Странная история о том, как в канун Нового года одна крыса перегрызла провода

      Сегодня никакого патруля. Сегодня никаких тренировок. Сегодня вообще ни единого скучного дела.       Новый год же!       — Итак, дети мои, как вы решили провести этот день? — спросил Сплинтер, когда вся семья собралась за завтраком.       По просторной кухне, только что до самого потолка заполненной весёлым черепашьим гомоном, разлилась слегка туманная тишина. Она вытекала несмелой струйкой пара из жёлтого чайника на плите, рассеянно взлетала к вытяжке и разгонялась секундной стрелкой часов, что там стояли.       Тш-ш-ш — строгим шёпотом требовал замолчать и подумать чайник.       Тик-тик-тик — торопили дать ответ часы в оранжевом корпусе-тыкве, отрезая парную, как молоко, тишину ровными кусочками.       На Сплинтера уставились четыре черепашьих мордашки. Четыре пары разноцветных ярких глаз в прорезях ещё более разноцветных и ярких тканевых масок. Уставились до забавного удивлённо, будто видели его здесь впервые.       Нет, справедливости ради стоит признать, что за завтраком отец появлялся крайне редко. Обычно Сплинтер предпочитал проводить его в одиночестве, в своих покоях, где у него хранилось всё необходимое для приготовления какого угодно чая, а кто-нибудь из сыновей заботливо приносил ему бутербродов с сыром, нарезанных фруктов или ещё чего-то по его желанию. Утренние минуты были слишком ценными: отдохнувший и очищенный разум охотнее всего предавался философским размышлениям о смысле жизни, планированию дальнейшего пути или мотивации для укрепления духа. Поэтому Сплинтер редко позволял себе отвлекаться на до того активную с утра болтовню его детей между собой, что они напоминали оглушительно расчирикавшихся воробьёв в сливовой кроне — словно не виделись по меньшей мере месяц, а не всего лишь ночь. С жадностью делились друг с другом и с отцом заодно снами и мыслями, радостями и тревогами, увиденным и услышанным, сбывшимся и будущим, важным и мимолётным, всем-всем-всем.       Отец бывал с утра на кухне по праздникам, как сегодня. Отец с утра на кухне сам по себе был праздником, как всегда.       Неизвестно, о чём думали черепахи, рассматривая самое красивое из его утеплённых зимних кимоно, к которому он собственными руками долго и упорно пришивал узорными стежками сашико ватиновый слой — о чём-то общем или каждый о своём. Но первым ожидаемо очнулся самый младший и неугомонный.       — О-о-о, я страшно занят, у меня наполеоновские планы, — приосанился Микеланджело, дожевал кусок вафли и затараторил с лихорадочным воодушевлением. — Причём, буквально: буду готовить торт «Наполеон». Но это ещё не всё — вон в тазу лежит замаринованная индейка, попробую испечь эклеры, если тесто снова не опадёт, и нафарширую их сырным кремом с морепродуктами, ещё печёночный рулет с черносливом и грецкими орехами, а на гарнир вы даже не угадаете что будет, но самое главное салаты с необычным оформлением, а ещё…       — Мелкий, всё, молчи! — вдруг прервал его Рафаэль.       — Да, пощади, не продолжай, — поддержал, посмеиваясь, Донателло.       — Мы же до вечера слюной захлебнёмся, — улыбнулся и Леонардо. — Тебе помощь нужна?       — Нет, вы чё, наоборот! — Майки протестующе замахал на них кухонным полотенцем — он поднялся, чтобы снять наконец с плиты чайник. — Вы мне будете только мешать, так что на кухню лучше вообще не суйтесь, закажите себе пиццу или чего хотите. До самой ночи меня нет, ясно?       — Ясно, — задумчиво ответил вместо братьев отец, подставляя заварник под струю кипятка.       — В принципе, я вовсе и не намеревался к тебе соваться, поскольку меня сегодня тоже считайте что нет, — деловито поправил очки Донни, отставил свою полулитровую кружку некрепкого, но жутко сладкого кофе и окинул всех донельзя серьёзным взглядом. — Я и так еле дождался этого выходного, чтобы сосредоточиться на уникальном научном эксперименте. Понимаете, я хочу проверить, что будет, если при анализе изотопного следа изменить пропорции катализаторов в сторону смещения акцента на излучение… эм-м… вижу, не понимаете. Не важно. Вам нужно знать только то, что реакция долгая, потребует от меня времени и концентрации, так что я до ужина запрусь у себя в лаборатории и настоятельно попрошу без крайней, исключительно крайней необходимости меня не беспокоить.       — Пф, всрался ты нам тебя беспокоить. Ай! — ляпнул по дурной привычке Раф, не сообразив, что отец же здесь, за что моментально огрёб от него хвостом под пёстрой клеёнчатой скатертью. Майки прыснул со смеху в кулак, а Лео принялся прожигать осуждающими синими глазами, будто сурового отцовского вида было недостаточно. Раф пару секунд потупился в свою миску с залитыми молоком медовыми хлопьями. — Бать, прости. Насчёт меня не парьтесь, меня в Логове ваще не нарисуете. Помыкаюсь в тренажёрке или вон в автоматы порублюсь, пока у Кейси смена не закончится — мы с ним договорились потусить. Но позже он сваливает к Эйприл, так что как стемнеет, я вернусь за байком и погоняю по улицам часов так до одиннадцати. А в полпервого ночи по платному каналу главный бой года в прямом эфире, так что телек чур не занимать!       — Как не занимать? — возмущённо заныл Майки. — Я ж хотел после ужина в приставку поиграть.       — Не расстраивайся, я тебя в честь праздника за комп в своей спальне пущу, — ласково потрепал его Донни по затылку. — Разумеется, только в том случае, если ты пообещаешь ничего у меня не трогать и кроме игры нигде по компу не лазить.       — Ладушки, Ди! — расцвёл Майки. — Обещаю.       — Не искал бы ты себе приключений на панцирь, — недовольно проворчал Рафу Лео, запивая жасминовым чаем бутерброд с творогом и кунжутом. — Сам знаешь статистику происшествий в канун праздников. Кейси можно и к нам пригласить, а если тебе скучно, предлагаю…       — Ну не, оставь себе, — криво ухмыльнулся Раф. — Знаю я твои развлечения: оружие надраить или ката стотыщный раз потренировать.       — А вот и не угадал, — Лео выдерживал дерзкий зелёный взгляд с прохладной невозмутимостью.       — Окей, удиви меня, — Раф демонстративно сложил ручищи на пластроне. — Чем таким ты собрался убить свой выходной?       — Да, ты что будешь делать, бро? — заинтересованно заглянул Майки в лицо старшему.       — О, я таких книг раздобыл! — мечтательно зажмурился Лео, откидываясь на спинку стула. — Конечно, все сразу не прочту, так что приглашаю присоединиться. Парни, кто со мной?       — Ты прикалываешься? — Раф закинул в рот зубочистку и насмешливо покачал головой.       — Разве что среди твоих литературных шедевров найдётся что-нибудь из последних трудов по астрофизике или новейшей биологии внутриклеточных процессов на молекулярном уровне, — Донни смягчил отказ тёплым взглядом.       — Но лучше бы комиксы, — театрально подмигнул Майки. — Так ты чего, будешь аж до ужина читать?       — Разумеется, нет. — Только Лео умел оправдываться с таким высокомерным видом. — Ближе к вечеру я планирую до-о-олгую медитацию, а также подвести личные итоги года и обозначить основные цели наступающего. Я уже себе новых треков расслабляющей музыки целую флешку накачал.       — Весьма похвально, — отметил отец как-то… грустно?       — Папуля, а ты? — Майки как самый эмпатичный из сыновей мгновенно это уловил и впился своими пронзительно-голубыми глазами.       — Не волнуйтесь за меня, старая крыса найдёт чем развлечься, — Сплинтер дрогнул усами, улыбаясь. — До вечера пробуду у себя, затем посмотрю финальную серию мелодрамы и, пожалуй, приму ванну. Что ж, встретимся за ужином. Хорошего всем дня. .       Даже не заложив страницу книги, Леонардо выскочил из своей комнаты, как ужаленный, потому что на первом этаже поднялся невообразимый гвалт. Причина гвалта была ясна — во всём Логове отключился свет. Но орали трое младших братьев при этом так, будто параллельно происходило как минимум землетрясение.       — Нет-нет-нет-нет-не-е-ет! — трагичный вопль Майки с кухни. — Мои эклерчики! Только ж начали подниматься…       — Дон, да какого мутагена?! — злое рычание Рафа с гаража. — Чё ты опять нахимичил?       — А что сразу я?! — высокий от возмущения голос Донни, выбежавшего из лаборатории. — Вот именно — химичил. Я проводил эксперимент вовсе не с электричеством, так что нечего меня обвинять!       — Микеланджело, это ты снова включил одновременно духовку, микроволновку, тостер, миксер и непонятно что ещё? — допытывался Лео, спускаясь по ступеням лестницы. Он мог бы сделать это абсолютно без труда и в кромешной тьме, но мутантское зрение, позволявшее довольно неплохо видеть в темноте, благодаря тусклой лампочке аварийки над главным входом в прихожей запросто выделяло и все основные очертания домашней обстановки, и братьев, собравшихся посреди гостиной тремя переминающимися с ноги на ногу скалами.       — А вот и нетушки, я только коржи для торта испечь успел, — причитал младший. — Поставил следом эклеры, а оно вон…       — Скорее всего просто выбило пробки, хватит вам истерить, — нервно зашипел Донни и пошёл к щитку.       — Кто б говорил, сам истеришь, — не смолчал Раф. — Давай быстрей, я Детке свечи меняю, у меня времени нет.       — Можно подумать, у меня оно лишнее, — огрызался Донни, уже светя в открытый щиток фонариком телефона. — Хм-м… здесь всё в порядке.       — Может, это не у нас? — предположил Лео.       — Чё, во всём районе? — цокнул Раф языком. — Или на всём Манхэттене?       — Может, и во всём городе, — тяжело вздохнул Донни. — Помните, так уже было в две тысячи одиннадцатом? Не только же у Майки индейка в духовке, перегрузка сети и всё такое.       — А вдруг это во всём мире! — тот блеснул голубыми огоньками глаз, отразив аварийную лампу. — Светопокалипсис!..       — Так, отставить панику, — притормозил его проснувшуюся фантазию Лео. — Семья, план таков: Рафаэль поднимается на поверхность для разведки обстановки в городе. Донателло ищет причину отключения здесь. Я обследую по периметру Логова все подходные тоннели во избежание диверсий. Микеланджело остаётся охранять дом и отца.       — Кстати, а где папа? — спохватился он, услышав своё задание.       — По моим расчётам, если сразу при отключении не вышел к нам, то либо спит, либо находится в глубокой медитации, — сделал Донни вывод.       — Что по сути та же херня, — съёрничал Раф.       — В любом случае, не будем его тревожить, — приглушил голос Лео. — Если проблема с электричеством устранима, то нам стоит поторопиться. Не хочу, чтобы он огорчился, что может пропустить последний эпизод своего сериала.       — С чего бы ему пропускать? — фыркнул Донни. — Если поломка не у нас или потребует длительного времени на ремонт, просто врубим генератор, делов-то. Суток на трое дизеля хватит, заработает и телевизор, и духовка.       — Но эклерчики это уже не спасёт… — обиженно протянул Майки.       — Мне лишь бы индейку спасло, — бросил Раф, который успел снарядиться и шагал на выход. — Короче, я пошёл.       — Держим связь по че-фонам, — скомандовал ему вдогонку Лео, но тот ничего не ответил. .       Нью-Йорк шумно и суетно готовился к Новому году. Тёк во все стороны реками заляпанных подтаявшим снегом авто, бежал врассыпную морем жутко спешащих по оставшимся делам людей, гудел клаксонами, призывно хлопал дверьми магазинов, звенел праздничными колокольчиками.       А главное — сверкал.       Уличными фонарями и иллюминацией витрин, тёплыми лампами квартирных окон и холодным мерцанием неоновых вывесок, мигал сигналами жёлтых светофоров и переливался миллионом гирлянд.       Света не было только в Логове.       Раф раздражённо сплюнул и побрёл обратно, по дороге обрадовав остальных прекрасной новостью, что проблема не общая и помощи можно не ждать, надо самим поднимать панцири и решать что-то. Лео в быстром и бесшумном темпе оббегал тоннели, ведущие к убежищу. Донни, напялив налобный фонарик и бубня себе под нос нечто такое, что без десятка словарей не разберёшь, шёл вдоль высоковольтного кабеля, который питал весь дом, проверяя его на предмет повреждений. Майки при свечах совсем не романтично соскребал полусырое тесто с противня в мусорное ведро.       — Парни, я нашёл! — ожили че-фоны на общей линии голосом Донателло. — У нас обрыв кабеля.       — Но как?! — шокировано развёл руками Лео, едва тот вернулся. — Как он мог оборваться?       — Сам, конечно, никак, — Донни слегка затравленно бегал карим взглядом между братьями. — Крысы перегрызли провода.       — Ого, опять? — вытянулось лицо у Майки. — А сами поджарились, да?       — Д-да, — неуверенно кивнул Донни. — Я там нашёл одну… один труп. Уже выкинул, а то… сильно палёным вонял.       — Ну как так-то, а?! — бесился Раф, ходя перед диваном взад-вперёд. — Твои отпугиватели чё, не работают?       — К сожалению, они действуют не на всех грызунов, — Донни бликнул очками, опуская голову. — Бывают некоторые особи, которые…       — Ладно, это уже неважно, — оборвал намечающуюся лекцию Лео и отдал команде новые распоряжения: — Рафаэль, неси канистры с дизелем из гаража. Донателло, пойдём в кладовку за генератором.       Рафаэль принёс канистры. Пустые.       — На тебя абсолютно нельзя положиться! — на этот раз громче всех орал шёпотом Донни. — Ты же говорил, что пополнил запасы!       — И таки пополнил! — наступал на него Раф, на автомате приняв боевую стойку. — Хрен его знает, куда соляра делась!       — Чуваки, а крысы солярку пьют? — вмешался младший.       — Майки, заткнись! — прилетело ему в два голоса от Рафа с Донни.       — А никто случайно этим байк не заправлял? — грозно подбоченившись, Лео сверлил Рафа взглядом.       — Ты охренел?! — тот развернулся теперь на него. — Моя Детка такого не жрёт. И вообще, я не понял, чё за предъявы, а?       — Чуваки, а может, тараканы солярку пьют?       — Майки, заткнись! — теперь уже в три голоса.       — Всё пропало, всё пропало! — схватился Донни за голову. — Я эти реагенты несколько месяцев собирал, а эксперимент провален на корню.       — Подумаешь, реагенты, — у Майки тоже стал брюзгливый тон. — Я кучу продуктов перевёл, одна индейка, плавающая со вчера в тазике маринада, чего стоит. А скоро холодильник потечёт и протухнет всё остальное.       — Да похер, жратву можно и готовую заказать, наверху-то всё в порядке, — сжал кулаки до хруста Раф. — Как я рестлинг теперь посмотрю?       — Как будто на этом клоунском мордобое свет клином сошёлся, — закатил глаза Лео. — Иначе себя занять ничем не можешь?       — Ну не все же у нас такие просветлённые, — Раф не по-доброму оскалился. — Это ты свои сказочки почитать или в йога поиграть и со свечкой можешь, куда нам до тебя!       — Тебе показать, куда?       — А покажи!       — Парни, парни, прекращайте! — Донни вовремя заметил искры напряжения, которые уже сверкали вокруг двоих старших и буквально ввинтился между пластронами, вынудив Лео сделать шаг назад.       — Йоу, бро, остынь, чего ты, ну? — с другой стороны подоспел Майки, повиснув у Рафа на шее.       — Что у вас здесь происходит? — Под этот внезапно зычный окрик Сплинтера все и замерли в тех самых нелепых позах, в которых он их застал.       Недружным хором объяснили ситуацию. По очереди поныли. Извинились.       — Не извиняйтесь, это я во всём виноват, — огорошил отец, внимательно выслушав. И предупредительно вскинул ладонь, не дав вырваться ни малейшему возражению или вопросу. — Я что-то упустил в вашем воспитании. Позволил соблазнам внешнего мира приручить вас и разбаловать. А ведь одна из древнейших японских пословиц гласит: баловать ребенка — все равно что бросить его.       Пристыженный Лео наклонился так низко, что не было видно лица, Раф насупился и пыхтел, не зная, куда себя деть, Донни то и дело поправлял очки или теребил какие-то хлястики своей амуниции, а Майки нервно грыз ноготь, пока Лео его за руку не взял.       — Я ошибочно полагал, что мне удалось воспитать из вас настоящих ниндзя: стойких, выносливых, неудержимых и — главное! — дружных. Единый клан, крепкую семью. И что же я вижу? Вас вывело из себя всего-то временное отключение одного из благ цивилизации? Мало того, что нарушило все ваши планы, так ещё и рассорило между собой. О, можно подумать, это такая катастрофа, при которой невозможно жить!       Черепахи делали робкие попытки что-то ответить, но Сплинтер мимикой и жестами не давал никому рта раскрыть.       — И ладно бы вы четверо были изнеженными чистокровными принцами, носа не высовывающими из дворца и не видавшими проблем серьёзнее, чем что выбрать на завтрак из тридцати трёх блюд меню. Но мне-то вы можете не рассказывать, через какие лишения и тяготы вам всем пришлось пройти с самого раннего детства. Напомните мне, сколько раз нам довелось переезжать, скрываясь от врагов и опасностей, подыскивая Логово получше? В котором из них вообще впервые появилось электричество? Разве вы забыли, что не так уж давно учились при свечах, умывались ледяной водой, готовили еду на огне, спали все вместе, чтобы было теплее, а развлекались разговорами и совместными играми в отсутствие этих ваших телевизоров и компьютеров? И неужто в те сложные годы мы не отмечали праздников? Закройте глаза и мысленно обратитесь к себе тогдашним, спросите у них, стали бы они закатывать истерики и ссориться с братьями в такой день всего лишь потому, что нет электричества?       Но никто глаз не закрыл — наоборот, оживлённо переглядывались, строя друг другу многозначительные физиономии.       — Настоящий ниндзя не ищет оправданий, ищет решения. Ниндзя не видит препятствий, видит цель. В руках ниндзя любая вещь может стать не только оружием, но также помощником в достижении его желаний. И если ниндзя желает хорошо отметить Новый год в кругу семьи, он это сделает. Любой ценой!       Последняя фраза расправила звонкие крылья, метнулась промеж труб, поскакала эхом по кирпичным стенам и растворилась под самыми сводами, что снежинка на ладони.       — Отец, мы были не правы, позволь нам… Батя, да мы щас мигом… В принципе, нет никаких сложностей в том, чтобы организовать… Папуля, не переживай, мы всё исправим! — загалдели братья, перебивая друг друга, как только пауза затянулась.       Их горячие обещания спасти праздник из пустых слов перешли в довольно слаженное командное планирование и распределение новых обязанностей, а вскоре мальчики и вовсе занялись делом. Да, каждый своим, но больше они не отсиживались по разным углам, а совещались, взаимодействовали и помогали. Сплинтер запахнул поглубже кимоно, подняв воротник, и обернул ноги пледом, что так кстати принёс ему Леонардо — без привычного отопления стало прохладно. Устроиться в угловом кресле было удачным стратегическим ходом — с этого места прекрасно просматривался почти весь театр действий. Благо в полутьме мутировавшая крыса видела ещё лучше, чем мутировавшие черепахи. Как раз в это время должен был начаться сериал, финального эпизода которого так ждал Сплинтер. Но он ни о чём не жалел. Серию можно будет пересмотреть и в повторе, а наблюдать настолько сплочённых и воодушевлённых сыновей доводилось далеко не часто и было бесценно.       Вжух-вжух, вжух-вжух — распиливал Рафаэль в тоннеле неподалёку от входной двери не пойми откуда притащенное бревно, чтобы наколоть из него дров.       Бах, бах, бах — мастерски рубил кухонным топориком Леонардо индейку на удобные для обжарки на мангале кусочки.       Чух-чух-чух-чух-чух — высунув от усердия кончик языка, ловко взбивал Донателло венчиком сливочный крем в миске, помогая младшему.       — Джингл бэлс, джингл бэлс, джингл ол зе вей! — с искренним задором распевал на всё Логово Микеланджело уже которую по счёту новогоднюю песню, заканчивая разминать в пюре обычный картофель вместо замороченного гарнира, сваренный на газовой горелке из лаборатории, и готовился мазать кремом коржи для торта.       Крысиная лапа мерно поглаживала бороду. Удивительно, как легко сделать атмосферу праздничной. Буквально парой движений.       — Эй, только не вздумайте мне заболеть, — полушутя грозил Донни пальцем вслед Рафу с Лео, которые волокли из ванной в тоннель по ведру холодной воды — так разогрелись и взмокли, пока дуэтом кололи дрова, что от них пар валил, поэтому решили освежиться, как в старые добрые времена.       — Обижаешь, мы же закалённые, — протянул на ходу Лео.       — Не боись, умник, ты нас вылечишь, если что, — кивнул Раф.       — Ди, такие нужны? — показывал Майки с балкона-галереи второго этажа батарейки, которые только что вынул из радиоуправляемой машинки.       — Нужны, — сощурился на него Донни, вооружившись инструментами и куроча провод гирлянды, украшающей ель в углу гостиной, чтобы перевести её на питание не от сети.       — А такие нести? — спустя минуту Майки выцарапал батарейки другого типа ещё откуда-то в безграничных закромах своей комнаты.       — Неси, — промямлил Донни, зажав губами отвёртку и сматывая что-то изолентой.       На ёлке замигали цветные светодиоды, и Сплинтер поддержал тройные аплодисменты, которые достались Донателло — тот светился не хуже ёлки, раскланиваясь братьям и отцу.       — По-о-осторонись, — весело гаркнул, словно портовый грузчик, Леонардо, таща на пару с Майки высокий тяжёлый мангал за дверь — в тоннеле была естественная вентиляция, которая сможет тут же развеять дым.       — Дайте я, дайте я дрова в мангал сложу! — подпрыгивал от нетерпения младший, едва опустили железяку на пол.       — Не, без обид, но пусть сложит Дон — он лучше всех умеет, — совсем без язвительности отстранил его Рафаэль.       — В этом ничего особенного, я вас всех научу, — приобнял их Донни. — Смотрите, берём сперва вот такое полено… — и четыре панциря склонились над мангалом напротив входа.       — А кому дать крем облизать? — чуть позже лукаво высунулся из кухни Микеланджело с опустевшей миской в руках, измазанной сладкими остатками.       — Мне, мне! — Раф бросил раздувать картонкой пламя, Донни и Лео — стаскивать вниз из спален одеяла и подушки, все с хохотом и игривой потасовкой кинулись наперегонки. Теперь панцири склонились над большой красной миской.       — Отец, можешь подняться ненадолго, мы немного переместим кресло, — почтительно обратился Леонардо и Сплинтер встал, чтобы тот встроил его кресло в общую задумку: они с Донни сдвинули всю мягкую мебель вокруг журнального столика, чтобы можно было сидеть за ним на полу, щедро застланном одеялами, а на мебель опираться спинами.       — Дон, тащи поднос для шашлыка, — донёсся из тоннеля голос Рафа вместе с умопомрачительным ароматом обжаренного мяса.       — Уже бегу, — промчался тот на кухню.       — Папуля, можно я у тебя ещё свечек возьму? — лучисто улыбнулся Майки, который и без того зажёг в разных уголках гостиной столько мерцающих огоньков, что стало светлее, чем при электрическом освещении.       — Разумеется, сын мой, — Сплинтер махнул в сторону додзё пригласительным жестом.       — Микеланджело, постой, — окликнул его Лео, когда тот раздвигал створки сёдзи. — Где у тебя чугунная гусятница с крышкой?       — На нижней полке той тумбы, что около холодильника, а зачем? — у младшего рот приоткрылся от любопытства.       — Скоро узнаешь, зачем, — Лео с хитрым видом пощёлкал длинными металлическими щипцами. — Рафаэль, тебе уголь уже не нужен?       — Не, а чё? — засунулся он в дверной проём.       — Не гаси, я его сейчас заберу, — крикнул Лео из кухни, тарахтя кастрюлями.       — Парни, парни, только не говорите, что… — взвизгнул от восторга Донни, внося полный поднос дымящихся кусочков индейки.       — Уи-и-и, котацу!! — Майки тоже догадался и успел озвучить первым.       Старое крысиное сердце слегка кольнуло. От ностальгической радости. Они помнят.       Котацу Сплинтер сооружал для них с тех давних пор, как только его сыновья научились смирно сидеть, не елозя ногами, а также когда удалось сколотить довольно широкий низкий столик и раздобыть плотное тёплое одеяло. Чудесная старинная японская традиция: накрывать столик одеялом, а под ним в самом центре ставить горшок с раскалённым углём, нагретыми камнями или хотя бы бутылками с горячей водой. Самыми промозглыми, тягучими и унылыми вечерами вокруг котацу собиралась вся их крысино-черепашья семья, засунув под стол босые продрогшие ноги и укрывшись по пояс краями одеяла. Сверху полагалось класть ещё одну столешницу, на которой можно было трапезничать, чаёвничать или играть в настольные игры. И обязательно есть мандарины, набрасывая кучку пахучей кожуры прямо посередине.       — Да чтоб вас! — Раф тоже радовался, как умел. — Сейчас для верха доску принесу, — Раф тоже вспомнил.       Лео накидал целую гусятницу углей и аккуратно задвинул под стол, Майки, мурлыча что-то попсовое, протирал пыльную от долгого хранения верхнюю столешницу, а Донни тщательно подтыкал по всем бокам ткань, чтобы тепло никуда не ускользнуло, когда Рафаэль вдруг вышел из своей комнаты в чёрном комбинезоне для поездок и с мотошлемом в руке.       — Бро, ну ты куда? — испугался Майки.       — Д-до двенадцати меньше получаса, — аж запинался Донни.       — Послушай, мы разве не договорились? — нахмурился Лео.       — Договорились. Я успею. Куда надо. — Он ответил, стрельнув зелёным взглядом в каждого. А потом совсем иначе, вежливо и просительно заглянул Сплинтеру в лицо. — Батя?       — Ну, если только точно успеешь, — тот глубоко вздохнул, явно нехотя, но всё же отпустив.       — Хай, сенсей! — долетело довольным басом из гаражного коридора, а спустя секунды взрыкнула уезжающая Детка.       — Когда он только свечи поменял? — Лео поджал губы, так и глядя в сторону гаража.       — Он не поменял, я видел, — Донни тоже заметно скис. — Только пару болтов открутил, когда электричество пропало. Так что он на старых поехал.       — Отец, может, не стоило ему разрешать? — Лео тоскливо обернулся на Сплинтера. — А вдруг он сбежит к своему Кейси? Будут там вдвоём смотреть этот дурацкий рестлинг…       — Не-а, он не такой, — защищал Рафа притихший Майки. — Он с нами так не поступит.       — Думаю, Микеланджело прав, — Сплинтер тихонько дёрнул ухом. — Рафаэль не такой.       Спустя пятнадцать минут «не такой» Рафаэль заревел мотором байка в подъездном тоннеле. Все трое братьев в нетерпении кинулись встречать в гараж. Детка эпично ввезла надёжно примотанный серебристым скотчем к багажнику полный ящик чуть припорошенных снегом мандаринов. .       — …три, два, один… с Новым го-о-одо-о-ом!!! — слились вместе пятеро голосов.       Над столом соприкоснулись бокалы с газировкой и соком, с мелодичным перестуком расплескали немного шипучих капель на торт «Наполеон». Под столом прижимались друг к другу приятно согретые босые ступни. Взгляды, улыбки. Тепло.       — В жизни не ел такого великолепного шашлыка, — сделал Лео комплимент, с уважением глядя на Рафа.       — Да я-то чё, — обчистив очередную кость, он с ухмылкой кивнул на младшего. — Это всё охрен… кхм… обалденный маринад.       — Пасиб, — Майки расплылся от похвалы. — Но это Ди мне рецепт в интернете нашёл.       — Эм… я, это… потому что… — Донни стушевался, как всегда, заскромничав. — Потому что Лео об этом рецепте в какой-то книге вычитал, да?       — Да, — тот нежно посмотрел на Сплинтера. — А ту книгу мне дал отец.       — Так вот, кто наш герой… Батя у нас всегда герой… Папуля, мы так тебя любим! — снова дружный черепаший галдёж. Снова крысиное сердце сжимается щемящей волной.       — Майки, неси уно! — хлопнул Раф ладонью по столешнице, когда все умяли по кусочку нереально вкусного торта, а сладкоежка Донни — даже два.       — Не вопрос, — тот спешно выпутался из объятий одеяла и помчался наверх.       — Иди бери четыре, — засмеялся Донни, в третий раз выложив перед Лео козырную карту, заставляющую того пополнить свой «веер» из общей колоды.       — Ты их рисуешь, что ли? — деланно ругался Лео, отсчитывая четыре штучки.       — Пропускай, мелкий! — Раф торжественно шлёпнул на кон карту, запрещающую следующему игроку сделать ход.       — Уно!! — заорали одновременно Донни с Лео, заметив, что в руке у Рафа осталась лишь одна, а он это обязательное слово не огласил.       — Я сказал «уно»! — запротестовал тот.       — Не сказал! — теперь к хору присоединился и Майки.       — Сказал!       — Ни-фи-га, — выдал Сплинтер отрывистым сенсейским тоном на восточный манер, будто отдавал команду перед спаррингом.       Черепашки ошарашенно замерли на несколько мгновений, а потом вдруг разразились таким взрывом хохота, что на столе мандариновые шкурки затряслись.       Потом Донни принёс дженгу. Высокая башня из деревянных брусочков то терпеливо возводилась, то с аккуратностью сапёров разбиралась. Сплинтер ввиду более тонких и проворных пальцев с цепкими когтями давал сыновьям фору, вытаскивая в свою очередь палочку одной рукой, тогда как мальчикам позволялось придерживать дырявую и опасно дрожащую башню второй. Без споров и тут не обошлось — то Лео норовил сразу вытащить нижние брусочки, чтобы усложнить игру, то Донни напротив шёл по пути наименьшего сопротивления и старался снимать только верхние, то Майки шутки ради шатал коленями столик, то Раф, разозлившись, дул на башню и та разваливалась с громким стрёкотом. Но все проделки неизменно оканчивались смехом.       Когда всем надоело, Лео предложил более спокойную монополию, и ещё какое-то время развлекались ею. Угли в гусятнице подостыли и перестали припекать пятки, пламя сотни свечей завораживающе подрагивало со всех сторон, из радиоприёмника, который Донни также перенастроил на батарейки, лилась всё больше медленная музыка и потихоньку стало клонить в сон.       Тогда-то и решили укладываться. Как раньше. Кучей.       Убрали на кухню посуду, спрятали в ещё хранящий мороз холодильник недоеденное, отнесли подальше журнальный столик. Погасили свечи, оставив лишь гирлянду ёлки. Часть одеял накидали по центру гнезда из дивана, кресел и подушек на разогретый пол, а частью накрылись, собравшись в тесный уютный комок.       Уснули быстро. Все, кроме Сплинтера.       Дело даже не в том, что он отвык спать со своими детьми — мальчики довольно давно выросли и разбрелись по отдельным комнатам, едва появилась такая возможность. А в том, что Сплинтер никогда ещё не спал между ними. О, сколько раз он обнимал прохладные рептильи ножки и ручки, зарывая их в собственную шерсть, пряча от холода подземелий. Как бережно прижимал маленькие, ещё не полностью затвердевшие костяные панцири, свернувшись вокруг них калачиком, внимательно следя, чтобы его тепла доставалось всем сыновьям поровну.       Теперь же всё перевернулось. Вывернулось наизнанку. Теперь старая дряхлая крыса с заметно поредевшей седой шерстью ютилась в плотном кольце сильных, молодых, крепких и бесконечно преданных тел.       Леонардо прилепился слишком близко, уткнувшись лбом между лопатками. Рафаэль закинул поверх бедра тяжеленную руку — того и гляди за ночь всё онемеет под таким весом. Донателло беспокойно ворочался под боком и что-то время от времени бормотал. А Микеланджело жарко и щекотно сопел в макушку. Но мешало уснуть вовсе не это. Мешало уснуть затопившее от кончика хвоста по самые уши густое, горячее и трепетное счастье. .       Донни не составило труда сложить два и два, как только он оценил характер повреждения кабеля. Да, тот не сам оборвался, но перекусили его явно не крысы. По крайней мере, не обычные. Потому как жгут из проводов был ровно и со специфической формой среза разъединён неким инструментом вроде кусачек.       Он не хотел спешить с выводами и тем более оглашать свои догадки остальным. Хотел провести собственное расследование. Орудие преступления обнаружилось сразу — в гараже наглейшим образом валялись не на своём месте, фактически на виду болторез и толстые резиновые перчатки. Оптика Донни позволила разглядеть на инструменте до того четкие следы медного провода, что и анализа делать не пришлось. А ведь в момент отключения все братья были дома…       Раф тоже не лыком шит. И едва убедился, что это не их умник по своему обыкновению спалил предохранители на щитке или не мелкий врубил по дурости всю кухонную быттехнику разом, тут же вычеркнул всех братьев из списка подозреваемых — видел их троих в ту же минуту, когда погас свет. Не видел только батю.       От него-то и несло солярой — как только остальные не заметили? Впрочем, известно, как: несмотря на то, что у черепах нюх был значительно чувствительнее, чем у людей, лишь Раф из всей четвёрки его дополнительно тренировал, что вкупе с повышенной наблюдательностью принесло ему в семье репутацию следопыта. Наблюдательность и помогла отыскать точное место, куда солярку слили — Раф вычислил его по дороге, когда ходил за бревном на дрова. Хотя с этим любой бы и без никакого следопытства справился — топливо выбросили не так уж далеко от Логова и совсем следов не замели. Было, конечно, обидно, что за пустые канистры ему несправедливо предъявили, но он проглотил, желая разобраться в мотивах такой внезапной и почти неприкрытой батиной пакости.       Лео обнаружил, что отца нет в Логове, почти сразу. Он неслышной тенью метнулся через додзё в его покои, как только схлынула разборка с братьями на тему кто виноват и что делать. И если второй вопрос требовал продуманной многоступенчатой стратегии, то по поводу первого в душу проницательного и с детства наученного шалостями младших братьев Лео подозрения проникли сразу. Но он их не озвучил, решив отыскать истину в одиночку. Больше всего удивило, что сенсей и не пытался особо скрыть своего отсутствия — даже сёдзи не задвинул, уходя.       Найти истину оказалось легко и сложно одновременно. Сложно потому, что у свято чтящего презумпцию невиновности Лео не было неоспоримых доказательств порчи кабеля, как у Донни, или слива дизеля из канистр, как у Рафа. А легко потому, что стоило Лео посмотреть отцу в глаза, никакие доказательства лично ему уже и не требовались. Между ними всегда была особая, чересчур ощутимая связь. Не вполне понятно зачем, но диверсию совершил именно Сплинтер.       А Майки знал это раньше всех. Даже ещё до того, как это знал сам Сплинтер. Он своей необъяснимой экстрасенсорной эмпатией уловил нечто такое в папиных намерениях ещё за завтраком, когда тот грустил и загадочно размышлял о чём-то, услышав черепашьи планы на день. Он так явно это демонстрировал, что только прямым текстом не сказал: фигушки вам, а не каждый сам по себе в новогодний вечер.       Поэтому, когда в духовке остановился таймер, а кухня погрузилась в темноту, Майки, конечно, очень расстроился, но вместе с этим моментально включился в игру: по своей привычке прикинулся дурачком, делая вид, что ничего не замечает и не соображает. Он улавливал полный смысл затеянной авантюры слишком смутно, поэтому с любопытством дожидался развязки. Также приблизительно чуял, что именно подозревает каждый из братьев, но и об этом молчал.       Всем всё стало предельно ясно и понятно во время проникновенной сенсейской речи насчёт воспитания, ниндзя и вот этого вот всего. Яснее и понятнее некуда. Потому-то они и переглядывались, без слов делясь впечатлениями от отцовского поступка. Он действовал оригинально и жёстко, но доходчиво, чего уж там. Видимо, пожалев своих воспитанников, не стал в такой день назначать прямого наказания, а устроил им типа праздничный квест, специально даже не прикрыв свою диверсию. Такое себе необъявленное, но намеренно очевидное Ха-Ши. Формально каждый сохранил тайну нехитрого следствия, ведь вслух братья никогда этого не обсуждали. Просто каждый навсегда извлёк урок.       Потому что отец был прав. Новый год — это семейный праздник.       Тёплый, тесный и родной.