Часть 1
5 января 2024 г. в 20:07
Ничего. Первородная пустота предстала перед глазами Фокалорс. Но то не была всепоглощающая мгла. Нет. То тут, то там зарождались переливающиеся разноцветные вспышки. Сначала, словно россыпь звёзд на небе, они представляли из себя крохотные, но яркие точки. Затем они начали разрастаться, подобно кругам на воде. Причудливые окружности ширились, приходя на место мраку. Они пересекались друг с другом, порождая ещё более необычные узоры. Подобный калейдоском завораживал — то был спектакль, который единственный зритель не решался прервать. Неизвестно, сколько прошло времени — возможно целая вечность — прежде чем танец удивительных фигур замер, а затем быстро сошёл на нет, оставляя после себя гадать, а был ли он вовсе. Однако антракт выдался недолгим. Эти огни, кем бы или чем бы они ни были, наполнили Фокалорс силой, развязав её невидимые путы. Она набралась духа и открыла глаза.
Сначала Фокалорс ничего не могла разобрать: чёрная пелена сменилась почти такой же, только белоснежной. Затем сквозь это море света стали проступать очертания. Не такие абстрактные, как фигуры, рождённые темнотой, а более понятные. Вот, кажется, вдалеке стало виднеться что-то похожее на крыши высоких зданий. А чуть ближе — пестрые магазинные вывески. Совсем рядом из света выплыл металлический шар. Фокалорс потребовалось время, чтобы понять, что то была скульпутра, венчающая фонтан. И вот картина, раскинувшаяся перед глазами богини, в конце концов полностью прояснилась. Перед ней предстал Кур-де-Фонтейн во всей красе. Огромный город, утопающий в лучах солнца.
Солнечный свет, такой чистый и невинный, проникал в Кур-де-Фонтейн сквозь высокие крыши окружающих домов. Он проскальзывал в промежутки между зданий, не оставляя места тени, отражался в оконных стёклах, перепрыгивая со стены на стену, бегал вдоль мраморных колонн и растворялся в фонтанах. Всё, до чего докасалось ласковое солнце, сразу начинало блестеть и переливаться, словно впитывая в себя причудливую смесь воды и света — радугу. И казалось, всё было именно так, как должно быть.
Подобный пейзаж мог поразить кого угодно, в особенности того, чья нога давно не вступала в столицу Гидро королевства. К которым относилась, конечно, и Фокалорс. За столетия, проведённые в заточении, её родной город успел созреть и налиться соком, подобно пузырину в фрутовом саду. Но кроме восхищения, Кур-де-Фонтейн рождал в ней букет и других чувств. В нём нашлось место и для гордости за фонтейнцев, которые смогли, несмотря ни на что, возвести такую красоту. И облегчению, ведь борьба, что затеяла богиня несколько веков назад, оказалась ненапрасной. Радость, восторг, счастье, ликование. Всё это смешалось в её сердце. Но сильнее прочих сияло в этом букете… спокойствие. Словно всё, что крепкими цепями сковывало душу, в мгновение исчезло, расворилось в воде Первозданного моря. И это умиротворение щекотало изнутри, грело снаружи и оставляло сладость на губах.
Фокалорс сделала глубокий вдох, выдох — и город, доныне напоминавший застывшую картину наполнился воздухом и ожил. Теперь Фокалорс не только видела Кур-де-Фонтейн, но и чувствовала его. Оркестр самых разных звуков волной накрыл её: шум аквабусов, рассекающих водную гладь, перезвонки голосов прохожих, металлический стук меков, патрулирующих улицы, скрип лавочных дверей, плеск воды в фонтане. Кажется, вон там только что кто-то задремал на лавочке и выронил из рук новенький томик очередного детективного романа. А там чей-то пудель, сорвавшийся с поводка, громко лая, рванул в ближайшие кусты за голубем. Здесь дети заиграли в считалки, а тут мама запела своему младенцу колыбельную. Фокалорс сделала ещё один вздох, и в нос ей ударил запах свежей выпечки и терпкого кофе. А под лучами солнца белая кожа божества наконец-то согрелась.
Все ожило и заработало как один слаженный механизм. И разве могло быть иначе? Фокалорс сделала шаг вперёд, и Пассаж Вазари, где она оказалась, поглотил её. Словно маленькая капля, упавшая в это живое море, она растворилось в нём. Людские волны носили её то туда, то сюда: от ателье до магазина игрушек, от часовой мастерской до вокзала — пока не вынесли к фонтану на центральной площади. В его позолоте, словно в зеркале, отражалось солнце. Фокалорс невольно ахнула. А следом подошла ближе, разглядывая причудливую скульптуру в центре. Несмотря ни на что, ей всё было инетерсно, любая мелочь могла увлечь её, и жадность, с которой она хватала то или иное чувство давно не было свойственно ей. Наверное, такие неожиданные изменения, произошедшие в ней, должны были встревожить богиню, но почему-то ей не было до этого никакого дела: она не обращала или не хотела обращать на явные перемены никакого внимания, словно за этим непременно последовали бы беспокойство и тревога, от которых ей, ура, получилось избавиться. Они, как хищные звери, точно бы спугнули то спокойствие, воцарившееся в её душе. Однако Фокалорс всё же не могла полностью избавиться от некого тумана в голове. Богине казалось, что она совсем недавно что-то забыла и не могла вспомнить не только то, что именно стёрлось из её памяти, но и вообще факт того, что это произошло. Подобное возникает, когда, увлечённый чем-то, резко замираешь, а в голове по своей воле неожиданно возникает вопрос: а что я только что делал и зачем?
Тем временем взгляд Фокалорс невольно опустился вдоль скульптуры ниже, на воду, что наполняла фонтан. Почему-то и тут ей показалось, что что-то не так… Она скользила глазами вдоль водной глади, пока не подошла вплотную к своему отражению. Нам миг сердце Фокалорс пропустило удар. Ведь из-под воды на неё смотрела не она, а другая. Вместо привычной себя она увидела в отражении ту, что назвала… Фуриной.
Фокалорс медленно подняла руку и дотронулась до своего лица. «Фурина» сделала то же самое. Затем она провела ладонью вдоль тела — и отражение повторило всё точь-в-точь. Тогда Фокалорс подняла обе руки к голове, и чудо — пальцы дотронулись до шляпки, что всегда носила только Фурина. Тогда-то к ней и пришло осознание — «Фурина» не появилась загадочным образом в отражении. Она и была «Фуриной». Фурина и Фокалорс, разделённые пять столетий назад, наконец-то соединились вновь, как две половинки одного целого. Теперь всё встало на своими места: чувство необычайного умиротворения было вызвано тем, что Фокалорс вновь стала сама собой. Полной. Целой. И живой. Живой?
Фокалорс огляделась. Кур-де-Фонтейн выглядел по-прежнему: величественный, светлый, яркий. Но теперь Фокалорс отчётливо начала замечать, что во всём происходящем притаился некий изъян. Нечто, отныне не дававшее ей покоя. Она всматривалась в лица прохожих, но те ничего не замечали. Для них день шёл так же, как и дни до и после. Всё по-прежнему. И только Фокалорс вдруг что-то разонравилось. Вроде, теперь, когда всё закончилось, она была вправе делать то, о чём всегда мечтала. Быть собой, быть свободной. И Кур-де-Фонтейн был готов с радостью забрать её обратно в свои объятия. Но почему-то богиня вновь и вновь возвращалась к тому, что давало о себе знать снова и снова. К мысли, крутившейся на кончике языка. Мысли, что никак не могла с него сорваться. Что же это было?
Умиротворение Фокалорс никуда не делось, наоборот, оно вступило в отчаянную борьбу с беспокойством. Словно внутренний голос шептал богине слова утишения: «Успокойся, всё хорошо. Всё так, как и должно быть». Каждая частичка её внутреннего сознания призывала Фокалорс отложить пустые тревоги и ненужные мысли и вновь вернуться в круговорот людей. И будто бы это решение было самым простым — всё бросить и забыть, навсегда закружиться в танце под небом, на котором никогда не заходит солнце. Но что-то удерживало её от этой безмятежной эйфории. Невидимая нить, приковавшая к месту.
«Вспомни, Фокалорс, ты забыла кое-что», — повторяла она себе, но безуспешно. Мысль, не дававшая покоя, отказывалась выходить на первый план. Вдруг Фокалорс заметила, что солнечные лучи, наполняющие город, перестали греть. Солнце остыло. И могильный холод пробежал у неё по спине. Фокалорс почувствовала, как в её душе спокойствие проиграло битву, и невыносимый ужас иссушил весь букет прежних радостных чувств. Весь воздух тут же вышел из легких, а грудь пронзила острая, обжигающая боль. Движимая этой болью Фокалорс издала истошный крик. Но никто не откликнулся на зов. Наперекор щурившимся и слезившимся глазам, она приподняла веки и наконец увидела, что все люди на площади исчезли. Никто не мог прийти к ней на помощь. И кроме её криков более ни один звук не заполнял улицы Кур-де-Фонтейна.
Но почему стало так тихо? Слишком тихо… Эта тишина была раздражающей, ещё более, чем то, что Фокалорс никак не могла вспомнить. Как же так? Что-то же должно было остаться? Хоть шелест одного листочка. Хотя бы шум воды. Фокалорс прислушилась — но её словно оглушили. Даже не так. Когда оглушают — вся голова пронзается звоном. А тут и этого не было. Ничего. Ни единого звука, который непременно должен же был остаться. Последний звук. Он всегда остаётся, даже в самой безмолвной тишине. Звук… собственного сердца!
Не может быть… Грудь богини вновь разразилась нестерпимым жаром. Фокалорс, вцепившись оледеневшей ладонью в место, где должно быть сердце, согнувшись от боли, из последних сил повернулась к злосчастному фонтану. Возможно, богиня начала терять сознание, но ей показалось, что тьма, с которой она совсем недавно вышла на свет, стала возвращаться, пожирая город дом за домом с невиданной скоростью. Наперегонки с бездушной чернотой Фокалорс свободной рукой потянулась к воде, но в то самое мгновение, когда пальцы должны были коснуться водной глади, ничего не произошло. Ладонь словно провалилась в пустоту. Фокалорс могла поклясться, что видела воду, хоть и через слёзы, выступившие на глазах, но не чувствовала её. Будто та являлась иллюзией. Вода, что олицетворяла собой саму жизнь была… ненастоящей.
Неожиданно вся боль отступила. Агония закончилась. И мрак, подошедший почти вплотную к фонтану, замер. Фокалорс, освещённая единственным равнодушным солнечным лучом, словно светом софита, выпрямилась и взглянула на руку, что осталась абсолютно сухой. Сейчас она ощущала себя подобно облаку, такой же воздушной и прозрачной. Пустота и лёгкость. Вот, что осталось после всего.
— Точно, — Фокалорс вдруг вспомнила то, что волчком крутилось в её подсознании всё это время и что, конечно же, не должна была вспоминать, — я же только что умерла.
Её мир замер. Гильятина, в которую превратилась Оратрис Меканик д’Анализ Кардиналь снова всплыла перед глазами Фокалорс. Бац! Иллюзорный Кур-де-Фонтейн исчез, забрав с собой и последний предсметрный сон Гидро Архонта. Оставив после себя лишь темноту, в которой не нашлось места даже самым маленьким звёздам.