Пятнадцать часов утра

Было около трёх часов дня, а я ещё не принимался за работу. Сегодня, признаться, я и вовсе не думал о том, что могу не успеть: дел было мало и волновала меня только предновогодняя уборка. С другой стороны, если говорить не только о делах, а «в общем», то я переживал о том, что случилось накануне. К счастью, это не было чем-то серьёзным. Я, как и всегда, выпил 0,3 снотворного и упал в кровать, однако уснуть долгое время не получалось. Тогда я, как, наверное, делает любой человек в подобном случае, начал вспоминать о некоторых своих неудачах. Ворочаясь, перемалывая в голове эти мысли, я чувствовал себя подавленно, а такое состояние, как и дурные воспоминания (хотя, неверно называть воспоминанием то, что влияет на меня по сей день), быстро не проходит. Мало того, оставляет отвратительный осадок на душе. Прошло примерно полтора часа и тяжесть оставила голову, опустившись в сердце… Впрочем, описание щемящей боли оставлю тем, кому это было бы интересно, ведь то, что я хочу рассказать вам, вряд ли хоть как-нибудь связано с этим ощущением. Скажу только, что всё-таки смог уснуть через пару минут после того, как закрыл глаза. Примечательно, что во сне я увидел насекомых, кажется, похожих на пауков. Оказавшись на коже человека, паук выпускал восемь ног, напоминавших своим видом лепестки ромашки. Я, сидя за обеденным столом, говорил с товарищем о предстоящем событии, на которое я с трудом получил допуск, и где должен буду быть через час. Помню, что событие было не из приятных. То ли визит в психиатрию Аояма, то ли что-то вроде того. Мой товарищ сказал какую-то приободряющую вещь, я усмехнулся, будто бы даже не поверив его словам. Я проснулся с явным ощущением, что мне нужно вставать и ехать в Аояма, однако тяжёлая сонливость и давящее нежелание удерживали меня. Я, устало, как будто и вовсе не ложился, поднял голову, огляделся… На тумбочке лежал недочитанный роман Шиги Наои и несколько упаковок лекарств. Быстро сообразив, что если у меня есть лекарства, значит и в Аояма мне не нужно, я облегчённо выдохнул, задумавшись теперь о предстоящей сегодня работе. В три часа дня я всё ещё не принялся за работу, глядя в окно и думая о ромашковых пауках, допуске на событие и бетонных зданиях, которые снились мне почти каждую ночь уже около месяца. В таких снах непременно было лето, я чувствовал себя оторванным от мира, одиноким и беспомощным. В бетонных зданиях со стен сыпалась штукатурка, тикали старинные зелёные часы, трещали редкие жёлтые лампы, скрипели лестницы, по которым ходили хамоватые озлобленные женщины. Я чувствовал, что это были служащие. Следовательно, бетонные здания были какими-то учреждениями… Скорее всего, больницами. Я просыпался обязательно вымотанным, а иногда и встревоженным. Как будто действительно только что пережил всё увиденное. Покоя мне не давало только одно: зачем для поездки в Аояма мне понадобился допуск и почему я так трепетно его ждал? Я придумывал разные варианты, но ни один из них не был настолько логичным, чтобы я мог признать его правильным. Я допил кофе и взял в руки лежащую неподалёку книгу. Один знакомый мне журналист утверждал, будто Кадзуко, главная героиня, похожа на женщину, к которой я питал нежные чувства. Нельзя не сказать, что она и сама считала себя похожей на Кадзуко. Мысль об этом давала мне надежду, что, прочитав книгу, я смогу лучше понять ту свою знакомую. Но в то же время я понимал, что начинать читать книгу с шестой главы из восьми — то же самое, что идти в обратную сторону от пункта назначения. Читать с первой главы я попросту был не в состоянии. Решив вернуться к книге позже, ближе к вечеру, и изучить её с должным вниманием, я отложил её в сторону, принял нужное мне лекарство, помогавшее при проблемах с нервами, после чего направился в свой кабинет.