки будут восприниматься как само собой разумеющееся? — А мышка куда более сложная, чем может показаться на первый взгляд, — усмехаешься. Напряжение прослеживается даже в глазах, темнеющих от агрессии. — Позволишь себе ещё раз такую вольность, и я поставлю тебя на место. — И каким же способом? — Как минимум твоя девушка узнает о твоих проделках. А потом посмотрим. — Ты мне угрожаешь? — А грёбаный король куда более смышлёный, чем может показаться на первый взгляд. Отпускаю ворот и ухожу прочь. Ты опускаешь взгляд, досадно прикусываешь нижнюю губу. В комнате остаётся лишь шлейф духов от Шанель.