***
— Скажите, мальчики, а вы уверены, что не поступаете как два безрассудных придурка? В ожидании ответа Уильям Боннер откинулся на спинку кресла, такого же медно-рыжего и красиво тронутого следами времени, как его волосы и лицо. — Совершенно! — уверенно ответил Теодор, протягивая руку к вазочке с печеньем. На всякий случай он не смотрел в отцовские глаза, но совершенно точно знал, какое выражение мог бы в них разглядеть. — Совершенно нет. Тед обернулся к младшему брату, который только что разлил кофе по чашкам и пытался извлечь из воронки фильтр, не перепачкав все вокруг. Пускай Уинстон и вырос из «Винни», плюшевая сущность с ним навсегда. Подыгрывает отцу, хотя сам вовсе не против лететь неведомо куда. — Мнения разделились, — Билл сделал глоток кофе и мечтательно уставился в потолок. — Какой у вас план? Нет, не мечтательно. — Пап, не начинай. Центр одобрил! — Сын, — фарфоровое дно чашки стукнуло о полированное дерево столика, — ты руководитель экспедиции. Во вселенной много дверей, и та или иная непременно окажется за спиной. Какой план? — Мы летим туда, где засекли дефект топологии. Пытаемся пройти его в планковом пространстве. Ищем тот источник радиоволн, о котором я говорил, и затем… Ну, я не знаю. Вступаем в контакт. Пытаемся не умереть. Что ты еще хочешь услышать? — Надолго? — Запасов еды и топливных элементов хватит на полгода. — А если за полгода ничего не получится? — Тогда вернемся, — пожал плечами Тед, — покаемся перед Центром. На площади сейчас не вешают, максимум будет порка на заднем дворе. В отцовском взгляде не было ни одобрения, ни осуждения. Не было их и в промелькнувшей на секунду улыбке. В золотистых глазах светилось что-то вроде легкой зависти. Удивительно. Для миллиардов людей Терра Роулз и Уильям Боннер были полубогами и героями, организовавшими переезд населения Земли в едва ли не полном составе на три новых планеты. Как такой человек может кому-то завидовать? — Уверен, что сможете вернуться? Вопрос упал на паркет тяжелым стеклянным шариком, и Теду казалось, что он слышит, как шарик катится по комнате. — Мы постараемся. — Постарайтесь уж, пожалуйста, — отец снова взял чашку в руки. — Не расстраивайте маму. Он был похож на старого лиса. Ладно, еще не старого, но уже повидавшего жизнь. Много жизни и достаточно дерьма. Улыбался. Наверняка просчитал все на сто лет вперед. Нельзя принимать решения, опираясь только на картинки в голове, но будь там значимая вероятность расстроить маму, они с Вином коротали бы дни в подвале под замком. Вот в чем Тед был уверен! А вернуться — ну как-нибудь. — Может, мы и безрассудные придурки, но точно не бездарные, да, Вин? — Абсолютно, — вынырнул из собственных размышлений младшенький, — двести процентов. Я тут подумал, знаешь… У нас еще достаточно времени, давай сгоняем на Землю? Отец одобрительно кивнул.***
Шершавые осенние листья сухо шелестели на ветвях старых вишен. Октябрь на Земле в противовес расцвету весны на Тау. Уинстон шел по затерявшейся среди нескошенной сухой травы дорожке и вспоминал времена, когда этот сад был безупречно ухожен, а полный жизни дом не служил лишь прибежищем двух стариков, доживающих свой век на покинутой планете. И казалось, это же было совсем недавно! Всего каких-то пятнадцать лет назад, когда, пускай родители уже проводили больше времени в полетах и на Тау, они с братом еще ходили в школу здесь, на Земле, в октябре под окнами дома распускались астры и хризантемы — белые, сиреневые, розовые. — Ты еще заплачь, — прошипел сзади Теодор. — Войдем и будем рыдать в два лица! — Не будем. Уинстон наклонился и сфотографировал крошечный ярко-розовый цветок. Астры, трогательные звезды осени, кое-как рассеялись сами, без помощи своей постаревшей хозяйки. — Не будем рыдать, — продолжил он, — но ты сейчас убираешь платочек в карман. Признайся. — Вин, братишка, сделай волевое усилие и постучи в дверь. — Вот они! — раздался звонкий голос и в створе распахнутой двери показалась девочка-подросток в черных брюках и безразмерной темно-серой толстовке. — Приехали! Несмотря на мрачность одеяний ее лицо с румяными, будто яблочки, щеками было светлым и безмятежным, а в серебристых, как у всех Стоцких, глазах сияла искренняя радость от встречи с кузенами. Эмилия, старшая из детей «тройственного союза», как называл Тед семью брата матери, и, наверное, самая близкая к деду и бабушке. — Привет, Эми! Иди сюда! — Уинстон собирался просто чмокнуть ее щеку, но попал в сокрушительные объятия и принудительную фотосессию. — Ну все, пощади! — Рыжики! — Этель отставила в сторону лейку, из которой поливала высоченные, под самый потолок, фикусы. — Мальчики мои! — Привет, бабуль, — Теодор обнял ее, хрупкую и маленькую в сравнении с ним, и еще более трогательную в своей решительной привычке называть маленькими внуков, сколько бы лет им ни исполнилось. — Как вы тут? — Да у нас ничего не меняется! Идемте, Эми, деточка, сделаешь нам чай? Все оставалось по-прежнему лишь на первый взгляд. Уинстон видел, что с неумолимым течением времени меняется главное — близость конца жизни. Этель уже восемьдесят два, а Франсуа Лагранду, любимому дедушке, восемьдесят семь. И то, что показывали развилки вероятностей, было неизбежно, но никак не радовало. Он переставлял фигуры на шахматной доске, немного поддавался хитро улыбающемуся Франсуа и старался изо всех сил не пустить слезу. Здесь и сейчас. Важно только здесь и сейчас, а затем — будет то, что должно. Кто он такой, чтобы спорить с мирозданием? — Винни, — Этель незаметно подошла, когда он вышел на кухню налить в графин воды, — сядь, малыш. Давай поговорим наедине пять минуточек. Уинстон послушно присел на стул, взялся рукой за спинку — тепло полированного дерева было таким же как в детстве и тогда уже не сдержался. Слезы, соленые, глупые, совершенно неуместные на лице человека двадцати трех лет катились по щекам, падали на рубашку, на стол, размазывались по подбородку, а Уинстон только шмыгал носом и смотрел виновато в по-прежнему ясные, пронзительные глаза Этель, сияющие на давно постаревшем лице. — Чего ты боишься, котенок? — она положила сухую теплую ладонь поверх его руки. — Я, — Уинстон шмыгнул еще раз носом. Сделал два глубоких вдоха, как учила мама в детстве. — Я боюсь смерти. — Моей? Деда? — недоверчиво улыбнулась Этель. Что он мог сказать в ответ? Только покивать и снова почувствовать, как щиплет в носу. — Глупый маленький котик, — Этель ущипнула его за обе щеки. — Большой такой, красивый, умный, но все равно глупенький. Ты же знаешь… — Какая разница, — перебил Уинстон, — если мы больше не увидимся? — О, как будто ты хотел бы всю жизнь слушать брюзжание Франсуа! Прекращай! А лучше сделай лицо повеселее и пойдем обратно, поговоришь с ним еще, он скучал. И ничего не бойся, слышишь меня? Уинстон плеснул в лицо холодной водой. Кинул лимонную карамельку в рот и пошел снова в гостиную. Здесь и сейчас. Он рассказывал деду про работу, детишек в додзе, Анну Софию, про новые растения, которые Сандра развела на балконах, а они теперь цветут и выбрасывают голубую пыльцу, от которой все непременно начинают чихать. Обычные разговоры. Если бы можно было забежать снова в гости завтра или через неделю, Уинстон с радостью рассказал бы то же самое еще раз, но вот уже тринадцать лет они с дедом разделены чудовищными расстояниями космоса. Можно поговорить по мультилинии, но это совсем не то. Он скучал по атмосфере дома — влажной прохладе оранжереи, уюту маленькой гостиной, запаху кофе на кухне, шуму деревьев в саду. Скучал по родным, с которыми проводил в детстве едва ли не больше времени, чем с родителями. Почему Этель и Франсуа решили не переезжать? Ответ казался очевидным — не хотели ощущения оторванности от корней, грызущего чувства, от которого сам Уинстон так и не смог окончательно отделаться, хотя сел в корабль до Тау, когда ему было всего лишь десять лет. — И что родители сказали? — проворчал Франсуа после рассказа о скором отлете. — Отец сказал, что мы два придурка, — ответил Тед, — а мама, что будет скучать. — Она же на днях тут была, а ничего не говорила. Вот тоже, выросли птенцы новые, не сидится вам дома! С кем летите-то? Теодор Боннер и Уинстон Роулз — навигаторы. Анна София Лерой, их ближайшая подруга, — медик. Трое наследников старых семей в одной лодке. Найдись среди репортеров светской хроники даже самый завалящий инженер — редакторы бы душу заложил, лишь бы протолкнуть его в команду, но инженера в желтых изданиях, следует полагать, не было. — А еще кто? — Лагранд приспустил очки и воззрился на Теда поверх оправы. — Не сам же будешь гайки крутить. — Кстати, — присоединился Уинстон, — кто в итоге согласился? — Кей-кун. Он не то чтобы согласился, он и хотел с самого начала. Я больше выпендривался. Кеичи был парнем из ПанАзиатской гильдии, который приехал студентом по обмену, да так и остался в Центре. Тед и Уинстон познакомились с ним на спортивном дне в колледже — он играл в бейсбол и учился на год младше одного и старше другого. Вскоре Кей пришел в их додзе, увлеченный харизмой Теодора, и стал одним из ближайших его друзей. — Он соображает? — Лагранд всем видом давал понять, что Кей-кун не вызывает доверия. — Вот у мамы вашей был инженер — гениальный человек, просто ангел во плоти! — Деда, не переживай, — Тед подмигнул Уинстону, — может быть, и Кей-кун еще вознесется. Проверим в бою. Ну не смотри так, мы с ним уже летали. Он крутой, правда. Очень толковый. Лагранд недоверчиво качал головой. — Ладно, ладно. Вы, главное, вернитесь. Я старый уже, повидаться бы с вами еще хотя бы разок… — Конечно, вернемся. Как иначе? Куда же мы денемся… Тед сел на пол и обнял деда за ноги. Положил голову на колени, на клетчатые домашние брюки. Лагранд потрепал по волосам его и Уинстона, присевшего рядом. Здесь и сейчас. Этель сфотографировала их на коммуникатор.***
— Ну что, в отель? — Тед взъерошил волосы, подставляя лицо свежему ветру. — Или погуляем? Уже почти стемнело, когда они вышли из дома Этель. Такси домчало до центра города. Так и не скажешь, что человечество куда-то делось. Полмиллиона человек, что все еще жили в столице, создавали достаточно шума, света и движения, магазины и кафе работали — можно посидеть в приятном местечке. — Мы больше не увидим деда, да? — Ты… — Тед тяжело вздохнул, — ты еще встретишься с ним. А я уже нет. Уинстон заглянул в вероятности. Всякое могло случиться, но не настолько же. — Почему? Куда ты денешься? Я ничего такого не вижу. — Бывает! Не все одинаково талантливы, знаешь. Эй, Вин, ну, — рука легла на плечо, — не вешай нос! Я не помру, не так скоро, братишка! — Верю. Я просто есть хочу, это печалит. Мрачные предчувствия улетучились вместе с частью вкусовых рецепторов с языка от первой порции острой лапши с нарезанными тонкой соломкой овощами, хрустящими древесными грибами, упругими кусочками вареных кальмаров и соусом, наполовину состоящим, по версии Теда, из отработанного радиоактивного топлива. Уинстон тем временем пытался посмотреть, идет ли из ушей дым. — Потрясающе! — заключил он, осушая банку лимонада. — Тебе еще заказать? — Возьми мне просто курицу в кисло-сладком соусе! — Тед сдался в первом раунде. — Кстати. Все хотел спросить. А что Софи не поехала к своим? — Она только что у них была. И на работе надо хвосты до вылета закрыть. Отпустила меня одного. — Первый раз. Заморгал яркий синий диод на углу столешницы, и Уинстон, ничего не ответив, пошел к окошку в стене, чтобы забрать у парня в черном кителе новый заказ. Позже вечером он лежал в кровати на хрустящих гладких простынях. Шторы не были задернуты. Желтоватый свет фонаря оставлял на потолке фиолетовые тени ветвей старого клена, похожие на письмена неведомого алфавита. Тед уже спал. Уинстон ворочался с боку на бок. Отвык за три года засыпать в одиночку. — Что возишься, как хрущ? — вдруг недовольно спросил Тед. — Разбудил! — Как кто? — опешил Уинстон. — Жук такой. Спи! Обними подушку, если девчонки не хватает. Слишком проницательный брат. Уинстон рассмеялся, чем не добавил сонливости ни себе, ни Теду. Спустя десять минут они спустились в бар на первом этаже отеля, и это было правильное решение. Спали потом как убитые.***
Двадцать дней до вылета пролетели как один, и солнечным весенним утром Тед приехал на космодром в синем комбинезоне с ярко-оранжевой сумкой в руках. Он напоминал себе рабочего со стройки и сумасшедшего ученого одновременно. По сути, сумасшедшим ученым он и был. Зеленоватое небо Тау подмигивало весенним солнцем. У местной звезды не было имени, только каталожный номер, и все называли ее «Солнце». Как будто и оно переехало вместе с людьми, чтобы не оставлять их без присмотра. Как будто Вселенной есть дело до людей. — Тедди! Маленькая фигурка в черном на сером покрытии поля — это, конечно, мать. Он опасался, что она не успеет вернуться с Эсперансы до их отлета, но… Тед отдал планшет ассистенту и почти побежал ей навстречу. — Привет, мам! Ну, удушишь же... Смотри, Вин к нам идет. И Софи с ним. — Мамочка! — младший хотя и самый высокий в семье, а всегда — мамин сын. — Мам, ну не плачь! — Не обещаю, — Терра обхватила руками их обоих. — Ладно. Идите пока, занимайтесь, чем должны. Я тут побуду. Сколько до старта? Еще три часа. Тед и Уинстон должны принять «Астарту» — корабль, специально разработанный для длительных экспедиций в глубоком космосе. Первый и пока единственный в своем роде. Почему-то Кеичи нет на космодроме, и это очень странно — опаздывать не в его духе. Пускай документацию он изучал все последние недели, неплохо бы и ему присутствовать на финальной приемке. Тед пытался позвонить, но все звонки остались без ответа. — Куда же Кей делся? — спросил он скорее в пустоту. — Не знаю, — Уинстон занервничал, — у нас вообще инженер будет? Или сами научимся гайки крутить, как дед говорил? — Сплюнь! Если бы роль инженера была только в подкручивании гаек, Тед и не звал бы никого, но ежедневный мониторинг всех систем корабля, заполнение журналов, обязательное обслуживание — выше его сил. — Мама еще тут, — сказал брат как бы между делом. — Я думал, она быстро уедет. — Мистер Роулз, осталась проверка запасов еды и водного генератора, — ассистент протянул очередной планшет. — Вы сделаете? — Да, давайте. Уинстон погрузился в подсчет рационов, а Тед взглянул через окошко на поле. Терра стояла поодаль, у самого ангара, и живо беседовала с почти седым мужчиной в темно-синей форме. Это точно был не сотрудник космопорта. Кто еще мог приехать провожать двоих безрассудных придурков? Дерек кого-то прислал за себя? И где носит Кея? Приемка закончилась. Уинстон подписал акт, а Анна София — ведомость лекарственных средств. Медикация для навигаторов — штука подотчетная. Теперь можно было покинуть корабль еще минут на двадцать. Пришло время для родственных объятий. Признаков Кея по-прежнему не наблюдалось. — Мистер Боннер! — Дерек Симмонс, недавно назначенный руководителем космического сектора, приехал лично, что было весьма лестно. — Уинстон, добрый день. Мисс Лерой, рад вас видеть! Как настроение? — Настроение боевое, но я не понимаю, где наш инженер. Еще десять минут — и мы либо не летим, либо летим в неполном составе. — Вы и так летите в неполном составе, когда это вас останавливало? — отец будто из-под земли вырос. — Да, два безрассудных придурка, — хмыкнул Тед. Дерек Симмонс разразился искренним смехом, а отец поправил: — Не два. Четыре безрассудных придурка. Дай обниму. И тебя, Вин. Всё, идите к маме оба. — Как котят отослал, — шепнул Уинстон, пока они шли по полю. Лучше и не скажешь. Что же, имеет право! Не принимая никаких возражений, мать закрепила им на комбинезоны золотые звездочки. Амулеты. Искорки из неведомого созвездия, в котором солировали их с отцом сакральные предметы, — заколка для волос и булавка. В чем заключался глубокий смысл этих украшений, родители отказывались отвечать. Говорили, позже все тайное непременно станет явным. Пока прохладные ладони матери приглаживали огненные вихры младшенького, Тед не мог не думать — она родила Уинстона в двадцать три, а в двадцать шесть, как ему сейчас, Терра Роулз, звездная принцесса, уже знала — скоро ужас и восторг Исхода лягут на ее плечи. Что он сделал в свои двадцать шесть? Заслужил звание безрассудного придурка? — Софи! — Терра помахала рукой. Анне Софии тоже досталась звездочка. — Мам, а ты не знаешь, что с инженером, — Тед крутил застежку комбинезона в пальцах, — мы вообще летим? — С инженером? — она стала ужасно похожа на Этель. — С инженером все в порядке. Вот как раз… Мужчина, который разговаривал с ней раньше, вышел из ангара с девушкой в синем комбинезоне. Тед недоуменно уставился на короткие русые волосы, покачивающиеся в такт уверенным пружинистым шагам, как будто именно в прическе содержался ответ на вопрос — это что еще за новости? Отец с Дереком, наконец, оставили в покое Уинстона, из которого вытряхивали план экспедиции и душу, как будто не сам мистер Симмонс поставил цифровую подпись на положительном решении. Подошли ближе. Анна София перестала писать сообщения в коммуникаторе, распустила и снова собрала волосы. Все готовы. Не хватало инженера. Тед посмотрел на загадочно улыбающуюся мать, а та приобняла его одной рукой за плечи. — Сид, отпускай уже свою принцессу, — позвала она мужчину в темно-синей форме. — Сейчас. Волнительно, — он неловко улыбнулся. — Ну, молодые люди… Сид пропустил девушку чуть вперед. У них были одинаковые синие глаза. Теперь Тед понял, кто он такой и кто она такая, и догадка эта никак не радовала, но спорить с матерью было уже поздно. — Тед, Уинстон, — решительно сказала Терра. — Знакомьтесь. Рэйлин, ваш новый инженер. Прошу любить и жаловать.