Perfection(s) Direction(s)

***

Мой разум все еще пребывал в состоянии хаоса. И мне кажется, что я попросту не могу собрать все воедино обратно. Что ж, мой разум не был в невыносимо разбитом состоянии — скорее, он все еще был захвачен и наполнен мыслями о некой Сакаянаги Арису из класса А. Спустя 3 недели после того, как мое пребывание в ее комнате закончилось, и хотя я пытался найти способ собраться с мыслями и перестать думать о ней, я просто не могу его найти. Было ли тому причиной само мое психическое состояние в данный момент или потому, что мое тело жаждет повторить этот опыт? Это начинает раздражать, лишая меня возможности нормально мыслить в полной мере. Куда бы я ни пошел, в моей голове случайно возникает один и тот же образ: ее голубые глаза и покрасневшее лицо; когда она пристально смотрела мне в глаза, как и я ей. Ее красота тогда захватила и привела меня в восторг, заставив меня говорить то, чего я никогда бы не сказал, и эта красота сохранилась в глубинах моего разума даже сейчас, три недели спустя. К слову, с того момента я так ее и не видел, так как казалось, что класс А усилил свою защиту, и не против атак со стороны других классов… А скорее они усилили свою защиту конкретно против меня. Всякий раз, когда я оказываюсь хотя бы в радиусе пары метров от их класса, Масуми, кажется, идет прямо к двери их класса, открывает ее, смотрит на меня и с силой отталкивает меня, говоря, что я «не могу приблизиться к ним, потому что есть вероятность, что я развращу Сакаянаги даже больше, чем сейчас». Хотя я не совсем понимал, что она имела в виду. В любом случае, я не «развращал» Сакаянаги, и сомневаюсь, что ее личность существенно изменилась за один день. Сакаянаги — загадочная девушка, не проявляющая слишком много легко узнаваемых эмоций. Поэтому я сомневаюсь, что развратил ее, как заявляла Масуми. Но если да, то я должен сам увидеть, что я сделал. Возможно, посредством допроса одного из членов класса А, чтобы спросить об ее нынешнем поведении в среде их класса.

***

— Ну так… зачем ты пригласил меня сюда, король? — сказал Хашимото, глядя прямо на меня, опираясь на перила с высокомерной улыбкой на лице. — Скажем так, я был бы весьма благодарен, поделись ты со мной кое-чем, — сказал я Хашимото. Я действительно пригласил Хашимото Масаеши для получения информации о текущем поведении Сакаянаги, сделав это на крыше, чтобы избежать каких-либо возможных помех или появления зевак. Хашимото был оптимальным из-за своего положения в своем классе, ему не хватало лояльности и он придерживался нейтралитета. Он скорее поддерживал свой класс второстепенными средствами, а не напрямую, и при этом не заботился о положении, в которое нас поставила эта школа. — Я так понимаю делиться надо информацией? Интересно же, о чем? — спросил Хашимото, слегка приподняв правую бровь, сохраняя прежнее выражение лица. — О Сакаянаги, — сказал я ему прямо. — О, о Сакаянаги, да? Ты, должно быть, заметил перемены в ней. Ну, боюсь, если ты хочешь спросить, что заставило ее стать такой, какая она сейчас, то я не знаю. — Нет, я ее вообще не видел. — Вот как? — так же вопросительно сказал он, выгнув бровь и с довольно удивленным лицом. — Да, потому что, когда я подхожу близко к вашему классу, Масуми не дает мне даже попытаться увидеть, что там происходит. — Даже так… — сказал он, положив руку на подбородок и слегка поглаживая его, как будто он глубоко задумался о чем-то или каком-то факте. — Хм… Может ли быть… — он сделал драматическую паузу, — Что ты и есть та причина поведения Сакаянаги, и, следовательно, причина, по которой Масуми тебя морозит? — Я не знаю, поэтому и спрашиваю тебя. После этого вопроса Хасимото опустил руку от подбородка и положил ее обратно на перила, затем отскочил от них, затем выпрямился, засунув руки в карманы, и начал слегка ходить по крыше. — Ну ладно, король… Я думаю, ты знаешь, что если тебе нужна информация, тебе придется дать мне что-то взамен. — Я знаю, так чего ты хочешь? — Хм… Ну, очки мне не нужны, у меня их и без того хватает… Так что… Я хочу знать, что произошло между Сакаянаги и тобой, что могло бы привести нас к тому, что мы имеем сейчас, — сказал он, одарив меня чрезвычайно лукавой ухмылкой. — Годится, — сказал я в мгновение ока, заставив Хашимото улыбнуться. — Хорошо, тогда, пожалуй, я начну первым… Сакаянаги в последнее время вела себя ужасно странно, и никто точно не знает почему, за исключением, возможно, Масуми. — И в чем заключались эти… странности? — я давил на него, пытаясь выпытать у него дополнительную информацию. — Ну, ты ведь знаешь, как обычно Сакаянаги довольно загадочна, когда дело доходит до того, что у нее на душе? Так вот… недавно, в случайные промежутки времени, многие люди, включая меня, видели, как она краснела или слегка тряслась, даже произносила чье-то имя себе под нос, что только Масуми и удалось уловить. И, как можно догадаться, это было твое имя. — Любопытно… — Когда мы впервые увидели, как она краснеет, мы все были очень удивлены, и многие в нашем классе подумали, что она, скорее всего, заболела. Но это было совсем не так… И эти изменения в ее личности… Скажем так, были весьма нехарактерны для кого-то, вроде нее. — Это все? — спросил я его с любопытством в голосе. — Да… это все. В остальном же Сакаянаги все еще Сакаянаги, за исключением этих немногих моментов. Как интересно. Я очень удивлен, что Сакаянаги ведет себя подобным образом, если то, что говорит Хашимото, правда, поскольку для нее такие вещи кажутся слишком нехарактерными. Неужели она действительно настолько под впечатлением от того, что произошло за время нашей встречи? Если да, то мне интересно, что же конкретно выбило ее из колеи… Были ли это мои смелые действия или мои слова? Хотя… очевидно, что второе… Я так и не пояснил, что просто дразнил ее. Наверное, мне стоит пойти и сделать это когда-нибудь, если смогу. — Ну, свою часть сделки я выполнил, так почему бы тебе не выполнить свою, Король? — сказал он с предвкушением, пронизывавшим его тон. Итак, я начал рассказывать ему все о том времени, которое мы с Сакаянаги провели вместе, все еще опуская некоторые моменты, например, как я толкнул ее вниз и что я сказал ей в конце. Я старался оставаться расплывчатым, чтобы не раскрыть этот факт, потому что кто знает, что может случиться, если информация станет известна другим. Поэтому вместо этого я решил закончить свой рассказ непосредственно перед тем, как произошло конкретное событие, туманно заявив, что мы с Сакаянаги расстались после того, как вместе выпили чай, хотя это было совсем не так. Но Хашимото никогда не говорил, что я не могу лгать или опускать некоторые части своей истории, и я так и сделал. И к концу на лице Хасимото появилось два выражения: одно сильного шока, а другое неприкрытого интереса. — Ух ты, король… Я не могу поверить, что ты зашел так далеко, что тусовался с ней в ее же комнате, — сказал он, прежде чем я перебил его. — Мы не встречаемся, — прямо заявил я. — Э-э-э… Нет? — сказал он в замешательстве. — Нет. — Но тогда почему она ведет себя так, как сейчас? — Как я уже говорил, я не знаю, — хотя догадки у меня, конечно же, были. Внезапно раздался звонок, оповещающий об окончании перемены и о том, что нам пора возвращаться в класс. — Ну, было бы неплохо узнать причину, почему, король… Но, нам пора идти», — сказал он, указывая на дверь. Но прежде чем уйти, он сказал еще одну вещь. — И еще, если вы с Сакаянаги когда-нибудь все же сойдетесь, можно я буду первым, кто об этом узнает? Мечтать не вредно, Хашимото… И затем он ушел, оставив меня одного на крыше, размышляя над тем, что сказал мне. Поведение Сакаянаги, теперь, когда я об этом узнал, было определенно странным… И ее поведение определенно отличалось от того, как она ведет себя обычно. Но на данный момент у меня есть косвенные доказательства, которые указывают мне на то, почему она ведет себя таким образом, помимо возможности того, что это из-за моего поддразнивания. А если так, то мне придется объяснить ей, что она мне, возможно, на самом деле не нравится. Однако, на данный момент, я не мог слишком глубоко об этом думать, потому что пора было уходить. Затем я подхожу к двери на крыше и открываю ее, начав спускаться. Но не раньше, чем появляется тот самый образ нас с Сакаянаги, который снова пробуждает во мне странное тепло, которое, кажется, упорно заставляет меня не хотеть что-либо с этим делать. При этом пытаясь заставить меня произнести слова, которые, я считаю, я бы никогда не сказал человеку. И, надеюсь, что все это не зайдет далеко. Потому что, если это произойдет, это вызовет проблемы и для меня, и для нее…