Провидица

Когда мистер Снейп узнал правду о Гвендолин Роуз, он выставил её за дверь с еще большим рвением, нежели, если бы она все же не открылась ему. И Гвендолин оказалась в крайне затруднительном положении, размышляя, зачем же он выпрашивал у неё, кто она, если ответ слышать совершенно не был готов?! Но профессор не просто оказался огорчен, когда его догадки наконец-то подтвердились, он был по-настоящему преисполнен ненавистью. Ему никогда не были нужны особенные причины, чтобы кого-то на дух не переносить, а в случае с ней – эти причины сыпались на его голову, как град в середине августа (нежданно и надоедливо). Казалось, он винит шармбатонку во всех смертных грехах, особенно за то, что ей удалось подавить его подозрительность и так долго пользоваться его непредвзятым отношением, скрывая правду о том, что она та самая сиротка, которая своим предсказанием погубила столько же ненавистное ему семейство Поттеров, впрочем, до момента её появления, он винил в этом исключительно себя. И видит Мерлин, он все еще тешил себя надеждами, что все это блеф, фарс, и она просто лгунья, прислуживающая Лорду. Такой факт он бы принял с большим энтузиазмом и рвением, но с каждой секундой раздумий подобный исход дела становился все менее вероятным и тогда мистер Снейп совсем смирился с личностью девчонки. Правда, почти той же секундой спланировал сделать все, чтобы избавить себя от ежедневного созерцания надоедливой мордашки в своем кабинете. Ему казалось, что призраки прошлого решили досаждать ему намеренно, чего стоит один Поттер, которого Снейпу придется терпеть еще на протяжении шести лет. Даже обыкновенная мысль об этом вызывала омерзение.   Гарри Поттер успел совсем поправиться как раз к последнему пиршеству в этом году, на котором ученики могли отпраздновать удачную сдачу экзаменов и сразу на следующее утро после завтрака отправляться по домам на все лето. Те дети, которые успели собраться за своими столами встретили мальчика неоднозначно, шепчась за его спиной и глазея на него абсолютно невежественно в два удивленно выпученных глаза. Когда Гвендолин заметила, насколько гриффиндорец приуныл и оробел, ей пришла мысль поддержать его хотя бы улыбкой. Она привела этот план в исполнение сразу, как только мальчик взглянул на неё. Вскоре все пошло на лад, стоило дверям зала в какой раз за вечер отвориться и впустить внутрь недостающих гриффиндорцев, которые завидев своего лучшего друга не постеснялись броситься к нему со всех ног и утонуть в объятиях друг друга. Когда Гарри, Рон и Гермиона вместе уселись за стол оживленно о чем-то болтая, первый совсем перестал обращать внимание на то, что творится вокруг него, поэтому ему не было дела до учеников, которые временами позволяли себе глядеть на мальчика, как на что-то совершенно неординарное. Большой зал был украшен чуть менее торжественно, чем когда ученики пребывали сюда осенью. Оформление стало сугубо в зелено-серебряной цветовой гамме, что говорило об очередной победе Слизерина в соревновании между факультетами, и повсюду были развешаны флажки с символом змеи, являющейся их знаменем. На поздравление декана, чей факультет занял столь высокое место – в ответ Гвендолин получила только сплошное игнорирование. Мистер Снейп весь ужин упорно отказывался замечать её присутствие, что серьезно задело девушку. Но как она поняла потом, чуточку поразмыслив, задета была вовсе не её гордость, а душевное равновесие. Потому, когда Дамблдор вполне ожидаемо принялся присуждать небывалого размера очки той самой Золотой троице, которая посредством своей любопытности и находчивости выдернула из рук врага Философский камень – не обделив вниманием даже Невилла, который пытался их остановить, – когда Гриффиндор в конечном итоге опередил Слизерин по всем статьям, заняв первое место – Гвендолин даже не смогла позлорадствовать. А стоило ей стать свидетелем того, как сам Ужас подземелий с благосклонной улыбкой поздравил её тетушку с победой, пожав руку – сердце Гвендолин совсем расстроилось, как клавиши старого пианино. Она вдруг вспомнила, что кроме вечной деланной суровости, ему присущи и другие обыкновенные человеческие чувства, и тогда Гвендолин пришло на ум, что возможно ей никогда не доведется вернуться с профессором к прежним отношениям. К своему же удивлению, на мгновение она прониклась отвращением к себе за то, что вопреки собственным принципам так привязалась к кому-то и позволила себе считать его своим другом, хотя тот никогда эти чувства не разделял. До конца вечера Гвендолин не произнесла ни слова, пропустив мимо внимания длинную речь директора и даже не заметила, что зелено-серебряные декорации сменили цвет на ало-золотые; не застала и момент, когда на столах появились горы еды. Правда, когда Минерва поделилась с ней своим бескрайним ликованием – девушке пришлось улыбнуться в ответ, впрочем, она не разобрала ни единого слова из тех, которые возбужденно произносила тетушка. Когда ужин закончился, мисс Роуз пришла к выводу, что их разногласия с профессором сыграли ей на руку, и это возможно первый раз, когда не ей пришлось избегать общения с кем-то, а все с точностью наоборот. Поэтому, попрощавшись с тетушкой, Гвендолин вышла из зала все той же важной походкой и с неизменно учтивой улыбкой, вовсе не волнуясь о том, что ей понадобится некоторое время, чтобы научиться игнорировать мистера Северуса Снейпа так, как у него вышло забыть о ней по щелчку пальцев.

***

Лето тянулось до невозможности долго. Если учебные недели пролетали для Гвендолин словно вследствие использования на них еще не придуманного заклинания на ускорения времени, то летние недели проходили, будучи заколдованными на его замедление. В отличие от каникул между семестрами, которые пришлись на зиму – летние каникулы не отличались избытком рабочих дел, скорее славились полным их отсутствием. Мистер Снейп уехал из школы ровно в тот же день, как дети покинули стены замка, и до сего момента так и не вернулся, не оставив девушке никаких заданий, да и вообще ни о чем не предупредив, что теперь в их взаимоотношениях являлось сущей нормой. Поэтому каждый новый день Гвендолин становился практически идентичной копией предыдущего и состоял из похода в Запретный лес по утрам, распития чая с Минервой МакГонагалл после прогулки, обеда в большом зале и ужина в своей комнате за какой-нибудь книжкой, обнаруженной в школьной библиотеке. К одному из нашумевших открытий можно причислить случай, когда Минерва за обычными посиделками со своей подопечной ненароком проговорилась о кухне, в которой домовые эльфы готовят еду для всей школы. Существование кухни не было большой тайной и её местонахождение совершенно не было засекречено. Ученикам рассказывать о таком помещении замка не принято только по указаниям директора, чтобы сохранить ту волшебную атмосферу во время магического пиршества. Но вот старшекурсникам давно все известно, более того, со слов самих обитателей кухни – они там частые постояльцы, особенно по выходным. Кухня располагалась в коридоре подземелья, который Гвендолин раньше никогда не замечала, потому как тот притаился в непримечательном углу, заставленный пустыми каменными постаментами. Длинный проход оканчивался громоздким натюрмортом с веселыми фруктами, и если пощекотать единственную зеленую грушу на картине, то она звонко захохочет, а затем превратится в ручку. Помещение за натюрмортом сильно напоминало Большой зал. Здесь точно такие же четыре стола, разница лишь в том, что на месте для преподавателей вместо обыкновенного стола и кресел расположился продолговатый высокий камин, служивший печью для приготовления еды. Огонь в ней горел всегда, потому в комнате стояла сущая духота и жара, а в совокупности с десятками разных ароматов горячей еды – долго находиться здесь было невозможно. Но, дабы побороть скуку, постепенно превращающую Гвендолин Роуз в комнатное растение (девушка даже решила, что из нее бы вышла прекрасная фиалка), она умудрялась наведываться на кухню практически каждый день. Снующие по всей комнате человекообразные маленькие эльфы с большими блестящими глазами, ушами, точно крылья летучих мышей и совсем тоненькими длинными ручками – всегда были дружелюбны к девушке и оказывались не прочь поболтать, но и от работы никогда не увиливали. К тому же, каждый раз, когда девушка прощалась с ними в намеренье вернуться в свои комнаты, эльфы не отпускали её с пустыми руками, угощая всякого рода вкусностями, например, пирожным с малиновым кремом, которое теперь Гвендолин привыкла звать своим любимым. Когда подходил второй месяц каникул, Гвендолин приняла решение привести в исполнение те задумки, которые посетили её ещё в преддверии окончания года, потому в мгновение ока дни наполнились скромными путешествиями сначала по магловской части Лондона, а затем по волшебной. Для того чтобы попасть в волшебный Лондон девушке пришлось зайти в крошечный бар с маленькой гостиницей на втором этаже, несший название «Дырявый котел» и был подвластен восприятию исключительно волшебникам. Если бы Корнелия Урхарт посетила это место – то скорее всего назвала бы его пристанищем тех, кому нечего терять и выявила свое искреннее желание, чтобы Гвендолин никогда там не появлялась. Потому прежде, чем войти в кирпичное здание непримечательное для маглов – она мысленно оправдалась перед своим приемным родителем заверением о необходимости посещения сего заведения для перехода в «Косой переулок» - основную коммерческую точку волшебной столицы. Несмотря на то, что местечко довольно темное и обшарпанное, да и к тому же Гвендолин застала там весьма невоспитанную компанию – девушка решила, что смогла бы вернуться сюда еще раз как гость бара хотя бы ради собственной забавы. Ко всему прочему, мисс Роуз, наконец, удалось посетить деревушку, находящуюся совсем близко с Хогвартсом, которая называлась Хогсмид. Во время учебного года до волшебницы не раз доходили сведения, что старшекурсников отпускают в эту деревню по выходным. К тому же живой интерес Гвендолин вызвало давнее упоминание этого места Минервой МакГонагалл, которая жила там со своим мужем мистером Урхартом в маленьком уютном доме. Сам дом Гвендолин не нашла, хоть и помнила адрес из тех писем, которые тетушка принесла в дом Корнелии после смерти мистера Урхарта. Когда она наведалась по этому адресу – вместо дома застала обосновавшийся там маленький магазинчик магических принадлежностей. Все, что она увидела за время своего путешествия лишь подвело к неизбежному заключению – пониманию своей непривычки находиться среди волшебного населения. Но, в конце концов, Гвендолин решила, что это был интересный опыт, и она обязательно его повторит. На оставшийся месяц своих выходных дней Гвендолин даже не допускала мысли о возвращении в замок Хогвартса. Прогулки по Лондону так вдохновили её и в некой мере нагнали тоску по былым временам, когда она точно так же исследовала город, который однажды решила звать своим домом, что мисс Роуз пришла к неизбежному выводу, подталкивающему волшебницу вновь проведать свой тринадцатый домик в районе Оруж, как прежде расположившемся в живописном старинном городке. Прежде, чем воспользоваться камином, который также предоставлялся волшебникам в эксплуатацию в том же «Дырявом котле», девушка предусмотрительно отправила арендатору своего дома сову с письмом, дабы своевременно предупредить того о приезде и избавить себя от неловкой неожиданности с обеих сторон, граничащей с невежественностью и невоспитанностью. В силу того, что подобное обстоятельство, как пребывание хозяйки среди стен своего дома во время отпускных дней, было обговорено с гостем заранее и принято им с большим воодушевлением, его такое письмо совершенно не удивило. И уже к обеду второго дня последнего месяца лета они смогли выпить чаю за столом теперь их общей гостиной. Гвендолин пришлась такая компания вполне по душе. Мистер Галлахер оказался тихим и добропорядочным постояльцем. Он с явным усердием старался минимизировать упоминание о своем пребывании в доме, когда Гвендолин отдавала преимущество остаться там на день, предпочитая крышу открытому небу; К тому же он не задавал лишних вопросов и вел себя с девушкой в полной мере учтиво и благодушно. А в некоторые из дней молодые люди привили друг другу небольшую привычку собираться в гостиной сразу после захода солнце. Во время такого времяпрепровождения Гвендолин чаще всего принималась за игру на рояле, что не позволяла себе со времен смерти Корнелии, которая всегда громче всех восхищалась талантом своей приемной дочери и была намерена уговорить её решиться на карьеру артистки, вместо той отвратительной (на её взгляд) профессии, которую предпочла девушка. «Да кому нужны эти дурацкие зелья?!» - повторяла она Гвендолин до самой смерти. Приближался конец месяца, когда соседи перестали поздравлять девушку с замужеством, предполагая, что в доме фарсовой мадам Урхарт поселилась новоиспеченная семейная пара. За время своего возвращения Гвендолин уже наскучило объяснять той самой старушке-соседке, любящей поболтать, что она и мистер Галлахер вовсе не пара, но та будто намеренно пропускала её оправдания мимо внимания. В конце концов, девушка приняла благословение соседки и поблагодарила за множественные пожелания семейного счастья и любви, лишь бы она оставила её в покое. Одним утром, когда Гвендолин писала письмо Миневре МакГонагалл о своих дальнейших планах и прекрасном настроении, она почувствовала мимолетную тоску по школе, в которой провела вполне интересный год своей жизни. Её мучило двоякое чувство, в коем Гвендолин непременно различила желание вернуться в Хогвартс, а ведь только недавно и слышать о нем не хотела, а также мучащее нежелание туда возвращаться из-за одолевающей её обиды на одного из профессоров, с которой за все лето она так и не смогла примириться. Гвендолин часто размышляла ночами, когда сон не хотел даровать упоение её неспокойному сердцу, и даже во время дневных прогулок вдоль длинной реки, под шуршание вод которой мысли становились только пасмурнее. Неужели он и вправду не понимает истинных мотивов её молчания? – Размышляла она – Разве могла она так просто довериться ему, не убедившись, что он впрямь тот самый Черный рыцарь, о котором она помнила на протяжении жизни? Разве ей не нужно было удостовериться в выборе стороны, на которой он в конце концов остался? Гвендолин терзала недосказанность. Её душило неимоверно сильное желание выплеснуть на мистера Снейпа все свое негодование за такое отношение к той, которая принимала все изъяны его характера, сносила его язвительные пререкания и вечные придирки. Делала она это, потому что ни раз убеждалась, каким интересным и спокойным он мог быть, когда забывался в непринужденно текущей беседе; потому что ей нравилось ловить его улыбки, предназначенные только ей, хотя он и думал, что она вовсе их не видит; ей нравилось чувствовать, что она может стать для него другом и человеком, которого он сможет назвать важным собственному сердцу, таким же, каким он стал для Гвендолин, когда она была еще совсем мала. Но теперь она знала, что все это ложь, выдуманная её фантазией когда-то в детстве. Теперь она всерьез задумалась о словах тетушки, когда та спросила, спас бы её мистер Снейп, если того не потребовал Дамблдор. И хорошенько все обдумав, Гвендолин с достоинством приняла отрицательный ответ. Ему никогда не было до неё никакого дела! – Так она в конце концов решила, и эту мысль Гвендолин встретила умиротворенной улыбкой, вовсе не отражающей её истинных чувств, но отчего-то сильно их облегчающей. В забвении воспоминаний мисс Роуз не обратила внимания, что уже некоторое время на столе рядом с её письмом нетерпеливо ухает совершенно незнакомая ей сова. Птица переминалась с лапки на лапку и заглядывала своими недвижными янтарными глазами в холодный и безучастный взгляд девушки. Когда Гвендолин, опомнившись, забрала из клюва совы конверт с пурпурной блестящей печатью, птица мгновенно пустилась прочь, даже не попросив угощение или оплату за доставку. Мисс Роуз догадалась, что ожидает её в письме, потому что сразу узнала от кого оно. «Печать Академии Шармбатон» - ликующе подумала она и широко улыбнулась. Вдохнув аромат духов цветка терпкой розы, какими пропитывали бумагу для официальной почты в её школе, девушка поспешила сломать печать. Её ожидания оправдались – сама мадам Максим своим переполненным великолепием и аккуратностью крупным почерком изъявила желание видеть свою ученицу в здании своей Академии. Без прочей многословности, директриса указала дату и время: следующая суббота ровно через неделю; быть на месте не позже и не раньше четвертого часа после полудня. Гвендолин взволнованно упрятала письмо обратно в конверт, и на протяжении всей следующей недели её мысли касались исключительно будущей встречи с местом, которое подарило ей представление об истинном волшебстве.