Влюблённые

      «Прости, я сегодня занят. К ужину не жди».       Экран смартфона гаснет прежде, чем Джин успевает прочитать от кого сообщение, но авторство совершенно очевидно. SMS безукоризненно лаконичное, с выверенными знаками препинания и уже набившим оскомину словом «занят». Эрик, конечно, кто же ещё.       Да и гостей сегодня в планах нет: привычная к шумному празднованию Нового года в кругу урожденных Бесстрашных, девушка хочет впервые в жизни отметить его камерно, вдвоем с мужем. Уютно посидеть на кухне, вспоминая забавные моменты из совместной жизни, наверстать потерянные в ежедневной гонке минуты нежности и символически выпить бокал шампанского в полночь, загадав, чтобы судьба щедро отсыпала для них ещё много-много счастливых дней.       Увы, похоже, даже тридцать первого декабря Бесстрашие нуждается в Лидере больше, чем его собственная жена.       Джин понимает, во всяком случае пытается понять. Делить Эрика с целой фракцией нелегко, порой совсем невыносимо, но она соврала бы, если сказала, что ждала от брака с бесстрашным эрудитом чего-то другого. Честолюбие, стремление к карьерным высотам, непомерный перфекционизм — все это идет в комплекте с решительностью и силой духа, которые впечатлили девушку ещё тогда, когда они, зеленые и наивные, вместе проходили Инициацию. Было бы лицемерно любить одно и отметать другое. Тем более, сама Джин ценила и взращивала в себе то эрудитское, что досталось ей в генной лотерее и не исчезло даже под многолетним влиянием Бесстрашия.       И все же функция «понимать и принимать что бы ни случилось» дает сбой. В конце концов, ангельское терпение никогда не входило в список добродетелей Джин. Вряд ли произошло что-то экстраординарное, — Эрик обязательно сообщил бы об этом, — вечер был спланирован ещё две недели назад, а перспектива провести Новый год в гордом одиночестве при живом-то муже вдруг показалась такой унылой…       Когда девушка нажимает на кнопку блокировки и ещё раз пробегается глазами по тексту, гадкое чувство обиды вперемешку с гневом накатывает горячей волной, обжигая щеки румянцем. Пальцы лихорадочно бегают по клавиатуре смартфона.       «Какого хрена?! Ты же обещал, что вечером 31 будешь дома» — сообщение в ответ.       Но в самый ответственный момент Джин замирает, с сомнением глядя на кнопку «Отправить». Ссориться в переписке как-то слишком несерьезно, в духе глупых подростковых мелодрам. Воображение рисует лица Лидеров, с насмешкой наблюдающих, как Эрик, один из самых авторитетных командиров фракции, прямо во время очередного очень-важного-собрания строчит SMS своей «чокнутой женушке», как однажды выразился Макс.       — Ну уж нет, такого удовольствия я им не доставлю, — ворчит девушка, удаляя сообщение и от греха подальше откладывая телефон на прикроватную тумбочку. А затем, глядя в потолок, добавляет уже адресованное мужу: — Ну что за человек, даже поругаться нормально нельзя!       Впрочем, рациональная её часть, погребенная под весом накопившегося за последние недели напряжения, даже немного обрадовалась. Лучше сперва выместить злость на чем-то неодушевленном, чтобы на эмоциях не наговорить лишнего — ссора сегодня–завтра забудется, а горькое послевкусие останется надолго.       Джин не без сожаления покидает уютную кровать и уходит на кухню, напоследок небрежно мазнув взглядом по своему отражению в зеркале. Удовлетворенно хмыкает: видок совсем непраздничный, под стать случаю. Носки вразнобой, — один черный, другой темно-серый, — на хлопковых штанах красуется наскоро заштопанная дырка, любимая домашняя футболка «Make love, no war» безнадежно помята, а растрепанная копна волнистых каштановых волос больше напоминает разворошенное птичье гнездо. Прежде, чем приступить к готовке, она собирает на голове небрежный пучок, но, ожидаемо, это добавляет удобства и только — новогоднее настроение по-прежнему на нуле.       Кухонный нож ложиться в руку легко и естественно, его мерное постукивание о разделочную доску действует на Джин успокаивающе. Она по-прежнему далека от душевного равновесия, но эта своеобразная медитация проясняет мысли и погружает в меланхолию, сквозь которую без труда пробивается голос здравого смысла. Методично расправляясь с ингредиентами для салата, — сначала морковь, затем маринованные огурцы, варенный картофель и наконец, куриная грудка, — девушка чувствует, как обида постепенно тает.       «Эрик любит свою работу и посвящает ей много времени, но это не значит, что наши отношения для него пустой звук».       «Наверняка, есть объективная причина, по которой он не может провести Новый год со мной».       «Праздник — всего лишь формальность, дата в календаре. Мы можем побыть вдвоем в любой другой день».       Как итог, через полчаса, обнаружив себя сидящей перед телевизором с тарелкой оливье, нарезанным багетом и большой банкой икры в руках, Джин не может сказать, что по-настоящему расстроена. Ей по-прежнему хочется, чтобы Эрик был рядом, — грел в объятьях, комментировал дурацкий новогодний фильм и притворялся, что салат вкусный, а не пересоленный, как обычно, — но это привычная тоска влюбленности, а не острая алогичная необходимость, толкающая на необдуманные слова и поступки.       Джин спокойна. Почти. Она готова встречать Новый год, с Эриком или без него, и совершенно точно не собирается убивать время на то, чтобы ждать встречи. Или мастерски себя в этом убеждает.       Утреннее патрулирование парка Миллениум не проходит бесследно, усталость напополам со скукой, в конце концов, берут свое. Девушка поплотнее кутается в шерстяной плед и поддается манящей полудреме, предвкушая прерывистый беспокойный сон. В туманной формулировке «Я занят» слишком мало определенности, чтобы убаюкать непрерывно зудящую тревожность. Где Эрик? Не ранен ли? Стать Лидером Бесстрашия, значит, нарисовать на своей спине мишень, и Джин до дрожи пугает мысль, что однажды кто-то все-таки может попасть в цель.       В прихожей щелкает дверной замок — и шелуха сонливости слетает мгновенно. Девушка вскакивает, как по тревоге, лихорадочно оглядываясь на часы и на ходу приглаживая растрепавшиеся снова волосы. «23:46». До полуночи ещё есть время, может быть, удастся хотя бы вместе выпить шампанского и загадать желание, как было намечено в первоначальном плане.       Зевая и отгоняя холод клетчатым пледом, Джин заходит в прихожую, прислоняется спиной к стене и скрещивает руки на груди. Она пытается придать лицу нейтральное выражение, но сдерживать улыбку получается с трудом. Эрик дома, целый и невредимый, она может прикоснуться к нему, обнять, поцеловать. Украсть у целой фракции и стать центром его мира до самого утра, пока Эрик-Лидер не придет на смену Эрику, который не боится быть мягким, нежным, смешным. Уязвимым. Любимым.       Джин все ещё прячет радость за маской напускной серьезности, когда Эрик, стоя перед зеркалом и стряхивая с русых волос снежинки, встречается с ней взглядом в отражении.       — Злишься? — спрашивает совершенно невозмутимо.       — Да. Очень-очень злюсь, — отвечает Джин насмешливо и покидает свой наблюдательный пост у стены. Неспешно подходит к мужу, крепко обнимает со спины, прижимаясь щекой к холодной кожаной куртке, и вдыхает до боли знакомый запах — смесь древесного парфюма и табака. Шепчет уже без тени веселья: — Потому что не могу на тебя долго злиться.       Эрик обворожительно улыбается, перехватывает её руку, рисующую узоры на правом предплечье, и ласково целует теплую ладонь чуть выше запястья. От контраста, — горячие губы, замерзшие пальцы, — по коже девушки бегут мурашки. Чертовски приятно.       — Я забыл, что сегодня тридцать первое.       В словах, нарушающих уютное молчание, слышится нотка вины, но в глазах Эрика светится такой энтузиазм, — отблеск новой увлекательной задачи, — что Джин отчетливо понимает: оно того стоило.       — Максу передали координаты штаба изгоев, и мы с другими Лидерами целый день готовили план нападения. Осталось мало времени, эти трусливые крысы в любой момент могут изменить место дислокации, если узнают, что на их след вышли. Так много всего нужно сделать: собрать дополнительные разведданные, отобрать бойцов, закрыть вопрос с амуницией… Новый год и вся эта праздничная мишура совсем вылетели с головы. Вспомнил в самый последний момент, пришлось возвращаться в командный пункт, чтобы забрать твой подарок.       — Подарок? — спрашивает заинтригованная девушка, вставая на носочки и заглядывая Эрику через плечо. Так и есть, он прячет под курткой что-то небольшое, размером с книжку, аккуратно придерживая презент одной рукой. — Это коллекционное издание Оруэлла, как я и хотела?       — Лучше.       Эрик неохотно отстраняется, высвобождаясь из объятий, разворачивается лицом к Джин и расстегивает куртку. Там, в ореоле тонкого зефирно-розового одеяла прячется худенький серый котенок с яркими синими глазами. Он смотрит на ошарашенную девушку с любопытством, принюхивается и выдает тоненькое многозначительное «Мяу!».       — Знакомься, это Гений, — говорит Эрик с мягкой улыбкой, почесывая котенка за ухом. Малыш закрывает глаза от удовольствия и тихо мурлычет. — Я увидел его во время одной из поездок в Дружелюбие, подумал, что лучше компаньона для тебя не найти. Красавец, правда? А ещё тактильный, умный и игривый — весь штаб Бесстрашия уже успел в этом убедиться. За две недели, пока Гений жил у нас, он саботировал, как минимум, три совещания: трудно говорить о чем-то серьезном, когда такая прелесть перетягивает на себя все внимание.       Джин хихикает, представляя лицо Макса, обнаружившего, что в борьбе за внимание подчиненных он проиграл котенку. Рука сама тянется к пушистой шерсти — наощупь она ещё мягче, чем кажется на первый взгляд. Гений встречает прикосновение спокойно, но смотрит искоса. Эрик улавливает повисшее в воздухе напряжение и поясняет:       — Не переживай, он скоро привыкнет. Я уверен, вы ещё будете дружить против меня.       Джин ухмыляется, но попытки погладить кота прекращает — это определенно не поможет завоевать его доверие. Она делает несколько шагов назад, освобождая пространство, и Эрик опускает Гения на пол, чтобы дать малышу возможность самостоятельно исследовать квартиру. Котенок с интересом оглядывается, снова принюхивается и несмело ковыляет в гостиную, в которой все ещё негромко работает телевизор. Эта трогательная картина отзывается в сердце Джин волной умиления, и когда девушка замечает такое же растроганное выражение на лице мужа, кажется, что момента значимее в их семейной жизни ещё не было.       — Похоже, теперь нас трое, — торжественно объявляет Эрик, и притягивает девушку к себе, аккуратно придерживая за талию. Губы встречаются, пальцы путаются в волосах, ласково касаются разгоряченной кожи. Джин ведет. От уверенности, скользящей в каждом его движении, окутывающего с ног до головы родного запаха и этой восхитительной пьянящей близости, от которой кружится голова и подгибаются колени.       В перерывах между поцелуями, прерывисто дыша, она спрашивает:       — А почему кот Гений?       — Хочу, чтобы он напоминал тебе обо мне, — на губах Эрика играет самодовольная улыбка.       Девушка закатывает глаза, поражаясь масштабам эгоцентризма, но и не думает сопротивляться, когда муж втягивает её в очередной крышесносный поцелуй. Где-то на фоне громко бьют куранты, и Джин думает, что, пожалуй, бокалы шампанского и загадывания желаний ей уже не нужны.