Сквозь боль

      Темнота... Хм... Я снова в ней. Она окутывает меня, словно соскучилась, желая подарить тепло, которым не обладает. Тьма не владеет чем-то, что способно заинтересовать меня. Кромешная тьма. Я устал смотреть в неё. Хочется кричать от бессилия. И всё же... Такая родная тьма. Сколько раз я здесь уже был? Это место... Здесь я вижу нового себя, здесь оказываюсь перед тем, как окончательно слиться с его личностью, стать им. Нет. Стать новым собой.       Темнота не стремилась показывать мне моё воплощение. Она молчала, заигрывая ожиданием. И чем дольше я ждал, тем больше сердце пронзала боль. Воспоминания отражались в нём вспышками, которые не щадили меня. Боль, смешанная с подавленным чувством тепла, царапала меня, словно кошка, которой я что-то сделал. Тьма, такая чёрная, как мои глаза, и такая опасная, как взгляд моего Шарингана. Она безжалостна. От неё не скрыться, особенно, когда ты часть неё.       Отчаяние настигало меня, воспоминания рвали на части последние остатки моей личности, становясь насыщеннее и настоящей, заставляя испытать снова те эмоции и ощущения, что раньше. Осознание давит, погружая в безысходность – от этого мне не сбежать. Прошлое упадёт на меня, мучительно растворяясь в душе. В висках стучит. Память возвращала в минувшие дни, ласково встречающих меня водоворотом чувств воспоминаний, которые я не желал вырывать из глубин души. Закрыв глаза, я попытался отогнать от себя цепкие моменты. Безуспешно. Отец, Ашура, все. Они не собирались уходить. Я упал на колени, схватившись за то место, где находится сердце. Через несколько секунд я опустил обе руки вниз. Они упёрлись во что-то твёрдое, что-то, что постепенно изменилось на воду. Это слёзы всех, кто пострадал, потому что я не смог остановить войны. Тьма сегодня особенно жестока. Почему я должен испытывать это снова? Я открыл глаза.       Хм? Треск костра? Это точно он. Я слышу, как потрескивают брёвна, ласкаемые огнем. Я, словно, эти брёвна, а моя новая личность огонь. Она побеждала меня, заставляя растворяться остатки Индры Ооцуцуки и превратиться в Учиху, чьё имя я пока не знал.       Я наконец увидел его воспоминания. Первое, что я лицезрел, заставило меня опустить голову со вздохом. Бросает «блинчики». Я поднял голову. Что за занятие? Ты должен заниматься не этим. Хочешь тренировать бросок сюрикенов – делай это с сюрикенами. Ты, ведь, не будешь сражаться бросанием камней. Иначе моя новая жизнь будет недолгой. А я не хочу снова здесь оказаться так скоро. А? Этот мальчик… Ашура… Я увидел на другом берегу реки новое воплощение своего брата. Он преследует свою цель, как несдающийся охотник, не дающий жертве даже вздохнуть. Каждый раз. И он теперь твой друг? Я тяжело вздохнул. Я был и счастлив и опечален. Я любил Ашуру. Но он не принесёт новому мне счастье. Он приходит в мир не за этим. Ты играешь вместе с ним? Горькая улыбка окрасила мои губы. Я вспомнил, как мы играли с Ашурой в детстве. Тёплые чувства пустили ростки в моей душе. Я попытался отогнать их, пока ростки не превратились в цветы. Мне нельзя поддаваться. Он больше не твой брат и не твой друг. Он здесь. И доставит тебе много хлопот. Я чувствую, что ты улыбаешься ему, Мадара. Я узнал твоё имя. Своё имя. Мадара Учиха. По кончикам пальцев пробежали искры. Имя, достойное великого шиноби. Ты должен им стать. Ты Индра Ооцуцуки. Тебе надо прекратить играть. И открываться Ашуре. Он не поймёт. Боль текла по венам раскалённой кровью. Огонь нестерпимо жёг сердце. В этот раз я не могу проиграть. Пламя пылало внутри, пытая мою израненную душу. Секунда. Две. Три. Это слишком много. Я не должен терять ни одного мгновения. Я успокоился. Я не могу позволить себе отвлекаться. Я должен передать тебе свои воспоминания. Ты их не запомнишь. Но они пройдут сквозь тебя, оставив невидимый отпечаток. Они всегда будут с тобой как тень. Ты уже знаешь про этот мир больше, чем другие, и понимаешь, как он жесток. Ты отвергаешь этот мир. Стань сильнее его. Измени его. Спаси его. Я продолжал видеть твои воспоминания. Хватит Ашуры. Хватит игр. Ммм? Воспоминания прекратились. Я вижу тебя сейчас. Ты спишь. Ради мира прекрати играть с Ашурой. Я могу воздействовать на твоё тело? Я почувствовал, как твоя рука пошевелилась и прикрыла твоё лицо. Я видел это. Уже почти закончилось. Скоро я стану тобой окончательно. Я улыбнулся. Моё тело исчезало во тьме, медленно растворяясь. Помни, кто ты, Мадара. Сделай то, что должен.

***

      Мадара проснулся. Его крик разрезал тишину в комнате, чем разбудил Изуну. Мадара встал и осмотрелся. Три свечи, стоящие на столе у стены справа, тускло горели, освещая комнату. Всё еще не до конца понимая, где он, Мадара пытался осознать происходящее и отогнать сон, который он не помнил.       — Ты плакал, братик? — заботливо спросил Изуна.       — Нет, конечно, — с лёгкой теплотой сказал Мадара. — Шиноби не плачут, — уже серьёзным голосом ответил Мадара младшему брату.       В следующую секунду он обнаружил то, что заставило его сердце сжаться от непонимания. Мокрые полоски от слёз на своём лице. Быстро стерев их, Мадара смотрел вперёд себя, словно всё еще находился во сне.       — Я не скажу папе, — всё так же беспокоясь, произнёс Изуна.       Подойдя ближе, он обнял старшего брата и прижался к нему, выражая всю любовь и заботу. Руки Мадары потянулись к спине Изуны, чтобы обнять его, но… Резкая вспышка заставила их остановиться. Мадара ничего не успел запомнить. Сердце вновь сжалось от странного чувства. Сон? Это был момент из сна? Мадара испытывал ощущение, что грань реальности стерлась и сон вырывается наружу. Огонь загорелся в груди, и Учиха не знал, как его успокоить. Лишь сильней прижавшийся Изуна смог это сделать. Теплота растекалась по телу, и Мадара даже забыл про свой сон на несколько секунд.       «У тебя тоже есть младший брат», — он услышал незнакомый голос, произнёсший эту фразу с теплом. Учиха огляделся по сторонам, но никого не увидел. Полумрак комнаты не выдавал никого постороннего. Подозрительной чакры тоже не было. Сердце разрывало от чувств, которые Мадара не мог ни объяснить, ни контролировать. Ему было больно и тепло одновременно. Ему казалось, что маленькие цепкие лозы прорастали в его теле, острыми когтями вырывая плоть и заменяя на цветы. Словно он должен быть особенным и цвести для кого-то. Или для всех?       — Что это было? — спросил Мадара.       — Прости, я слишком сильно тебя сжал, — с трепетом произнёс Изуна и немного ослабил объятия, довольный тем, что стал сильнее, раз Мадара заметил, насколько крепки его объятия. Для него это было ценным. Он улыбнулся, скрывая свою улыбку в одежде Мадары.       — А? — Удивился Мадара. — Нет.       Изуна отстранился от брата и посмотрел на него. Он немного расстроился. Но важней для него было состояние брата. Мадара, поняв, что происходит, улыбаясь произнёс:       — Ты стал сильнее, — и потрепал брата по голове. Изуна ответил смехом. — Но мне показалось, что я слышал чужой голос.       — Тебе приснился кошмар, — Изуна не знал, как защитить брата, но он готов был сделать всё, что угодно для этого. Он любил брата больше всего. — Я не расскажу папе, — Изуна думал, что сейчас это единственное, что он может сделать для защиты брата.       Мадара с ошеломлением заметил, что плачет. «Почему?» — Учиха не мог понять.       Огонь свечей танцевал, освещая комнату братьев. Мадара стоял, задумавшись, пытаясь понять, что происходит этой ночью, и выбраться из кошмара. Изуна был напуган. Мадара не понимал, что чувствует. Что-то знакомое и тяжёлое, болезненное, не оставляющее сердце целым, режущее, оставляющее шрамы. Разве он мало страдал? Откуда ещё это чувство? Слёзы продолжали падать на пол, заставляя Изуну почти сделать то же, что и Мадара. Маленькие капельки уже почти скатились вниз.       — Братик, — со страхом произнёс Изуна.       За окном подул ветер. Листья зашуршали, унося все тревоги Мадары. Он проснулся. Вытерев лицо, он прижал к себе испуганного Изуну и тепло обнял.       — Братик, — вновь проговорил Изуна, только теперь уже уткнувшись в Мадару.       — Всё хорошо, — радостно ответил Мадара.       Мадара вовсе не хотел довести брата до слёз. Он был для него всем. Он готов отдать свою жизнь за него. Чтобы поддержать Изуну, он решил подарить ему свои кунаи.       — Можешь забрать мои кунаи, — Мадара знал, что Изуна будет счастлив. Ему важны не кунаи, а то, что они принадлежали его старшему брату.       — Правда? — Изуна отстранился от Мадары. Его глаза засияли счастьем.       Мадара кивнул. Его брат прижался к нему вновь и с гораздо большей силой. «А ты, и правда, стал сильнее», — отметил Мадара, радуясь, что брат больше не хочет плакать.       Изуна ещё сильней обнял Мадару, от чего тот не удержался и упал на пол вместе с братом. «Шиноби всегда должен быть готов», — подумал Мадара, недовольный тем, что позволил себя свалить. И рассмеялся. Изуна подхватил смех. Сейчас они больше всего боялись, что на шум придёт отец и скажет им, что они больше не дети и что мир шиноби жесток. Но остановиться они не могли. Изуна первый прекратил смеяться, вновь прижавшись к Мадаре. Удивившись, Мадара посмотрел на брата и улыбнулся. Изуна хотел защитить Мадару и был готов взять всё на себя, если вдруг на самом деле придёт отец. Он всегда будет защищать Мадару. Он так решил. Даже, если ему придётся защищать его вечность. Тепло от тела Мадары согревало его и успокаивало, погружая в сон. Мадара смотрел на него. В его глазах смешались разные чувства. Тепло, восхищение моментом, умиление. Он был счастлив. Мадара прижал к себе Изуну, от чего тот поворчал во сне. Мадара рассмеялся. Его улыбка озаряла полумрак.

***

      В комнате было уютно. Свечи догорали, отпуская свет и давая властвовать ночи. Изуна умиротворённо спал. Мадара смотрел на брата полуприкрытыми глазами. Сон захватывал и его, но он держался. Он оберегал Изуну, чтобы его никто не потревожил. Ночь завораживала своими красками ласкающего света и подбирающейся всё ближе тьмы и то манила Мадару к себе, то отталкивала, позволяя насладиться огнем свечей, пока он не потух. И Мадара принимал это наслаждение, хоть мысли о странном чувстве не покидали его. Он не знал, что это было, но был уверен, что справится с этим. Сквозь боль он пройдёт всё. И станет сильнее этого мира. А сейчас он продолжит защищать своего брата. Лёгкая улыбка появилась на его губах. Свечи догорели, оставляя Мадару и Изуну наедине со тьмой, которую от них отгоняла теплота сердца Мадары.