The long night

Леон устало потер глаза и вернулся к отчету. Странно, нелепо и извращенно, но подготовка отчета по миссии в офисе — тихом, безопасном месте, где не нужно носить бронежилет и держать в руках оружие, где не нужно смотреть на смерть и боль, — была самой нелюбимой частью его работы. Ему осталось написать пару пунктов и наконец уйти домой. Он мечтал лишь о теплой ванне и сне.        Он посмотрел в окно — где-то внизу горели гирлянды и шумел праздник. Играли уличные музыканты, гуляли шумные компании — кто в красном колпаке Санта-Клауса, кто в блестящей в вечерних огнях мишуре. Одиннадцать вечера — до нового года оставался лишь час. Леон услышал сдавленный вздох и посмотрел вперед — через два стола от него сидела Ингрид Ханниган. Леон ощутил смутную вину — словно именно из-за него в этот праздничный вечер Ингрид торчала на работе, а не отмечала праздник. — Еще немного, — видимо, Ханниган подбадривала сама себя. А Леон вдруг обнаружил, что Ингрид сегодня… выглядит необычно. Он неожиданно увидел яркую помаду. Распущенные пышные волосы. И еще Ингрид что-то сделала с глазами — они казались огромными, с угольно черными ресницами. Забавно, когда Леон ввалился в офис после пятичасового перелета с другого конца страны, он ничего не заметил. Просто кинул короткое «Добрый вечер» и уселся за свои отчеты. Собственно, про наступление нового года Леон вспомнил лишь сейчас… Ингрид полезла в сумочку и через мгновение Леон увидел блестящие длинные серьги с искристыми камнями на цепочке. Красиво. Леон вернулся к отчету, отследив, как Ханниган выскочила в коридор, прихватив объемный пакет. А через десять минут в поле зрения появилось что-то яркое, с ароматным цветочным шлейфом. На высоких каблуках. Видимо, праздничное платье и туфли Ингрид прихватила с собой на работу. Даже флакон духов. — Еще немного… — она снова уселась за мониторы.        Леон допил остывший кофе и решил сделать перерыв. Поднялся и потянулся, поморщившись от боли в уставших мышцах. Ему торопиться было некуда. — Очень красиво, — тихо сказал он, усевшись на соседний стул. Ингрид подняла голову: — О… спасибо, Леон, — торопливо застучала по клавишам… — Очень приятно… Леон повел плечом — опять эта нелепая фантомная боль старой раны. Он чувствовал себя измотанным и пустым. Уставшим. Но еще способным на маленький подвиг. — Давай помогу. У меня свободный вечер. Он терпеливо выслушал «Нет-нет, Леон, это неудобно», а потом «Не знаю, как тебя благодарить»… — У вас все серьезно? — мягко улыбнулся, помогая накинуть пальто. — Нет, ерунда, — пробормотала Ингрид. И покраснела, опустив глаза. — Я понял, — Леон подал ей пакет, в котором просматривались блестящие коробки с бантами. — С наступающим. — С наступающим, Леон. И спасибо тебе… Леон уселся за компьютер, слушая, как удаляется торопливый стук ее каблуков по пустым коридорам офиса. Ему стало немного легче. Без пятнадцати полночь он вышел в морозную ночь.        Новый год он встретил в хаосе огней и звуков. Он напоминал себе, что громкие хлопки — это залпы петард и фейерверков, а смеющиеся прохожие, кричащие ему в лицо «С новым годом!» — просто… люди. Ему не грозит опасность, когда кто-то нависает над его плечом и обдает ароматом шампанского… Он тряхнул головой — его осыпало цветным роем конфетти. Постоял минуту, лениво следя глазами, как мелкие брызги блестящей радугой бумаги медленно оседают на снег, а потом тонут в белом месиве под ногами толпы.        Наконец он свернул в тихий темный переулок, к своему дому, и огни праздника остались за спиной. Остановился на мгновение, немного подышал, обжигая легкие морозом, успокаивая бьющееся сердце.        Услышал уведомление на телефоне — и с удивлением обнаружил пропущенные вызовы. Его кольнуло чувство страха. Предвкушение опасности. В голове калейдоскопом замелькали фрагменты миссий, куски отчетов, разведданные и… Он криво улыбнулся, приходя в себя. Медленно выдохнул. Он увидел сообщения — его поздравляли с новым годом. Ингрид. Клэр. Ее брат Крис. Джилл и Ребекка. Адам Бенфорд. Даже «С праздником, новичок» с анонимного номера.        Ты совсем одичал, Леон. Если тебе звонят — это не означает беду. Биотерроризм. Апокалипсис. Вернее, не всегда означает… Тебе просто звонят, чтобы поздравить. Так принято. И ты мог бы и сам позвонить или написать, первым… Но ты так никогда не делаешь. И не сделаешь.        Клэр отчитывала его за отказ прийти в гости. Леон был бы рад ее видеть — но не хотел давать обещание, которое не может выполнить. Его могли выдернуть на работу в любой момент. Ведь так и получилось… Сообщение Клэр что-то всколыхнуло в нем. Твою мать.        Леон застыл на месте — он допустил оплошность. Каждый год он посылал маленькие подарки Шерри, напоминая себе, что девчушка растет… ходил по магазинам… даже советовался с продавцами, что в этом году модно у детей? Чем интересуются маленькие девочки? И пугался, выслушивая краткий экскурс… Боже, откуда ему знать о всех этих тонкостях? А в этом году он забыл. Просто вылетело из головы вместе с самим праздником — одна миссия, вторая, третья, почти без перерыва… Он отругал себя, нервно сжав телефон в руке… Хотя он не был уверен, что Шерри передают его подарки… и вряд ли будет шанс спросить у нее лично… Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить милое лицо испуганной хрупкой девчонки. И не смог. Лишь смутные очертания… волосы вроде бы русые… или нет… Он забыл. Цвет глаз. Голос. Он забыл… Леон простоял на холоде долгие минуты, до тех пор, пока не почувствовал, что пальцы начинает сводить от мороза. Он понял, что забыл очень многое. Лица родителей, школьных друзей, курсантов по полицейской академии, первая детская влюбленность — все это стерлось из памяти. Остались призрачные образы, окутанные дымкой серого тумана. Тонкие. Иллюзорные. Ненастоящие. Он помнил, как стрелять из десятков видов оружия, помнил каждую миссию и каждый труп… помнил каждую минуту той осенней ночи в Раккун-сити… А это — забыл. Просто выкинул за ненадобностью…        Он медленно поднимался по ступенькам, опираясь на перила, останавливаясь на площадках перевести дух. Из-за дверей звучала музыка и смех. Кто-то пробежал по лестнице выше — Леон услышал стук в дверь, щелчок замка и: — С праздником, соседи! Раздался смех и дверь захлопнулась, оставив его в гулкой тишине. Он не знал своих соседей — эту квартиру ему предоставили недавно, а через пару месяцев ему все равно придется переезжать. Соображения секретности. Наконец он доплелся до нынешней квартиры, полез за ключами… и резко развернулся, выхватывая пистолет. Постоял мгновение. И убрал оружие. — Ада… Ему стало страшно — вдруг когда-нибудь он забудет и ее. Но не сегодня.        Сегодня он снова чувствовал себя мальчишкой. Как всегда с ней. Он мог скрывать, разговаривать холодно, держать дистанцию — но в глубине души с ней он был все тем же мальчишкой. Он снял элегантное пальто с изящных плеч. Помог занести в квартиру загадочную сумку. Ада внимательно взглянула на него и через мгновение Леон почувствовал тонкие пальцы в волосах. Увидел клочок чего-то блестящего перед носом. И смущенно улыбнулся. Теплые ладони легли на небритые скулы. Леон помедлил долю секунды и накрыл их своими. Они постояли минуту в тишине. А потом на гладком лбу появилась тонкая морщинка. — Ты замерз. Да. И не только от прогулки этой зимней ночью. Ада притворно нахмурилась. Еще немного, и его отчитают, что он легко одет. Без шапки. Без теплых перчаток. Он не ошибся. И обнаружил, что не против… И даже оправдывается — еще двое суток назад он был в другом штате. Там был океан, пляжи и пальмы. Конечно, он видел это мельком, по дороге из аэропорта и обратно… Ада встала посреди комнаты и огляделась. А он просто смотрел на нее и чувствовал, что озноб отпускает. Стало теплее. Он выполнил просьбу не мешаться под ногами и ушел в ванную комнату, прихватив домашние тряпки. Немного погрелся в горячей воде. Побрился. Высушил волосы.        Сегодня он наблюдал удивительную картину — Ада стояла в его маленькой кухне у мойки. Она мыла фрукты и выкладывала в найденную в его шкафу стеклянную тарелку, наследство предыдущих жильцов. На тонкой талии он увидел завязки — бордовое платье из тонкого шелка защищал передник. У ног Ады стояла открытая сумка — господи, она принесла с собой и шампанское. Леон увидел, что она сняла туфли на высоком каблуке и стоит босая. Полез в шкаф, снова чувствуя себя стеснительным мальчишкой, и достал тапочки. Он купил их пару месяцев назад. Мягкие домашние тапочки на маленькую женскую ногу. Присел на корточки, разглядывая тонкие лодыжки и темно-бордовый лак на ногтях. Тихо пробормотал, смущаясь, какой-то забавный набор слов: — Случайно купил… на всякий случай… вдруг… Поднял голову и увидел теплый взгляд карих глаз. Нежные губы улыбнулись ему: — Красные? К платью подойдут. Ее ноги были гладкими, как шелк ее платья.        Позже он накрыл маленький столик, чувствуя себя неловким тугодумом, раздумывая, как покрасивее поставить бокалы и тарелки.        Они пили шампанское, ели виноград и клубнику. Болтали. Вернее, говорила она, а Леон слушал и смотрел. И не мог отвести взгляда от блестящих волос, влажных губ и изящной шеи. Она кажется такой хрупкой… А потом и он заговорил. Он вдруг вспомнил забавный случай времен празднования нового года в общежитии полицейской академии… и как он участвовал в новогоднем мюзикле в школе… — Я пытался петь, но постоянно забывал слова. Полное фиаско. Ведь в переднем ряду сидела девчонка, старше его на пару лет, в которую Леон был безответно и стыдливо влюблен… Ему казалось, он никогда уже не вспомнит ту часть жизни. Но он ошибся.        Леон мыл посуду и переживал, что разобьет изящные тонкостенные бокалы с золотистой гравировкой. — Я был бы отвратительным мужем, — пробормотал он сквозь зубы, поймав фужер за тонкую ножку в последний момент. А она прижалась к его спине и прошептала, касаясь влажными губами шеи: — Ты был бы прекрасным мужем, Леон. Он вздыхает: — Невыносимо неловким в быту разве что. Повернул голову и прижался губами к нежной щеке. А она накрыла ладонями его перепачканные пеной пальцы, и бокалы остались невредимы. Вместе они справились бы… — И прекрасным отцом… — уверенно добавляет Ада. Отцом… Леон вспомнил, что у Шерри волосы цвета спелой пшеницы. И забавный носик-курносик. И серые глаза. Они оба светловолосые и светлоглазые. Со стороны они казались родными по крови…        Они стояли молча долгие минуты и каждый думал, что было бы, если…        Позже он спросит у Ады совета по поводу подарка маленькой девчушке. Лучше поздно, чем никогда. В конце концов дарить подарки можно и без повода, верно? Они потратят добрых полчаса на обсуждение вариантов. Даже поспорят в шутку. Но Леон быстро согласится — ведь Ада разбирается в подарках девчонкам лучше, чем он.        — Я просто отвык, — Леон сражался с маленькими крючками в застежке кружевного бюстгальтера. Неприлично долго. — Прости… — сегодня у него ночь оправданий. Расцеловал теплую кожу между лопаток. — Это лестно, Леон, — тихо прошептала Ада. В его жизни была лишь одна женщина. И она об этом знала. Просто они виделись так редко… Он просто отвык. От всего… Наконец он победил застежку и медленно спустил узорчатые лямки с плеч. Ада развернулась к нему лицом, осторожно коснулась губ — ее пальцы пахли клубникой и вином… Он долго целовал эти тонкие пальцы. И мягкие губы. Они шептали друг другу все то, что не могли сказать, встречаясь так редко, в другой жизни. С ней ему было тепло, а потом — так жарко и опаляюще страстно.        Они заснули лишь на рассвете, когда стихли последние залпы разноцветных огней за окном.        Эта была долгая ночь — первая ночь нового года.