Se briser.

- Тебе снятся гонки? Ален посмотрел на него краем глаза, после чего кисло усмехнулся, вновь отворачиваясь. - Только если в кошмарах. Иногда Сенна забывал, что французу пришлось пережить куда больше смертей, не единожды приходилось хоронить друзей, пришлось похоронить собственного брата. Так что мог лишь ободряюще улыбнуться в ответ, чувствуя, что не должен был спрашивать. Но это не помогло. Лицо напарника опустилось и часть его скрылась за смольного цвета кудрями. - А что обычно тебе снится? Ну... В этих кошмарах. - только сказав это парень понимает, что, возможно, стоило отпустить эту тему, а не копаться глубже. Глупо. Секунда и мужчина рядом словно перестал дышать. Чужие руки остановились над коробкой инструментов, которые он до этого аккуратно раскладывал. Между двумя гонщиками МакЛерен повисла тишина. Неловкая и давящая. Они только год, как сокомандники - напоминает себе Да Сильва, мысленно давая себе оплеуху. Их связь ещё была слабой и нестабильной. И как же не хотелось рушить её случайными словами. Но внезапно тишину прорезал голос, словно Алену приходилось взять себя в руки и взвесить решение: - Снятся гонки и... Гонщики. Другие гонщики, я. Но чаще всего ты... И я. Затихает снова, а сердце у бразильца пропускает несколько ударов, он чувствует внезапную тревогу, что скрутилась в животе. Это было ожидаемо, он, такой безрассудный, конечно самый ожидаемый кандидат на аварию... Но... Он снился Просту. Это ощущалось иначе. - Мы разбиваемся? - Да. Иногда это дождь, иногда сухая трасса. Ты врезаешься в меня, я неудачно задеваю тебя при обгоне. И мы летим в сторону. Иногда кого-то выбрасывает из кабины... - о, это явно было воспоминание, оставшееся от смерти Жиля. Прост стоял там, наблюдал за тем, как его друга выбрасывает из кабины, он пролетает сотню метров и ломает шею. Айртон сглотнул и отвёл взгляд, не желая сейчас видеть, как зелёные глаза тонут в воспоминаниях. Там явно нет ничего хорошего. - В некоторых мои ноги превращаются в крошенное месиво, как... Как у Дидье. Было ощущение, что он хотел добавить ещё что-то, но звучно проглотил. Возможно, что-то про вину и справедливость. Все прекрасно знали, что Ален винит себя в том, что случилось с Пирони. - Ты думаешь, мы убьем друг друга? - Я не знаю, Айртон. Я не знаю этого, но просыпаясь с утра я чувствую себя так, будто это уже случилось. - зря парень повернул голову, на него смотрели пронзительно, снова поднятые брови, сжатые в линию губы. Прост выглядел так, будто это уже случилось. Этот разговор надолго застрял в подкорке сознания Да Сильвы. И вот, утро 21 октября 1990го года. Он проснулся в холодном поту, хватаясь за простынь, с всё ещё стоящим перед глазами образом. Ален во сне склоняется к нему мягко, положив руки на грудь и его ладони ледяные. Француз такой холодный и разваливается перед глазами на кусочки. Ему не снятся гонки. Ему снится нечто страшнее. Карие глаза тревожно смотрят в потолок, когда дымка сна сходит окончательно. Он так устал от этих снов. Он так устал от образа своего бывшего сокомандника. Он так устал от него. Но сегодня будет кульминация их взаимоотношений. Когда-то, будучи чуть младше, Сенна мечтательно и наивно предполагал, что этой кульминацией будет их признание, их первый поцелуй, их первый раз. И сейчас, спустя время он понял, что больше всего на свете хочет ни что иное, как уничтожить Проста. Ален всегда был таким сдержанным, голосом разума, но в прошлом году выкинул это с обрыва. В Сузуке случилось то, что оба, тогда ещё гонщика МакЛерен, запомнят до конца жизни. Маленький засранец выигрывает чемпионат обманом, оставляя героя и любимчика публики без ничего. Дисквалификация. Прошел год, Айртон так его и не простил. И какая удача, чемпионат снова решается в Сузуке, только теперь наоборот. Главное не позволить французу финишировать. Вчера он говорил об этом с Роном, но тот в ужасе с криком выгнал его из своего кабинета. " Айртон, послушай, ты сошел с ума." - тоже самое ему сказал Бергер, как только услышал весь план. Герхард любил вытворять всякий бред, который невозможно оправдать, но даже он посмотрел на бразильца, как на сумасшедшего. Да Сильва не понимает, что же не так? Он собирается, приезжает на трэк и без задней мысли ловит Проста за руку. Гонщик Феррари, как кипятком ошпаренный, отскакивает от него, пытаясь вырваться, но Айртон улыбается хищно, сжимая чужое запястье. - Если ты обгонишь меня в первом повороте, то там и останешься. Никаких лишних взглядов, никаких лишних слов. Ален что-то пытается сказать ему в спину, но бразилец больше не слушает, иначе его уверенность пошатнется. Иначе ему снова придется поставить под вопрос себя, свои решения. Он не собирался этого делать. - "Феррари Алена Проста сражается с МакЛерен Айртона Сенны и выходит вперёд... Столкновение! Два гонщика столкнулись на прямой после первого поворота!" Сильный удар, Сенна вжимается в свое сидение, хватает руль. Что уж, это было слишком жёстко... Он не планировал этого, но главное — дымящаяся в гравии Феррари. Они сошли. Он чемпион. Этого достаточно, ведь дальше только громкий стук адреналина в ушах. Парень вылезает из кокпита, смотря за тем, как в их сторону бегут маршалы и махает им, мол "всё в порядке", так что те сразу переключаются на гонщика итальянской команды, который уже явно вылез из своего болида. Да Сильва идёт в сторону ограждений попутно снимая шлем и ждёт, когда ему в спину польется гневная французская речь. Этого не следует. Маршалы что-то неразборчиво кричат в шуме и обернувшись бразилец понимает — Прост не вылез из машины. Он сидит неподвижный, на его голове всё ещё шлем, кругом кружат люди в оранжевых жилетах. Вот же драматичный француз... На гравий падают капли крови, когда Алена всё таки отстегивают и вытаскивают из кокпита. Что-то не так. Что-то очень неправильно. Айртон игнорирует свое изначальное желание просто уйти в боксы к команде. Вместо этого он срывается с места и бежит обратно. Адреналин подскочил только сильнее. Это неправильно, всё это неправильно. Этого не должно было случится, он знает, он знает, что всё в порядке, он знает, что Бог бы не позволил ничему страшному случиться сегодня, он... Все ждут скорую, пока он в панике пытается пробраться ближе к своему бывшему сокоманднику, неплохо так пугая маршалов. - Ален! Без ответа, перед собой он видит бледное лицо залитое кровью, черные кудри падающие на лоб, кислородная маска. Это неправильно. Этого не должно было случиться. Прост же не мог умереть, он без сознания, он ещё тут, Сенна не должен винить себя, не должен... Следующая мысль — это то, что они уже в машине скорой помощи, он сидит на пассажирском и оборачивается пытаясь увидеть гонщика Феррари, водитель размыто спрашивает "вы в порядке, мистер Да Сильва?" Какое ему дело до него? Он не пострадал, он тут и в полном порядке, пусть лучше волнуются об Алене! Почему они не делают этого так, как делает он. Сам же и выбивший его из гонки ради титула. Всё верно. Именно он инициатор этой аварии. Именно он... Из-за него сейчас француз в таком состоянии. Айртон не спрашивает у Рона разрешение отправиться в больницу. Он сразу же это и делает, и ждёт под палатой, сгорбившись на скамейке, сложив руки у лба. Даже не отдавая себе отчёт он начал молиться. - Ну давай, Айртон, прекращай. - раздаётся недовольный голос сверху и Сенна вскидывает голову, слыша осуждающий тон, он так надеется увидеть там Проста, невредимого. Это Бергер. Австриец выглядит недовольным, он стоит прислонившись к стене и нервно смотрит на палатную дверь. - Не ты тут жертва, Алену сейчас куда сложнее. Сказал бы я, если б не знал, что ты сам это понимаешь. - продолжает серьезно его сокомандник, его друг, смотрящий на него сочувствуеще. Если Герхард серьёзен, то всё плохо. Парень тяжело вздыхает, убирая руки от лица. - Анна-Мари приедет? - единственное что он спрашивает, ведь обычно австриец знал все самые свежие новости паддока, но тот лишь отрицательно мотает головой. - Нет. - короткий ответ, выбивающийся весь воздух. Ее муж сейчас здесь на грани жизни и смерти, почему она... - Почему? Блондин смотрит на него, как на последнего идиота, после чего разводит руками. - Ну, мы в гребанной Японии, она во Франции или в Швейцарии, или где они там живут.... Да хоть в Монако! - думает Да Сильва кусая губы, как можно не приехать к своему возлюбленному, когда тому плохо? (Аналогичный вопрос он задаёт себе: как можно было довести любимого человека до такого состояния?) - А ещё у них сколько... Двухмесячный ребенок примерно? - продолжает гонщик МакЛерен. И внезапно мир сужается до этого коридора, двух мужчин и двери палаты. - Ребенок? - Ну да, у Алена примерно в августе родился второй сын, он кстати, вроде, так и не придумал ему полное имя. - кивает Бергер и внезапно осознаёт: Сенна не слышал эту новость. Ну... Неудивительно, вряд ли бы ему кто рассказал. А в Феррари об этом знали все, а значит — знал и австриец. - Его вроде Саша зовут, а вот второго имени нет. Или как там это у французов работает? - У него двухмесячный ребенок? - переспрашивает Айртон, его лицо побледнело, руки начали дрожать. Господи, пожалуйста, не говорите ему, что он возможно оставил сына без отца. Герхард молча кивает и сглатывает, неприятно морщась, будто это было что-то горькое. В этот момент он тоже понимает, что же может случиться с минуты на минуту. Скрип двери. - Мистер Сенна, у нас... Плохие новости. Всё таки разбились.