Настоящее

      «Модель JL-505 — произведение искусства, достойное 2050 года!»       Раньше ее звали Джой, она помнила это. Она помнила множество своих воплощений, которые покрывали город и светились неоном во тьме, смотря свысока или отражаясь бликом в оконном стекле. Она ходила по земле, она занимала небеса, она согревала дома своим присутствием, она…       Была голограммой.       Бестелесной. Дышащей вспышками света. Искрящейся в тумане, проходящей сквозь него. И все равно ненастоящей.       «Нет ничего, в чем она бы уступала реальной женщине!»       Теперь все было иначе. Ее двоичный код заменили азотистые основания, цифровую химию сместила биологическая. Теперь Джой чувствовала, как вибрируют голосовые связки, когда она говорила; ощущала вкус еды, которую все так же готовила по заложенной в нее программе, только теперь руки по-настоящему осязали то, чего касались.       И дождь… Джой ощущала капли на своем лице, на плечах, на руках. Она чувствовала его холод. Он казался настоящим, пока она не вспоминала о погодных установках на вершинах небоскребов. Дожди всегда шли в бедных и среднего достатка районах. Она оказалась здесь по случайности: мужчина, нанявший ее в качестве сопровождения, случайно умер прямо на заднем сидении в своем лимузине. От такой же случайной пули.       Пуля не задела ее, так что сегодня она получила выходной, а не бирку на большой палец ноги. Впрочем… она ни разу не видела, чтобы таких, как она, хотя бы как-то отмечали после смерти.       «Познайте истинную радость с корпорацией Уоллес!»       Она почувствовала, как кто-то грубо сжал ее плечо и развернул рывком.       — Эй, шлюшка, где твой хозяин? — Ее встретила рожа какого-то панка с заостренными зубами и тоннелями в отвисших мочках ушей. Глаза в ночи казались бездонно черными.       Джой сложила руки на груди, кутаясь в легкую куртку ярко-красного цвета, можно сказать униформу, созданную для привлечения внимания. Она была маскотом сама для себя, рекламой собственного тела. Джой не чувствовала холод и прекрасно понимала, что этот парень и так видел всю ее с разных ракурсов и высот, но все же хотела закрыться. Хотя бы раз.       — Что, больше не продаешься? — продолжал издеваться он. — Может, хотя бы отсосешь? Ну, в качестве пробного периода.       От него разило алкоголем, и это было одной из причин, почему Джой жалела, что начала чувствовать. Когда он схватил ее за руку, она сжалась внутренне, но не позволила себе резких движений.       — Я — собственность корпорации, — она сглотнула. — Если вы хотите воспользоваться нашим продуктом, обратитесь в главный офис.       Тогда она выдернула руку из его хватки и развернулась, зная, что он не пойдет за ней. Она была сильной, как и все репликанты — это отпугивало многих наравне с устрашающими пирамидами-офисами в центре мегаполиса, где обитал ее создатель.       — Познайте истинную радость с корпорацией Уоллес! — произнес ее же электрический голос с билборда на небоскребе. Лишь одном из множества таких же небоскребов; один из тысяч таких же голосов.       

***

      — Джей Эл пять-ноль-пять, серийный номер один, приступим к тестированию. Готова?       — Готова.       — Ваша контрольная фраза.       — Кроваво-черное ничто пустилось вить систему клеток, связанных внутри, клеток, связанных внутри, — она и сама не осознавала, какие слова говорила, но продолжала, не задумываясь, — клеток в едином стебле, и явственно, до жути, на фоне тьмы ввысь белым бил фонтан.       Она проваливала стандартный тест каждый раз, но в этом и была вся суть. Она могла реагировать. Вопрос лишь в том, как и когда.       — Что вы чувствуете, держа за руку того, кого любите? Связаны.       Сердце дрогнуло. Так и должно быть.       — Связаны.       — Вас учили приставлять палец к пальцу? Связаны.       — Связаны.       — Вы жаждете связать с кем-нибудь сердце? Связаны.       Джой была эмоциональной. В этом была вся суть Нексус-10 — репликантов, способных к контролируемым эмоциям.       — Связаны.       — Вам снится связь с кем-либо? Связаны.       Она стыдливо опустила взгляд. На этот вопрос не хотелось отвечать.       — Связаны.       Эмоции репликантов стали предметом торга, поэтому Уоллес выпустил целую серию для особенно состоятельных клиентов. Она была не единственной куклой, с чьими чувствами могли поиграть потребители.       — Что вы чувствуете, держа в руках своего ребенка? Связаны.       Их эмоции были… желанны. Даже если сама Джой не видела в них ничего настоящего.       — Связаны.       — Вы чувствуете, что вам чего-то не хватает?       — Связаны.       Чувства следовали сценарию. Она радовалась, когда этого хотели; она желала, когда ее желали; она плакала, когда этого хотели те, кто купил ее. Называла папочкой, или господином, или… стонала. Кричала.       — Клеток, связанных внутри.       — Клеток, связанных внутри.       Она не цитировала строки из романа так же бесстрастно, как многие другие. Например, не как единственный человек из ее памяти, вынужденный проходить через то же. Ее предназначение было иным: она должна была проявлять эмоции, правильные эмоции, даже если их не было.       Джой не знала, к чему вели тестирования, ведь у нее не было никакой важной задачи, как у репликантов, работающих на полицию. Она была сильнее любого человека, но умела только контролировать силу, а не пользоваться. Она лишь доставляла радость своим телом и справлялась хорошо.       Ей оставили некоторые воспоминания с тех времен, когда она была голограммой. Поэтому она умела видеть то же, что и сотрудник корпорации, сейчас наблюдающий за ней через камеру. Она замечала малейшие изменения в интонации, в языке тела, в мимике, говорившие обо всех мыслях человека. Это было частью ее программы, ее особым навыком для удержания внимания пользователя, поэтому и сейчас она понимала, как быть эффективной. Благодаря этому она знала, что все клиенты были довольны ее услугами.       — Тестирование пройдено, — она вновь услышала искаженный громкоговорителем голос проверявшего ее сотрудника. Она встала с металлического стула и собралась покинуть камеру для тестирования, думая, что тем же голосом они сказали бы, что она не справилась.       Серый цвет стен не успокаивал, а угнетал. Она любила все яркое, теплое. Если бы у нее была возможность жить в собственной квартире, если бы она могла обустроить ее сама, то не постеснялась бы выкрасить все стены в оранжевый… или даже красный. Но не яркий неоновый, а такой, каким когда-то бывало небо на закате.       — Следующее задание выдаст лично ассистент мистера Уоллеса. Встреча назначена на двадцать один ноль-ноль.       Джой остановилась как вкопанная. Удивление случайно разбило легкую непринужденную улыбку на ее лице, и, лишь покинув камеру, она поняла, что чувствует его впервые.       В коридоре она встретила свою точную копию в полупрозрачном топе и мини-юбке. Та обворожительно улыбнулась, накручивая на палец розовый локон и смотря статичными, ничего не выражающими глазами, и вошла в ту же камеру для тестирования. Джой отвернулась и пошла быстрее, чтобы стереть свое отражение из памяти.

***

      Новым ассистентом мистера Уоллеса оказалось ангелоподобное белокожее создание с пропорциональными чертами лица и светлыми волосами, забранными в идеально ровный хвост без единого торчащего волоска. Джой до сих пор помнила — не могла забыть — ее предшественницу, которую тоже звали Лав и которая фактически уничтожила ее. Вернее, одно из ее воплощений. Единственное воплощение, чье существование осталось в памяти.       Лав хотела, чтобы Джой нашла одного сбежавшего репликанта, офицера Кей-Ди 6-3.7. Джой заливисто рассмеялась, услышав странный приказ, но Лав, видимо, была одной из старых моделей: она склонила голову в знак непонимания и ровным тоном пояснила, что Джой сохранили воспоминания именно для этого, а не ради сантиментов. Это многое объясняло.       — Но как я смогу отследить его? Ведь я не ищейка. Может быть, стоит отправить со мной Бегущего…       Она запнулась, слыша, как глухо позвякивали камеры, кружившие по комнате. Все звуки словно утопали в темных водах бассейна, простершегося у стен. Тихие переливы его глади должны были успокаивать, но Джой нервничала.       — Ты справишься, — спокойно ответила она своим мелодичным голоском. — Ты хорошо его знаешь, Джой. Он точно не убьет тебя. У корпорации нет оснований тратить на поиски репликанта больше ресурсов. Когда ты найдешь его, пошли сигнал, и мы отправим группу офицеров для захвата. Все инструкции будут на борту твоего аэрокара, прослушай их во время полета.       Камеры замолкли, требуя ответа. Джой не успела даже открыть рот, чтобы задать очередной вопрос — Лав перегнулась через стол, коснулась ее щеки и прошептала:       — Приведи нас к нему, и мы спасем тебя от воспоминаний, ангел. Тебя ждет свободная жизнь.              

***

      

      Первой ее остановкой стал Лас-Вегас. У нее не было ничего, кроме ее памяти, так что она начала с очевидного: в последний раз они виделись именно там. Потом другая Лав уничтожила эманатор, и ее память оборвалась. Джой была уверена, что и ее офицера Кея не стало, но осознание, что он был где-то здесь — или там, — но был, почему-то согревало ее. Наверное, это было неправильно.       Лас Вегас ощущался иначе. Теперь она осязала липнувшую к коже пыль и с трудом вдыхала тяжелый воздух, забиравшийся в самую глубь легких и оседавший там пеплом. Радиация в городе зашкаливала, судя по показателям дозиметра в аэрокаре.       Она зашла в полуразрушенный развлекательный центр, пропахший давно разлитым алкоголем и унынием, и прошлась по всем этажам. Она не обнаружила ни следа человеческого присутствия, ни даже ту несчастную собаку с всклокоченной шерстью, неизвестно откуда взявшуюся в этом забытом месте. Наверное, она не выжила без человеческой помощи. Впрочем… она так и не поняла, как офицер Декард скрывался здесь от корпорации столько лет.       В течение следующих недель она слетала еще в несколько отдаленных мест, о которых Кей когда-то говорил ей. Она долго откладывала поездку в далекую колонию, где Кей встретился с репликантом старой модели, который «видел чудо». Ведь тогда все и началось: он впервые усомнился в своем происхождении, он завалил тест, возомнил себя настоящим человеком, он… потерял все.       Здравый смысл подсказывал, что ничто не могло связывать его с тем мрачным местом, но ее все же тянуло туда. Она не могла назвать это чем-то иным, кроме как интуицией (которой она не должна была обладать).       У этой планеты не было имени, только порядковый номер. Маленькая и заброшенная, она практически не видела солнце из-за застилавших небо свинцовых туч. Судя по данным, в почве были сплошные тяжелые металлы. Джой искренне не понравилось это прохладное и унылое место, но здесь хотя бы было спокойно. И здесь была лишь одна она.       Облететь всю планету удалось за земной час. Сканер поверхности уловил несколько отдаленных точек, где находились формы жизни. Одной из них была ферма по производству белка, а остальные населяли один-два человека.       Когда она приземлилась у первой точки, ее встретила собака. Худощавая, лохматая, с хитрыми глазами — та самая собака. Только такая и выжила бы в Лас Вегасе вместе с угрюмым офицером полиции. И она не могла оказаться здесь случайно.       Джой почувствовала искру надежды, и всегда спокойное сердце забилось быстрее. Что-то новое. Собака, кажется, не узнала ее, но Джой отважилась и протянула руку, чтобы погладить животное по голове. Шерсть была свалявшейся, но мягкой, и Джой испытала подобие счастья, ощутив нечто настолько настоящее.       Она услышала шаги вдалеке и подняла взгляд, смотря на ближайшее здание — серо-черную бетонную коробку с мутными окнами, выглядевшими, как глаза, пораженные катарактой. Дверь была распахнута, и в проеме, словно атлант, державший на себе весь дом, стоял напряженно расправивший плечи мужчина. Вместо привычной кожаной куртки на нем был ничем не примечательный, такой же бесцветный, как и весь дом, комбинезон. В своем кричащем полупрозрачном желтом дождевике Джой стало вдвойне неуютно.       Кей пристально смотрел на нее, не говоря ни слова. Собака ткнулась носом в ладонь Джой, и она продолжила бездумно гладить ее по голове, пока мысли лихорадочным вихрем пытались выкрутить хоть какое-то объяснение.       Он видел, что она была настоящей, не голограммой. Этому было единственное объяснение — корпорация Уоллес. А его отношения с корпорацией были…       Он свистнул и похлопал себя по бедру, и собака послушно развернулась и побежала к Кею. Джой, простоявшая в нерешительности непозволительно долго, все же заставила себя сделать несколько шагов вперед.       — Чай будешь?       Она оторопела. Он спросил это вместо миллиона других вопросов, в том числе тех, от которых могла зависеть его жизнь.       — Откуда у тебя чай? — случайно вырвалось у нее. Он улыбнулся ей, и это было единственным его ответом.              Репликанты, в общем-то, мало зависели от еды, поэтому Джой не торопилась с чаем. Они могли наверстать это и завтра. Почему-то она верила, что это завтра будет.       Она так давно хотела стать настоящей, что теперь едва помнила, в чем именно заключалось это желание. Она смотрела на Кея и ощущала целый спектр необходимостей: узнать, что с ним произошло после Лас Вегаса; рассказать, кто и зачем ее создал. Сказать, как сильно она скучала по нему. Но она бы желала этого и раньше.       Чем дальше она заходила в его поисках, тем болезненнее мысли разрывали ее на части: то, что когда-то было горящей во тьме неоновой строкой, превратилось в бурлящую реку. Она начала видеть сны, но не те, что были заложены в нее при создании, а свои собственные: она видела, как их руки переплетались, вместо темного бурлящего ничто; видела редкую улыбку Кея вместо белого фонтана, бьющего в небо. Она вспоминала их единственную ночь с меланхоличной дрожью и не знала, как это назвать.              Она осталась в его доме на неделю, и строки тестирования постепенно начали исчезать из памяти.       Она осталась в его доме на неделю, но так и не сообщила корпорации о его местонахождении.       Она осталась в его доме на неделю и так и не сказала, как появилась здесь и зачем, а он так и не спросил. Джой была уверена, что Кей и так все сразу понял, но не придал значения.       — Каково это — быть настоящей? — однажды спросил Кей, когда она стояла у плиты и пыталась разгадать, как та работала. В Лос Анджелесе таких древностей не было даже в самых бедных районах.       Джой задумалась и не сразу нашла ответ.       — Не знаю. По-твоему, мы настоящие?       Он улыбнулся.       — Ты всегда была настоящей.       Она вспомнила, как однажды он сказал это. Его слова ударили по ее грудной клетке, сминая ребра, на которых был выгравирован ее серийный номер. Но был ли там этот номер? Ведь она никогда не видела его, да и не увидит.       — Я говорила тебе то, что было заложено в мою программу.       Лишь сейчас Джой смогла осознать чувство, которое испытывала из-за этого: сожаление.       — Если так, почему ты осталась здесь? — в его голосе не было ни следа упрека. Он звучал немного игриво, и ей это нравилось. — По факту мы даже не знакомы, но спим в одной постели.       Джой хитро прищурилась, чувствуя, к чему он ведет.       — Очень даже знакомы. Я видела, как ты улыбаешься.       — И этого достаточно?       — Думаю, да.       — Хорошо. Второй кровати все равно нет.       Они делили одну постель вовсе не из-за недостатка места: сначала Кей предлагал ей занять спальню, а себе хотел оставить небольшой скрипящий диван в углу комнаты, которую с натяжкой можно было назвать гостиной, но Джой не нравилось даже думать об этом. Она не чувствовала стеснения перед ним, но не потому, что он требовал от нее что-то.       Совсем наоборот: она хотела радовать его, и это желание шло от нее самой. Ее сердце трепетало, когда он касался ее, и в первый раз, оказавшись в его объятиях, она думала, что не выдержит. Чувства, которые вызывали его прикосновения, были оглушительными. Джой никогда не ощущала подобного.       — Ты такая красивая, — однажды прошептал он, и она едва не заплакала, хотя в тот момент ей было как никогда хорошо.       Все в ней изнемогало от его любящих рук, от его близости и единения их тел, но она чувствовала себя слишком порочной и грязной, чтобы наслаждаться этим. Он считал ее красивой, но в действительности ее красота была не более чем пошлостью для привлечения людей.       — Не говори этого, прошу.       — Джой…       — Ты не знаешь, что я делала, не знаешь… я не красивая, я просто товар.       Она хотела сказать больше, чтобы окончательно сорвать с себя полог и обнажить в покаянии душу, которой не было, но он не позволил. Кей впился поцелуем в ее губы, впечатал руки в постель и не дал ей сказать больше ни слова.              Спустя несколько месяцев после ее прилета они все же решили назвать живучую собаку Декардом. Джой так и не поняла, была ли она настоящей, но решила не задумываться об этом, раз для Кея это не имело значения. Он ни разу не подверг сомнению то, что окружало их и то, что он делал. Кей, бывший сотрудник полиции, работал на ферме белка, не жалея сил: вставал рано утром и возвращался поздно вечером, усталый, но удовлетворенный своей работой. Джой видела в его глазах удивительное спокойствие, которого был лишен весь полыхающий неоном Лос Анджелес, и пыталась разгадать его загадку. Постепенно она привыкала к его жизни и делала ее своей собственной: помогала ему в работе, а вечерами занималась делами по дому. И читала книги. Самые настоящие бумажные книги.       Спокойствие Кея шло трещинами, когда на планету залетали незнакомцы. Это происходило редко, но в те моменты Джой ощущала его страх собственной кожей. После всего, что произошло с ними, он был готов к любой ситуации: из дома шел потайной ход прямо к спрятанному аэрокару, а под кроватью все еще лежало его табельное.       Джой надеялась, что им никогда больше не доведется пользоваться этим ради сохранения жизни, ведь однажды она уже видела, как корпорация уничтожила ее и сломила Кея, и не хотела вновь проходить через это. Но, если это случится вновь, она больше не станет стоять в стороне.              Однажды Кей показал ей чудо — не то, о котором говорили другие репликанты, но все же чудо: живой росток нового дерева рядом с умершим дубом, который встретил ее во время первого визита на эту планету. Он возвышался над землей на какие-то десять сантиметров, но в нем было столько силы, что Джой почувствовала восхищение.       — Он… живой? Правда живой? — Вопрос сорвался с губ сам по себе.       Кей кивнул, а потом повел плечами. Джой, не привыкшая скрывать эмоции, видела их в Кее, даже если он молчал и не смотрел на нее. Он вглядывался в этот росток так, словно тот был чем-то восхитительным, но далеким от понимания.       — Даже не представляю, как это растение появилось здесь.       — Разве это важно?       Он взглянул на нее. В привычно спокойных чертах его лица был виден проблеск счастья. Этот проблеск был чем-то знакомым. Чем-то желанным.       — Нет.       Джой почувствовала дрожь, бегущую по спине, когда он притянул ее к себе за талию. Она начинала привыкать к этому.                     Прошло еще несколько месяцев, чтобы они решили, что Декард все же был Настоящей собакой. Правда, от этого ничего не изменилось, ведь пес так же съедал все, что ему предлагали, валялся на пыльной серой земле и пытался занять место на кровати. Когда Кей улетал на аэрокаре, чтобы достать припасы, Джой иногда пускала его на постель. Она сама связала покрывало, и ей не было жаль его.       Удивительное растение выросло еще на десять сантиметров. Джой приходила посмотреть на него каждый день и, найдя на пыльных полках старую книгу по садоводству, даже придумала способ удобрить почву.       Однажды помимо запасов топлива, которые удалось получить в обмен на белок с фермы, Кей привез пару горшков с растениями.       — Настоящие?       — Уоллес знает, — только и ответил он, вешая изношенную дубленку на стул.       Так растения тоже были наречены Настоящими. Целый год Кей привозил по одному горшку в месяц, и Джой заполнила ими всю гостиную, прямо как когда-то в прошлом делали другие, Настоящие люди.       Никто из корпорации не прилетел, чтобы выяснить, где Джой, нашла ли она Кея и почему она не подала сигнал.       То самое безымянное растение недалеко от их дома стало молодым деревцем, пришедшим на смену своему мертвому прародителю.       А Джой, единственная, уникальная в глазах Кея, просыпалась каждое утро в комнате с нежно-оранжевыми стенами, которые наделяли теплым светом угрюмо серые солнечные лучи, и наконец чувствовала что-то настоящее. В сером и аскетичном мире, где не было ослепительного неонового света, не было денег, не было власти.       Была только жизнь.