Когда повзрослел

Во время прощального концерта Серёжа Жилин был слишком занят наблюдением за порядком у костра, в особенности за моральным обликом двух вожатых, которые уже были у него на (вполне обоснованном!) подозрении. Поэтому о том, что в лагерь пришла беда, откуда не ждали, юный следователь узнал едва ли не последним. Он вряд ли бы смог внятно назвать все те эмоции, которые калейдоскопом пронеслись через его неокрепшую душу по мере того, как он узнавал подробности произошедшего. Сейчас же, сидя на толстом слое опавшей хвои, Серёжа ощущал только усталость. В любой другой ситуации Жилин немедленно отправился бы обсудить ситуацию с надёжным и рассудительным товарищем, всегда готовым помочь советом и делом, — с Игорем Катамарановым. Он и сейчас, забываясь, неколько раз ловил себя на таком желании. Только вот Игорь был рядом... И это был уже не он. Первое время мальчик, чудом выбравшийся из пожара, всё цеплялся за шею друга, исподлобья заглядывал в глаза, требовательно вопрошая заплетающимся языком: «А где Серёга? Ты — мой Серёга?». - Твой, твой, чей же ещё? - успокаивал Жилин, аккуратно придерживая едва стоящего на ногах товарища, и, несмотря на то, что на душе скребли кошки, старался посмеиваться добродушно, сдержанно и уверенно, как обычно делал папа. Катамаранов же в ответ жался сильнее, хватая в объятия, и бодал лбом куда-то в подбородок. Сейчас Игорь притих, вроде даже зaдремал, и Серёже только и оставалось, что сидеть, бережно прижимая к себе угловатое тело и поглаживая испачканное сажей плечо. Взгляд Жилина бездумно скользил по тому, что ещё можно было разглядеть в кругу света от догорающего сарая. Впрочем, интересного было немного. На кудрявого мальчика в толстых очках смотреть не хотелось, так же как и на его белокурую Особу — дочку директора лагеря. Они не были ни в чём виноваты, обычные потерпевшие, но их умиротворённость и периодические перешёптывания всё равно вызывали глухое раздражение. На лице стоявшего неподалеку Директора лежала печать скорби, казалось, что даже усы его удлиннились и теперь свисали, демонстрируя вселенскую печаль. Тогда Серёжа стал смотреть на отца. Майора Жилина вызвонили сразу же, как только смогли оценить масштаб беды. Тот примчался в машине с мигалкой, не удержавшись, всё-таки спросил про сына, и, как только выяснил, что с тем всё в порядке, тут же приступил к совершению следственных действий. Сейчас он разговаривал с незнакомым Серёже гражданином, судя по отличительным признакам в виде белёсой шевелюры — родственником Андрея Ядова (1959 года рождения, особых примет не имеет, не был, не состоял, не привлекался, не участвовал, не женат), скорее всего отцом. Было странно, что Жилин-младший не заметил его присутствия раньше. Серёжа вспомнил, как проходил через автостоянку лагеря прямо перед началом торжественного костра, чёрную машину он заметил бы сразу, но её там не было. Значит отец Ядова приехал уже после происшествия. Зачем? Андрей вследствие полученной травмы убыл в медицинское учреждение ещё в середине смены, так что беспокойством о сыне его неожиданное появление объяснить было нельзя. Появившись уже после взрыва, свидетелем он так же быть не мог. Тем не менее, майор Жилин внимательно, и даже с каким-то почтением склонив голову, выслушивал то, что рассказывал ему беловолосый гражданин. Серёжа многое бы отдал, чтобы оказаться поближе и иметь возможность послушать диалог, но натерпевшийся за этот день Игорь так уютно устроился на его плече, что он просто не решился потревожить друга. Поговорить с отцом Жилину-младшему удалось только спустя час, когда тот закончил опрос, а Игоря увезла карета скорой помощи. - Пап, ты уже составил версию происшествия? - спросил Серёжа, подняв лицо к отцу и крепко держась за большую сильную руку. - Какого происшествия? - переспросил Орест Сергеевич, не глядя на сына. - Не было никакого происшествия: самопроизвольное самовозгорание свежевыжатого муравьиного сока вследствие, вследствие... Этого самого. Несанкционированного проникновения в помещение посторонних салютов. - Ну а странный запах? И железяки эти очень подозрительные, разлетелись тут по всей округе как грачи после дождя. - Серёжа достаточно долго просидел на месте происшествия, чтобы сделать собственные наблюдения и теперь страстно желал оказать содействие следствию. - Какой запах? Какие железяки? Это молоко для кухни. Кухню теперь придётся за-крыть! Виновных оправдать, невиновных поощрить, во всём, сынок, разберёмся! - ободряюще ответил майор Жилин и негромко рассмеялся, вроде бы даже почти как обычно. Серёжа надолго задумался, пытаясь составить из букв *р*ва*ый *ки*дар, прочитанных на обгорелых железках, слово «молоко», но, стоило ему сесть в папину служебную машину, тут же отключился от усталости и всех переживаний этого долгого дня. Потом было много всего. Были апельсины, которые он таскал Игорю в больницу в промышленных масштабах, и странное слово «контузия», подслушанное в разговоре врачей. Был новенький велик и ультрасовременная «Легенда-401», которой можно было хвастаться друзьям, но не трогать руками. Он и Игорю её попытаться показать, когда того наконец выписали, но тот почему-то замахал руками, невнятно возмущаясь, и едва не разбил ценную папину вещь. Впрочем, Серёжа был не в обиде: пусть Катамаранов так и не стал прежним бодрым и уверенным мальчишкой, но Серёже даже странно изменившийся друг был слишком дорог, чтобы сердиться. Он ласково отобрал у Игоря проигрыватель и повёл на пруд кормить ондатр, приговаривая что-то успокаивающее. Воспоминания нагнали его спустя несколько лет, когда молодой лейтенант Жилин С.О., недавний выпускник Школы милиции, впервые выловил гражданина Катамаранова И.Н. из болота и отобрал бутылку с сомнительной прозрачной жидкостью. На пробу вдохнув едкие пары, он вздрогнул от всплывших в памяти картин летней ночи, и огненных всполохов, и прижавшегося к нему худощавого тела, а, прочитав этикетку, и вовсе едва не выпустил шиворот телогрейки, в которой болтался Игорь: "СкиПИдар" - подозрительно похоже на намалёванные красной краской буквы на алюминиевых обломках бидонов, валявшихся повсюду после того рокового взрыва. Какой-то ответ настойчиво толкался в руки Жилину, требуя поднять несколько старых дел, чтобы докопаться до правды. Едва вернувшись в отдел и резво забросив Игоря в приёмник, отдохнуть немного, и подумать о своём поведении, Сергей направился в архив. Нужные папки нашлись не сразу, их пришлось с жарким спором выторговывать у начальника в обмен на два-три, а может целых пять дополнительных ночных дежурств. Напоследок телефонная трубка наградила его странным напутствием: «Ну, смотри мне, Жилин. В запой не уходить, в депрессию не впадать!» и утихла. Сдувая пыль с тонких страниц и хмуря густые брови, лейтенант в недоумении продирался через сложный канцелярский язык: «осмотр места происшествия умысла не выявил», «свидетели исключительно несовершеннолетнего возраста»... И твёрдой рукой, почерком его отца, выведенный вердикт: «Дело закрыто за отсутствием состава преступления». Перевернув последнюю страницу Жилин наткнулся на еще один листок. Развернув сложенную вдвое страничку, с бьющимся сердцем он прочитал: «[...] числа, […], 1971 года при полном согласии сторон в личное бессрочное и безвозмездное пользование подполковнику Жилину О.С. переданы: […], а также подростковый велосипед «Орлёнок» и портативный кассетный магнитофон "Легенда-401" Подписи: Жилин О.С. Ядов [...]». Тем же вечером Сергей Жилин долго сидит на кухне, глядя в темнеющее окно, где-то там Инженер вздыхает о своей Особе, где-то там рассиживается в ресторане Андрей Ядов, где-то там, в сумерках шарится с лисами Игорь. Сергей задумчиво обращается к своему отражению, облачённому в майку и форменную фуражку. - И что же, я ж разве теперь что-то делать буду, когда тут это всё? Неееет, мой хороший, зачем же это? Это уже не моя кон-фе-рен-ция, у-ху-ху-ху-ху. Ноги моей, какгрится, больше в своих делах не будет! - вздыхает он, поднимается и гасит свет.