Провидица

Воздух становился всё морознее, дожди всё чаще. Лишь редко непогода сменялась днями, полными тумана, да такого, что собственного носа разглядеть не удавалось. Обитатели Хогвартса, выходя из замка, тут же погружались в густое кудрявое облако, спустившееся на землю. В такие дни Гвендолин даже приходилось откладывать свои ежедневные походы в Запретный лес, что, несомненно, её огорчало. Такой денек выдался и сегодня. В Большом зале в канун Хэллоуина стоял пряный аромат запечённой тыквы, горячего тыквенного сока с молоком, а на столах множество мучных угощений (обязательно с добавлением тыквы – любимого лакомства директора после, разве что, лимонных долек). Зал был украшен в соответствующей атмосфере праздника. На стенах и громоздких колоннах восседали тысячи летучих мышей, помахивая своими бархатными крылышками, еще тысяча кружила над столами, точно предвещая дожди. Под угрюмым синим небом на потолке парило множество тыквенных фонарей, заключившие в себе прежние витающие в одиночку свечи. А от неспокойного пребывания в помещении летучих созданий, фитили в фонарях безустанно трепетали, разбрасывая тени. Праздничный ужин, как и всегда, славился изобилием съестного. Хотя наесться удавалось с трудом, ведь даже к жаренной картошке полагалась подлива из тыквенного соуса, вкусом которого Гвендолин совсем не прониклась, поскольку все еще не отошла от тыквенной каши на завтрак и тыквенного супа-пюре на обед. Потому только и поклевав содержимое тарелки, большую часть ужина девушка оставила на золотом блюде, эта еда только рьянее отбивала аппетит. В зале играла едва уловимая музыка, уходящая на второй план под штурмующими ребяческими выкриками, смехом, лукавым перешептыванием и звоном столовых приборов. За преподавательским столом беседа стояла не скромнее, даже хмурый профессор зельеварения умудрялся перекинуться парой фраз с коллегами. В распахнутые двустворчатые двери влетела рыжая сова, словно порхающий янтарь. Виляя меж черных летучих тварей, сова стремительно мчалась к преподавательскому столу. Не успев приостановиться, она упала прямиком в тарелку Гвендолин, смахнув всё её содержимое на васильковое платье девушки. - Фейрис! – Сердито отозвалась шармбатонка. Птица вместо извинений только подпрыгнула на месте и будто улыбнулась. Не клювом, разумеется, но её большие глаза смешливо блеснули. Она в нетерпении вытянув лапку, к которой прикреплен сверток бумаги. - Ради Мерлина, угомоните свою живность, - брезгливо скривился Снейп. - Прошу прощения, сэр, - звонко рассмеялась девушка и схватив с коленей хлопковую салфетку принялась оттирать плечо сюртука, на которое попали последствия неуклюжести совы. - Вам смешно? – Вопросил мужчина, но тон его вышел намного мягче, чем сам он того ожидал. Должно быть потому, что профессор совсем опешил от такого искреннего ребячества со стороны своей помощницы, которая последние два месяца ходила задумчивая, а улыбка её была не более, чем вежливая. - Вы правы, так делу не поможешь, - не переставая смеяться проговорила Гвендолин и достав волшебную палочку направила её на профессора. Снейп успел усмехнуться, когда заметил, где девушка предпочитает хранить свою палочку – а пятна на сюртуке уже исчезли. - Я вполне мог бы… - начал тот. - Мне не сложно, - отмахнулась девушка, убрала палочку назад в потайной карман и затерла пятна тыквенного соуса на своем платье, как и следовало ожидать, толку от сухой салфетки оказалось маловато. - Ты опоздала Фейрис, я ждала тебя утром… - тут же обратилась девушка к своему несносному почтальону. Птица снова запрыгала. Отвязав письмо от лапки, девушка отломила кусок тыквенного пирога и отплатила сове. Та, заглотив угощение, умчалась прочь из зала. Гвендолин в нетерпении раскрыла сверток, пробежавшись глазами по написанному. Буквы отозвались ностальгией по Франции и прошлому в былой школе. От внимания Северуса, все еще наблюдающему и готовому с секунды на секунду начать плеваться ядом, не смогло уйти, как искренняя улыбка девушки всего на мгновение померкла совсем, а затем на её месте появилась та самая её обыкновенная любезность, с которой она здоровалась, прощалась, спорила и сердилась. В тот же миг девушка свернула письмо пополам, еще пару секунд глядя на пожелтевший пергамент, а затем поднялась и направилась к выходу, не обращая внимания на оклик Минервы, недовольной её ранним уходом. В спальне царила вопиющая темнота. Только лунный месяц, выглядывающий из-за кучных туч, разливал своё серебро на орнаментные ковры. Девушка бросила взгляд на тлеющий камин, тот с треском вновь разжегся ярким пламенем, будто её глаза подкинули искру. Переодев испачканное платье, Гвендолин подложила в топку дров и устроилась на полу рядом с теплом, закинув голову на сидение кресла. Мыслями она то и дело возвращалась к письму, словно сможет распознать в словах что-то скрытое и до сих пор неразгаданное. Но каждый раз строчки несли одно и то же знание, которое Гвендолин вовсе не сулило ничего хорошего. Я рад писать, моя прелестная! Еще больше я рад новостям в твоем письме. Я знал, что рано или поздно школа придется тебе по душе, девочка, ведь твоему любопытству (которое я всегда восхвалял) в новых стенах не будет покоя. Теперь мне придется сообщить об огорчительном. Лекарство от докучающего тебе недуга все время ускользает сквозь мои пальцы, иногда я задумываюсь, что его существование – сплошные легенды. Тем не менее я не остановлюсь в поисках, разве что, смерть однажды остановит меня, но ведь это уже совсем иная история, правда, девочка? Прошу не просить меня отступить! Помни, что твои слова обижают меня. После моего ухода появилось много новых забот, потому, писать придется реже. Но переживания о тебе, моя прелестная, занимают все мое время, не забывай об этом и постарайся поберечь себя, тем самым спасти нервы бедного старика! С любовью, Ваш преданный друг! Мгновение поразмыслив, Гвендолин подставила уголок пергамента к пляшущим языкам огня, те весело перескочили на бумагу, быстро заключив её в свой жар, растекаясь до самых пальцев девушки. Почувствовав нестерпимое пламя, девушка ещё миг не отпускала пергамент, но затем её пальцы разжались и остатки письма улетели в мерцающее искры. Она вновь припала головой к креслу, нащупывая под шелковым рукавом жесткие жгуты, обвившие предплечье. Почувствовав соль на губах, Гвендолин приказала нутру перестать изливать свою скорбь, но то не хотело подчиняться. И испустив очередную слезу, усыпило хозяйку, не позволяя заглянуть ей в свою глубину. За дверью спальни послышался грохот, словно мимо пробежала пара кентавров. Гвендолин вздрогнула и стремительно подорвалась на ноги. Камин совсем догорал, в комнате сплошь поселилась темень. Не глядя на время, девушка выскочила в коридор, который в мгновение ока успел опустеть и ничего не выдавало в нем тревоги. Ей показалось странным, что факелы во всех коридорах освещали путь – а значит комендантский час еще не наступил – но на пути не встретилось ни одной живой души. Хотя эти мысли улетучились сами собой, стоило шармбатонке спуститься в подземелья. Холодный сырой воздух объял девушку, легкое платье будто срослось с кожей и по всему телу пробежали мурашки – от остатка сна не осталось и следа. Ноги по привычке понесли мимо классов и помещений. Миновав аудиторию, где проходят занятия зельноварения, Гвендолин остановилась около такой же непримечательной, как и все другие, двери, расположившейся на углу перед очередным поворотом тоннеля. Стукнув пару раз кулаком, девушка, не дожидаясь ответа запорхнула внутрь личного кабинета Северуса Снейпа. Здесь девушка пребывала практически каждый вечер с тех пор, как профессор зельеварения доверил своей помощнице приготовление наипростейших зелий для запасов мадам Помфри в больничное крыло (но все равно каждый раз самостоятельно проверял правильность приготовления каждого снадобья) и проверку домашних заданий первокурсников (девушка очень долго привыкала к азам оценочной системы преподавателя. И в конечном итоге все равно осталась совершенно с ней не согласна, но ему об этом сказала лишь единожды, а в дальнейшем лишь протестующе вздыхала, но не более). Этот кабинет в два раза меньше класса по зельеварению, но не менее просторнее. Здесь не было ученических столов и гор магического инвентаря. Помещение заполняли такие же стеллажи с книгами и банками, но на этот раз не с плавающими заспиртованными субстанциями, а с настоящими ингредиентами, которые Гвендолин уже ни раз пополняла сама. Книги размещались по правой стороне от входа, обогнув большой каменный камин (который практически никогда не зажигается, по крайней мере, Гвендолин этого момента не заставала), а все склянки по левой. Вдали противоположной от входа стены разместился круглый стол, вечно заполненный отсортированной кипой бумаг. У стола напротив друг друга стояли два кресла, одно из которых принадлежало хозяину кабинета, а второе предназначалось для провинившихся посетителей декана факультета. Рядом с камином стояло еще одно мягкое кожаное кресло, в котором девушка частенько замечала своего начальника, когда тому необходимо было глубоко поразмыслить. А вот расположившийся чуть дальше небольшой кожаный диванчик Гвендолин уже как пару недель присвоила себе. Пододвигая к нему маленькую тумбу, девушка уже привыкла выполнять на нем практически всю работу, которая предполагает минимальную беготню по кабинету. - Разве вы получили разрешение войти? – Протянул Снейп, которого Гвендолин застала посреди кабинета. - Я опоздала… - констатировала факт девушка, - Прошу прощения, дело в том… - Мне не интересны ваши оправдания, мисс Роуз, - отрезал тот, так и не сдвинувшись с места, - Ваша работа на сегодня окончена. Вы можете быть свободны. - Из-за опоздания? – Встревоженно спросила Гвендолин. Корнелия всегда была строга к задержкам. Она говорила, что истинная леди не должна заставлять других ждать, особенно джентльменов, ведь это показатель ветрености. Пускай она далеко не расценивала профессора как джентльмена, скорее как надзирателя, но все же винила себя за столь грубое опоздание. Хотя все еще понятия не имела, насколько сильно задержалась. - Нет, - выдохнул мужчина и девушке показалось, что лицо его на миг поморщилось, как бывает от боли. - С вами все в порядке? – Нахмурилась шармбатонка. - Будет, когда вы, наконец, оставите меня, - строго прошипел тот и порывисто поднял руку, указывая на вход. - Только заберу сумку, - смиренно ответила девушка, направляясь к своему диванчику, - Оставила её перед ужином. Профессору пришлось посторониться и пропустить девушку. Двинувшись, мужчина снова поморщился при этом явно прихрамывая. Гвендолин решила, что это вовсе не её дело, особенно, если профессор никак не хотел делиться с ней своей проблемой. Но когда она возвращалась к выходу, она заметила, как около правой ступни профессора собралась немалая лужица крови. Мужчина проследил за взглядом девушки и прикрыл лужу мантией, но уже оказалось поздно, и девушка не на шутку встревожилась. Без слов она бросила сумку обратно на диван и подбежала к больному. - Чтобы вы не задумали – прекратите попытки и убирайтесь, если не хотите, чтобы я выставил вас силой! – Сквозь зубы прошипел профессор. Не обращая на тираду никакого внимания, девушка откинула мантию мужчины, открыв вид на разодранную в клочья штанину, из-за которой виднелась кожа рассеченная тремя глубокими полосами, сочившимися бордовой кровью. - Брюки придется разрезать, - спокойно сообщила шармбатонка. - Мне от вас ничего не нужно, оставьте меня в покое. Я в состоянии позаботиться о себе самостоятельно. - Присядьте пока на диван, - бросила в ответ Гвендолин и направилась к стеллажу с лекарственными снадобьями. - Вы меня слышали? – Снейп схватил шармбатонку за предплечье, девушка испуганно выдернула руку, остерегаясь, что он сможет почувствовать артефакт, впившийся в её кожу. - Прошу, разрешите мне помочь, мистер Снейп, - проникновенно произнесла она, наконец, взглянув в два бездонных омута, точно на дно колодца…холодного и одинокого. Еще долго он просто смотрел. Может для него это показалось вечностью, хотя на деле прошло всего мгновение. Виной тому стало искреннее переживание в глазах его помощницы. Совершенно неподдельное, какое ранее Северусу не доводилось встречать, или просто он забыл, что однажды кто-то волновался о нем – так это было давно.  - Зачем вам это? – все что и смог выговорить он. - Потому что я здесь для того, чтобы помогать вам, профессор, - широко улыбнулась девушка и коснулась его плеча, проводив по направлению к дивану. Мужчина больше перечить не стал и поддался инициативе.  Усадив его на сидение, Гвендолин все-таки добралась до стеллажей быстро отыскав нужные пузырьки с разноцветными лекарствами, и прихватив их с собой вернулась к больному. - При таком ранении одним Бадьяном не отделаться, - сострадательно нахмурила брови та, осматривая болезненную рану. – Да и шрамы все равно останутся. - Одним больше – одним меньше, - отмахнулся профессор. Освободив ногу от штанины до самого колена, шармбатонка с помощью магии смастерила чашу и наполнила её прозрачной водой. Раздобыв из собственной сумки хлопковую салфетку, она промокнула её в жидкости и принялась аккуратно очищать область вокруг ранения, оттирая запеченную кровь. - Я удивлен, что вы не спрашиваете, кто виновник моих увечий, - хмыкнул мужчина, - Даже не стали бить тревогу. - Спроси я, и вы бы выставили меня за дверь силой, как обещали, - ответила девушка, улыбаясь, но глаз не подняла. Северусу это было на руку, ведь все это время он не мог отвести своих – внимательных и настороженных. – Даже больная нога не стала бы вам преградой, - хмыкнув добавила она. - У вас холодные руки, - неожиданно проговорил профессор, разорвав долгую тишину. - Это потому что мне холодно, - пожала плечами шармбатонка. Закончив с отмыванием крови, Гвендолин откупорила сосуд с желтоватой жидкостью. – Будет больно, - предупредила она и оросила снадобьем раны. Соприкоснувшись с кровью, лекарство зашипело и вздулось зеленой пеной. - Так наложите согревающие чары, если вам холодно, - произнес мужчина. Удивившись абсолютно спокойному голосу, она снова обратила взор на каменное лицо, которое даже чуточку не дрогнуло. Что поразило еще сильнее, ведь девушка не понаслышке знала, какую боль доставляет используемое ею зелье. - Я не могу, - ответила она и вернулась к обработке раны. - Неужели в вашей школе этому не научили? – Злорадно усмехнулся зельевар. – Я догадывался, что Шармбатон нахваливают безосновательно. Что еще вы не можете? Может Акцио? Депульсо? Протего? Шармбатонка не ответила, молча протирая раны от образовавшейся пены. Снейпу даже показалось, что его неконтролируемая ирония сработала как следует и вновь отбила у собеседника всякое желание на диалог. Для него это оказалось вполне привычно, и он перестал ждать ответа. Вопреки его мыслям, через время Гвендолин вновь заговорила. - Разумеется я умею накладывать чары, мистер Снейп, - с улыбкой ответила девушка, подняв хитрый взгляд. - Что же тогда? – Поинтересовался профессор. - Из-за того, что магия дает нам слишком много, она многое отнимает. Вы как никто другой должны меня понять, ведь вы часто кичитесь, что на ваших уроках применение бытовой магии непростительно. - Если вы так хороши в зельеварении, как утверждает директор, то вы наверняка знаете причину моей позиции. - Знаю, - весело согласилась шармбатонка, - Магия оставляет след, который в будущем может сказаться на приготовлении зелий. Я знаю, профессор. Потому-то и сказала, что вы должны понять. Ведь точно такой же след магия оставляет и в наших душах. Совершенно любая магия. Независимо от того, светлая она или темная. Однажды мы проснемся с пониманием, что внутри осталась только пустота и ноющий след от волшебства. Нельзя лишать себя чего-то настоящего. Такого как холод, жара, боль…сны. Даже если сны не добрые, даже если они терзают. Благодаря им мы понимаем, что наша душа все ещё полна, что она все еще говорит с нами. Северуса удивило, что девушка говорила так, будто его рядом вовсе не было. Она говорила мечтательно и трепетно, выглядела невероятно живой и реальной. Ему казалось, что каждую секунду она видит намного больше, чем он сам, больше, чем все вокруг. Словно она видит те самые бегущие секунды. Это заставило его почувствовать себя по-другому, хотя он никак не мог понять, что же изменилось. Но все кончилось, стоило ей замолчать. И вот он уже не помнил, о чем размышлял, когда щебетал тонкий голосок его помощницы. - И дело только в этом? – Вновь спросил он. - Это одна из причин. - Какая же вторая? - Она не так важна, - грустно улыбнулась Гвендолин, в тот же миг откупорила еще две мензурки, затем принялась вымазывать их густую составляющую на порезы мужчины. - Если вы такого мнения о волшебстве, какого Мерлина вы забыли в этой школе? – Пренебрежительно бросил тот. - Какого такого мнения, профессор? – Строго вопросила мисс Роуз, - Я лишь сказала, что с магией нужно обращаться так, чтобы, на случай её ухода, внутри оставалось что-то что снова сделает тебя полноценным. Я всего-то взяла на себя понимание, что магия – это не есть вся жизнь, она только её часть. Хоть я и люблю волшебство искренне и безгранично. Пока что я лишь учу себя жить без него. - Не понимаю зачем эти жертвы? – Нахмурился тот, - Магия ещё ни разу не покидала своего носителя. Кто вбил вам в голову эти дрянные мысли? Девушка шумно выдохнула и посмеиваясь прошлась к стеллажам, вернув баночки с остатками лекарств на места. Заглянув в соседний шкафчик, она нашла в нем новенькую марлю. Снарядившись очередным атрибутом, шармбатонка вернулась к больному. - Моя матушка, - ответила она по возвращению и принялась накладывать повязку на ногу профессора.  – Она учила меня ценить то, кем мы являемся на самом деле, а не только то, кем привыкло показывать нас волшебство. - Дайте угадаю, в придачу ваша мать соединила свою жизнь с маглом? – Прыснул профессор. - Вы видите в этом что-то постыдное? – Вновь улыбнулась она. Такая беззаботная реакция начинала чересчур раздражать зельевара, и тот ощутимо напрягся. - Может вы тоже подбираете кандидатов из уроженцев неволшебной части нашего мира? - Я не желаю связывать свою жизнь ни с одним представителем обоих миров. - В вас говорит молодость и неопытность, - усмехнулся Северус. - Во мне говорит здравый смысл. И если бы вы знали меня лучше – вы бы поддержали мое решение, - смиренно парировала девушка, и на этих словах закончила работу с марлей, повязав последний малый узелок. Она присела на диван рядом с профессором и увалилась на мягкую спинку, совсем не как положено сидеть леди. - К счастью, у меня нет причин узнавать вас, - отрезал мужчина. - Вы правы, - кивнула девушка. – Но в таком случае почему вы задаете вопросы, на которые не желаете знать ответы? - Один вопрос меня все же чрезмерно интересует. - Какой же? - Какая Мантикора вас дернула наведаться в запретный коридор? Гвендолин чувствовала, как мужчина прожигает её свирепым взглядом, но глядеть на него в ответ не собиралась, потому уперлась глазами перед собой, рассматривая рисованные арки на стенах с латинскими надписями. - Как вы узнали? – Спросила она в ответ, скривившись закусила губу. - Вы применили противоядовую мазь, - усмехнулся Снейп, - Признаюсь, я весьма удивлен таким познаниям в области фантастических тварей. В основном это средство используют при укусах пауков, но в редких случаях для отметин когтей разновидностей Трехголовых тварей. Истинная правда. Гвендолин не спросила о ранении профессора вовсе не потому, что испугалась его реакции, а потому что сама догадалась, где он мог его получить, едва взглянув на рану. Три длинные полосы точь-в-точь отражали коготки секретного сторожа на третьем этаже. Но почему Снейп вернулся к псу? - Я зову его Брандашмыгом, - деловито заявила шармбатонка, - Вы правы, я решила перестраховаться, ведь не знаю наверняка насколько сильно возраст ударил по рассудку директора. Раз уж он запер пса в помещениях, куда могут забрести дети, то не удивлюсь, если… - Зря волновались, - прервал девушку зельевар, чем заставил её, наконец, повернуть голову и взглянуть на себя, - Этот вид Трехголового не ядовит. Он принадлежит Хагриду. - Ясно, - вздохнула шармбатонка. Но внезапно безмятежный вдох отразился огнем в груди, легкие захрипели. Боль пронеслась по предплечью и растеклась по всему телу. Гвендолин хотелось сжать горло руками, будто это могло умерить боль, но сдержалась и только откашлялась. - Все в порядке? – нахмурился профессор. Глаза девушки заплыли темнотой, и она сильно зажмурилась. - Мне нужно идти, - прохрипела она, - Теперь мы с вами в расчете. Воспользовавшись отступлением негодования, она выскочила из кабинета и бегом понеслась вдоль коридоров. Нестерпимая боль нагнала её около постамента со статуей гаргульи. Шармбатонка упала на колени, прижавшись плечом к холодной стене. Ей хотелось извиваться, кричать и биться о камень, но она просто сидела, все ближе клонясь к полу, практически не дыша. В этот раз все кончилось быстрее, чем обычно – все закончилось. Шлейф из слабости объял руки и ноги. Гвендолин с трудом снова встала, совсем медленно побрела в свои покои. Утро после Хеллоуина показалась Гвенолин странным. Ученики за завтраком выглядели нервными и напуганными, преподаватели – будто настороже. А лицо Минервы и вовсе казалось белее мела. Только директор вел себя совершенно обыденно, уплетая тыквенные угощения. В тайне девушка понадеялась, что к вечеру еда в Хогвартсе снова придет в норму, и ей удастся застать на столах что-то кроме оранжевого растения. Снейп завтрак пропустил, наверное затем, чтобы никто не распознал его хромоту. В момент сего осознания, девушку одолело волнение, ведь хромота с точной вероятностью продержится не меньше недели. И что же он собирается неделю голодать, чтобы не появляться на людях? На уроке зельеварения, Гвендолин заметила царапины на лице и руках одной из учениц, а точнее – на Гермионе Грэйнджер. Но что порадовало шармбатонку, так это то, что теперь эта девчушка полноправно влилась в компанию Гарри и Рона, к которым стремилась с самого начала года. За весь урок классу не довелось ни разу услышать от рыжего мальчишки: «Отвянь, Гермиона» или «Это не твоё дело». Гермиона даже без обычного высокомерия помогла мальчикам выбрать правильные ингредиенты для зелья на практической части занятия. Гвендолин такой расклад дел право порадовал, но вопрос – что могло повлиять на такие изменения всего лишь за один вечер – продолжал её терзать, впрочем, у неё была масса других дел, о которых ей было необходимо подумать, потому такое незначительное событие быстро отошло в конец списка неразъясненных вопросов. Ужин девушка вновь провела без своего угрюмого соседа по столу. Так как на тарелках, к счастью для всех присутствующих, еда обрела былой вид без добавления к каждому блюду разновидностей приготовленной тыквы, Гвендолин позаботилась о том, чтобы взять с собой нетронутую тарелку, принадлежащую профессору, и вместе с ней направилась в подземелья на запланированные рабочие часы. Северус Снейп роптал над почти полностью заполненным пергаментом, когда Гвендолин внаглую поставила блюдо с едой под носом у мужчины. - Что это? – не поднимая глаз вопросил он. - Курица, насколько верны мне глаза, и жареный картофель, - ответила девушка. – Наконец-то без тыквы. Знаю, что вы её терпеть не можете, и я вас полностью в этом поддерживаю. Боюсь, что моё отвращение не остынет и до следующего Хэллоуина. - Что это делает здесь? – С гнетом добавил профессор. - Вы не появлялись в Большом зале целый день. Вздумали морить себя голодом? - Я не голоден, - отрезал тот, и двинув тарелку подальше, продолжил исписывать лист. - Ну конечно, - недовольно выдохнула девушка. – «Спасибо за вашу заботу, Гвендолин. Неужели вы заметили, что я отсутствовал в трапезной весь день? Мне так приятно, что вы не забываете обо мне», – передразнивая лепетала девушка по приближению к стеллажам с зельями. - Спасибо за вашу заботу, мисс Роуз, - с иронией проворчал мужчина. Из его уст эти слова больше походили на оскорбление, а не на благодарность. – Теперь вы можете, наконец, приступить к своим обязанностям, потому что я не намерен терпеть вас здесь до позднего часа. - Сразу после того, как вы закатаете штанину своих брюк, - девушка ухватила пару склянок и отнесла на тумбу около своего диванчика. И только когда оказалась вблизи камина она обратила внимание на пылающее в нем огнище. Она готова была поспорить, что на её памяти камин выполнял ему предназначенное впервые с тех пор, как девушке было разрешено посещать личные апартаменты профессора. Более того, ей казалось, что он в принципе топился впервые за огромное количество лет. Копаясь в собственных мыслях, она даже не заметила, как замерла на месте, пялясь на пляшущие огоньки, и позволила зельевару подобраться к ней со спины. - И что это значит? – прошептал баритон совсем рядом с её затылком. Девушка вздрогнула, будто облитая ледяной водой и быстро обернулась, наткнувшись на взгляд непроницаемых глаз. - Что значит что? – Проговорила она быстрее, чем успела подумать. Северус глумливо вздернул бровь. Девушка перевела взгляд на больную ногу мужчины. - Оу, вы об этом, профессор… Нужно обработать рану, если не хотите, чтобы все стало еще хуже. Поверьте, я знаю, о чем говорю. На старших курсах в Шармбатоне пару лет я помогала школьной медсестре. Многое успела повидать. - Я уже менял повязки, - возразил тот. - Это не так. - Упрекаете меня во лжи? – Хмуро произнес профессор. - Если вам угодно назвать это так, мистер Снейп, то да. Я упрекаю вас во лжи, - с улыбкой проговорила девушка, - Я провела в вашей компании практически весь день, когда же, скажите на милость, вы успели ускользнуть, чтобы обработать рану? Мужчина только и успел открыть рот, но Гвендолин не дала и шанса на ответ. - Когда я выходила отобедать или отужинать? – продолжила она, - Ну уж нет, не поверю. Ведь, к вашему сведенью, склянки стояли этикеткой внутрь шкафа – так, как их оставила я, – а если бы вы приближались к стеллажам сегодня – давно бы сделали мне выговор за это. У мистера Снейпа не нашлось, чем он мог бы парировать. А когда такое происходило – мужчина начинал злиться. Гвендолин это знала, потому решилась побыстрее занять его чем-то, чтобы не испытать подбирающийся гнев на себе. Быстренько подняв склянки с лекарствами, она уместила их в руках профессора. И чуть подтолкнула его к дивану. Снейп поморщил лицо и в гневе сжал челюсть так, что его зубы скрипнули. - Если вы не будете соблюдать должные меры по уходу за порезами, знайте же, что придется сообщить об этом мадам Помфри. Мы же не хотим, чтобы профессор зельеварения остался без ноги, правда? А она-то уж не станет терзать себя догадками и основательно займется разъяснениями, откуда на вашей ноге взялись увечья от когтей Трехголового. - Вы чертовски надоедливы! – выплюнул Снейп, усаживаясь на кожаное сиденье. - Может вы правы, - выдохнула девушка, улыбаясь, хотя едва ли ей хотелось улыбаться. Когда шармбатонка приступила к обновлению повязок профессора, в кабинете царила тишина. Только дрова в камине звонко потрескивали. А когда Гвендолин все же добралась до работы по проверке колб с пробами приготовленных учениками зелий, она даже удивилась, что привычная в кабинете зябкость отступила. От огня веяло теплом, которым шармбатонка наслаждалась. По непонятным причинам, с тех самых пор Гвендолин заставала горящий камин каждый вечер, когда приходила выполнять поручения. А её руки больше не были холодными.